Карл повернулся к матери спиной и принялся расшнуровывать куртку.
— Карл, — ледяным тоном произнесла Екатерина, — я не советую вам сейчас засыпать — а то вдруг вы больше никогда не проснетесь…
Король резко обернулся и испуганно уставился на мать. Лицо его быстро бледнело… Так у Карла обычно начинались его ужасные припадки.
— На что вы намекаете? — прохрипел он.
— На то, что вы должны денно и нощно благодарить Господа, который даровал вам преданных друзей, готовых защитить вашу жизнь. Через сорок восемь часов, не позднее, Лувр будет взят штурмом, государя убьют, меня вышлют из Франции. Верные слуги, имена которых я вам назвала, поспешили ко мне, чтобы предупредить нас об опасности, и я тут же кинулась к вам. А теперь, сир, если хотите, можете спокойно заснуть: я передам нашим благородным друзьям, что все их старания напрасны и что Его Величество изволит почивать.
— Штурм Лувра! Убийство короля! Какой кошмар! — пробормотал Карл, спрятав лицо в ладони.
Екатерина резко стиснула плечо сына.
— Карл, — мрачно проговорила она, — вы не верите мне, не верите своему брату, не верите людям, которые обожают вас. Вы сомневаетесь в нашей любви, так убедитесь хотя бы в нашей преданности. Ведь это и правда кошмар: отдать вас, связанного по рукам и ногам, гнусным еретикам, презирающим наши святыни. Чтобы добиться своего, они уничтожат католическую церковь, начнут же с вас — вы ведь ее старший сын! Что вы наделали, Карл! Вы осыпали этих негодяев своими милостями, повергнув в глубокую скорбь весь христианский мир. Ваше поведение вынудило три тысячи дворян-католиков, возглавляемых герцогом де Гизом, своими силами защищать Францию и истинную веру. Вы очутились меж двух огней, каждый из которых может сжечь вас: с одной стороны — надменные гугеноты, стремящиеся всех нас превратить в протестантов, с другой — доведенные до полного отчаяния католики, которых вы подталкиваете своей политикой к мятежу. Положение угрожающее, сир! Знаете, я думаю, что нам, пожалуй, следует бежать: мы, конечно, утратим честь и французский трон, но сохраним хотя бы свои жизни… А ваши сегодняшние поступки на улице Бетизи лишь разожгли страсти. Вы во всеуслышание поклялись жестоко покарать какого-то бедолагу, случайный выстрел которого лишь оцарапал адмиралу плечо; это возмутило всех жителей Парижа. Далее, вы подписали указ, который запрещает горожанам вооружаться, так что теперь парижане ждут, когда гугеноты перебьют их, слабых и беззащитных. Вы вернулись в Лувр в сопровождении отряда еретиков, ясно показав всем добрым католикам, что не нуждаетесь больше в их услугах и что отныне место верных сыновей святой церкви займут подле вас гугеноты. Вот что вы наделали, сир! О Боже, — вскричала королева, воздевая руки к небу, — Боже, вразуми государя! Пусть он послушает родную мать! Господи, помоги ему понять, что настало время либо нанести удар, либо пасть от удара!
— Удар! Опять удар!.. Чьей смерти вы жаждете на этот раз?
— Колиньи!
— Нет!
Потрясенный Карл резко вскинул голову. От страшных речей матери у него потемнело в глазах. Король оцепенел от ужаса. Он дико озирался, судорожно сжимая побелевшими пальцами рукоять кинжала. Однако мысль о том, что адмирала будут судить и казнят (именно так понял Карл слова королевы), заставила его содрогнуться от возмущения и омерзения.
Был момент, когда Екатерина сумела убедить сына в том, что адмирал — лицемер и изменник. Однако старый полководец столько раз доказывал королю свою безграничную верность, что Карл не мог не признать очевидного: Колиньи на предательство не способен.
— Вы рассказывали мне о заговоре гугенотов, главным участником которого является Колиньи. Но где же доказательства? — осведомился король.
— Хотите доказательств? Вы их получите.
— И когда же?
— Не позднее завтрашнего утра. Знайте: мои люди сумели арестовать двух негодяев, замешанных в этом деле. Им известно многое — и о Гизе, и о Монморанси, и о Колиньи. Один из них — шевалье де Пардальян. Вы, наверное, не забыли, как герцог де Монморанси приводил этого юношу в Лувр? Манеры шевалье меня тогда несколько удивили… Второй заговорщик — его отец. Оба они у меня в руках, заперты в камере Тампля. Завтра их допросят. Вы прочтете показания этих проходимцев и наконец поймете, что Колиньи прибыл в Париж, чтобы убить вас.
Королева говорила столь убедительно, что устрашенный Карл не мог ей не поверить. Однако ему не хотелось сдаваться сразу, и потому он с напускной решительностью заявил:
— Отлично, мадам! Сообщите мне завтра о результатах дознания.
— Но я еще не закончила, сын мой! — продолжала Екатерина, и голос ее звучал все более настойчиво. — Вам уже известно, что в часовне меня ожидает де Таванн; вы тут кричали, что не доверяете маршалу де Таванну… Что ж, не скрою: я тоже не доверяю ему, однако предпочитаю в таких случаях не ограничиваться пустыми подозрениями, а докапываться до истины. И обычно мне это удается!
— Вы выяснили что-то касательно Таванна?
— Да!.. Он подослан в Лувр! Догадываетесь кем? Герцогом де Гизом!.. В подчинении у маршала де Таванна — большая часть парижского гарнизона; этому военачальнику достаточно шевельнуть пальцем, чтобы четыре тысячи солдат бросились штурмовать Лувр. И такой человек служит Гизам! Знаете, зачем он пришел на наш совет? Таванн желает убедиться, что вы — настоящий монарх, способный защитить свой престол, свою жизнь и свои святыни. Если окажется, что вам это не под силу, начнет действовать Гиз. Святыни он, разумеется защитит, но вот с престолом и с жизнью вам, Карл, придется расстаться.
О, дитя мое… О, мой государь! Умоляю вас! Во имя Господа! Проявите мужество и твердость! Видите, что затевают гугеноты? Видите, как следит за вами Гиз? При малейшем намеке на вашу нерешительность он провозгласит себя вождем всех католиков и выступит против вас… против короля, который поддерживает еретиков!
— Клянусь адским пламенем! — воскликнул Карл. -Пусть не ждут пощады! Я отомщу им за подлую измену! Немедленно схватить Гиза! Арестовать маршала де Таванна!
— Тихо, сир! Тихо! — кинулась к сыну Екатерина. Она попыталась зажать ему рукой рот, чтобы король не смог кликнуть своих гвардейцев.
— Вот значит как, мадам! — заорал перепуганный Карл. — Вы с ними заодно?
— Успокойтесь, сын мой! Что вы намереваетесь предпринять? Велите вашим людям бросить Гиза в темницу? Да весь Париж встанет на его защиту! Мы должны действовать не только смело, но и осмотрительно. Пусть Гиз живет, ничего не опасаясь и считая себя неуязвимым. Рано или поздно мы до него доберемся… Главное — не дать ему выступить этой ночью. Если герцог через Таванна узнает, что король твердо решил защищать истинную веру и святую церковь, он пока воздержится от опрометчивых шагов… Пойдемте, Карл, пойдемте, сын мой! Я буду рядом с вами — и мы победим всех врагов короля и престола!