— Вы совершенно правы, Ваше Высочество, — тут же откликнулась Гриелла. — Это последнее дело, когда приличным людям рты затыкают. Меня при отъезде из Табара знаете как отшмонали?! Как узнали что еду сюда. Спрашивали, зачем приезжала? По какой, мол, надобности. Разве что под рубаху не залезли. Попробовали они такое мне сказать раньше. Магистр живо поставил бы их на место. — Пьяные слезы показались в припухших уголках глаз. — А сейчас кому мы нужны? Тут раньше целый город был, пока папаша нынешнего императора, всех не разогнал. После смерти прошлого кастеляна в Железной Твердыне не осталось ни одного красного. Ни одного! — мэта Лэгмонт обвиняющее потрясла скрюченным пальцем. — Где ж это видано! — Она присела на трехногий табурет и вытерла глаза. — Когда это все случилось народ и сам начал разбегаться. А потом уже и приказ императорский вышел. Сейчас хожу по внутреннему двору как привидение. Все дома заколочены. Если бы не эти зверюги, то и нас бы отсюда давно вышвырнули. Спасибо Вашей матушке, а то… — она обреченно махнула рукой и замолчала.
Рута давно уже забыла прежнее раздражение. Она подошла к пожилой женщине и порывисто опустилась перед ней на колени. — Не плачьте мэта. Вы еще увидите, как Железная Твердыня вернет свой прежний блеск. Я уверена в этом.
— Ваши бы слова, да Триединым в уши. — Щербатая улыбка в кои веки перестала казаться отталкивающей. — И встаньте, пожалуйста, а то я на энтом полу вон ту свинку свежевала.
Глава 29
1328 г. от Прихода Триединых Торния. Табар. Дворец Владык
«Острее боль день ото дняИ злоба рвет на части.И кто ж спасет тогда меня,В чьей окажусь я власти?И раненный умру вот-вотИ не познаю старостьЛишь Госпожа меня спасетПриди же ко мне Ярость…».
Эйнрих Рунген «Госпожа Ярость! Спаси меня!..»
— Вот, почитай, — Торберт Лип бросил мэтру Гарено распечатанный пакет. — Твой человек прислал из Мистара. Я получил его сегодня утром. — Тень недовольства, промелькнувшая в глазах главы тайной полиции, не осталась незамеченной. — Эти сведенья столь важны, что Ройл переслал их мне напрямую. Минуя тебя. Так что не злись. — Канцлер принялся возбужденно ходить взад вперед по кабинету, изредка нетерпеливо поглядывая на углубившегося в чтение Гарено.
Едва тот поднял глаза, Торберт Лип быстро подошел, выхватил широкий, с неровными краями бумажный лист и принялся рассматривать написанное. — Перечитываю в четвертый раз. — Он невесело усмехнулся. — Наверное, старею. — Канцлер пристально взглянул на помощника: — Что думаешь?
— Бако, как всегда, осторожен в оценках и исчерпывающ в деталях.
— Не привередничай, у него работа такая. — Тяжелая ладонь смяла листок с донесением и швырнула в огонь. — Он сказал ровно столько, сколько хотел. По настоящему важное, здесь написано между строк. Мэтр Ройл лис опытный и за свою жизнь обманул не одного пса. Вот и решил перестраховаться. Гонца, в конце концов, могли перехватить. Но речь не об этом. — Канцлер взглянул в глаза собеседнику. — Это он? Тот, кого не чаяли больше увидеть? — Толстые пальцы нервно постукивали по столу.
Мэтр задумчиво теребил тронутые сединой усики, — Не знаю Ваша Светлость. Это слишком неожиданно.
— Зато я знаю. — Канцлер вновь принялся мерить шагами тесное пространство кабинета. — Я его почувствовал. Ты фиолетовый и не понимаешь. Но для нас, для красных — его карие глаза затуманились, — это как дурман. Нет гораздо больше и лучше. Младший Владыка источник нашей магии и его ярость ласкает нас как, — он остановился, — как любовница и как родная мать одновременно. Находясь рядом с ним, мы набираемся мужества, даже если боремся с ним и ненавидим его. — В светло-карих глазах застыло невысказанное страдание. — Но как же сложно бороться с самим собой и тем более самого себя ненавидеть. — Лип тряхнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания.
— С нашим Владыкой у нас тоже существует связь, — осторожно заметил Гарено. — Это, конечно, немного другое. Мы ощущает его Зов как легкую вспышку. Это скорее напоминает удовольствие от правильно решенной задачи.
— Именно, — канцлер усмехнулся, — надеюсь, ты не забыл, что и я немного фиолетовый. Но у красных ощущения другие. Даже те, кто никогда не видел Младшего Владыку, ощущают его ярость. Конечно, это зависит от величины Дара и от близости Зова. Но, это чувство коснется всех красных, — он закусил верхнюю губу. — Всех без исключения, понимаешь? Ни у фиолетовых, ни тем более у зеленых ни чего подобного нет.
— Император сомневается в том, что Зов исходил от Матрэла?
— Его Величие будет сомневаться во всем, что не отвечает его интересам, — канцлер наконец-то перестал ходить из угла в угол и сел в кресло. — Поэтому неудивительно, что сегодня он решительно отрицал даже гипотетическую возможность того, что Матрэл жив. Но Призыв Владыки, тем более Младшего, ни с чем не спутать. И думаю, что Водилик это знает не хуже нас с тобой.
— Тогда почему…
— Почему, почему? — Торберт Лип не дослушал. — Там просто много личного. К сожалению, наш император продолжает жить ненавистью. Он дышит ею, черпая в прошлых обидах оправдания своих нынешних действий. Кроме того, зачем ему рядом новый Младший Владыка? Наверняка он будет по примеру предшественников постоянно ставить императорам палки в колеса. А Его Величие уже привык править, оглядываясь лишь на мнение Совета и своей кузины. Признаюсь, — канцлер кисло улыбнулся, — как и Водилик я скучаю по добрейшей Клименции. Но к капризам Ее Милосердия император сумел приноровиться. И, несмотря на то, что они терпеть друг друга не могут Водилик порой ловко её переигрывает. К примеру, обставил нашего Матриарха на сегодняшнем заседании Совета.
— Простите?
— Да, друг мой — канцлер устало прикрыл глаза, — наш неумеха император сегодня весьма умело одурачил Совет вместе с Матриархом. Поднял запредельную планку наказания за слухи о выжившем Матрэле и пока все возмущались, снизил всё до приемлемого уровня. — Лип криво усмехнулся. — Это было ловко. Подать как уступку то, к чему стремился с самого начала. В итоге у нас, по-прежнему, несправедливая экзекуция за разговоры, которые ведутся на каждой кухне Табара. И не сложно понять, кто Его Величие в этом надоумил.
— Гатто? — Гарено понимающе покосился на канцлера.
— А кто еще? — Торберт Лип горько скривился. — Этот стервец в последнее время в большом почете. Знаешь, как его называют в народе?
— Слышал, — в серо-голубых глазах спряталась усмешка. — Медовая кошка. Неудивительно, он редкостный льстец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});