прибыл сюда не для того, чтобы вас допрашивать или угрожать вам. Я просто хочу, чтобы вам стало ясно, какой у нас выбор. Чтобы вы могли решить, как поступить. Мы бы хотели, конечно, просто заручиться вашим словом,— если бы вы согласились его дать,— что всегда будете молчать. Но, к сожалению, мир стал очень сложным и ситуация складывается настолько щепетильная, что мы не можем верить ничьему слову. Все остальные варианты довольно неприятны.
Мы можем держать вас здесь очень долго,— продолжал он,— но это будет все более неудобно. Нам нетрудно объяснить ваше исчезновение, но ваше появление после месяца отсутствия — гораздо сложнее. А через шесть месяцев это станет почти невозможно. Таким образом, второй вариант не подходит. Третий вариант гораздо проще — ваша смерть. Печальный несчастный случай в Пойнт-Барро, где, по мнению вашей жены, между прочим, вы сейчас находитесь по делам отдела. Но ваша смерть была бы несчастьем. У вас есть жена, семья, полезная деятельность и удачная карьера. Это была бы большая потеря…
Впервые Гарган испугался. И не из-за мелодраматического характера этих намеков, но, наоборот, из-за делового, почти скучающего тона, каким Инглиш все изложил.
— И еще есть четвертая возможность,— продолжал Инглиш,— та, которуя я, безусловно, предпочитаю.
— Это какая? — спросил Гарган, стараясь казаться таким же беззаботным, как и его противник.
Инглиш вытащил из кармана пиджака конверт и передал его Гаргану.
— Если вы нам скажете, где вы получили информацию и подпишете вот этот документ, тогда, я думаю, будет совершенно безопасно отпустить вас утром.
Гарган стал читать письмо. Это было письмо-признание в том, что он, Томас Гарган, врач, получил взятку в десять тысяч долларов от строительной корпорации «Пеликан-лейк», Южная Каролина, за скрытие четырех случаев тифа, вызванных загрязненной водой на курорте, принадлежащем этой корпорации.
— Но я этого не делал,— сказал Гарган.
— Конечно, не делали. Но когда вы подпишете это письмо, у нас появится полная уверенность, что с вашей стороны никаких неблагоразумных поступков не последует.
— Как вы можете быть уверены, что я не откажусь потом от подписи?
— Если бы не было другого свидетельства,— сказал Инглиш,— думаю, что вы могли бы отказаться. Но тогда кое-кто заинтересовался бы вопросом, почему вы дважды вносили деньги на свой банковский счет именно в то время, когда произошел инцидент в «Пелйкан-лейк». И, конечно, мы сможем привлечь свидетелей. Я полагаю, лжесвидетельство — один из наших наименьших грехов.
Гарган задумался, не отрывая взгляда от бумаги, лежащей на его колене. Через некоторое время cm посмотрел на Инглиша.
— Разрешите мне сделать контрпредложение.
— Любое, сделайте одолжение.
— Если я вас заверю, что буду молчать, и если я подпишу эту отвратительную бумагу, может быть, мы на этом окончим дело? Ведь если бы вы меня убили, вы все равно не узнали бы, кто был моим информатором. Так какая вам разница?
— Все это не так просто,— ответил Инглиш.—. Ваш отказ назвать осведомителя беспокоит нас в другом плане. Это предполагает отказ от сотрудничества с нами, это таит вероломство. Фактически мы уже знаем о вашем друге Арни…
Гарган с трудом сумел сдержать дребезжание чашки о блюдце. Знали ли они на самом деле? Как они могли это узнать? А с другой стороны, как они могли догадаться, что его зовут Арни? Отчаянно стараясь выиграть время, Гарган, прикинувшись не понимающим, посмотрел на Инглиша с самым безразличным видом и спросил:
— Арни? Какой Арни?
Инглиш улыбнулся.
— Я надеялся, что вы нам сообщите его фамилию. Нам и без вас не потребуется много времени, чтобы это выяснить. У нас есть свои методы, и мы находили людей, имея гораздо меньше сведений. Так что это просто вопрос времени.
Гарган расслабился. Он был спасен, во всяком случае, временно. Однако только временно. Он знал, что Инглиш хвастался отнюдь не праздно. Он верил, что будет именно так, как сказал Инглиш. Это только вопрос времени.
Так почему не сказать? Почему не сотрудничать? Ведь легче выйти из положения этим логичным путем. Результаты будут почти те же. Но точно ли те же? Нет, не совсем. Останется плохой привкус, с которым ему придется жить всю оставшуюся жизнь.
То, что они делали, невыносимо, беспардонно, зло. Будь он проклят, если он им скажет.
Тут он улыбнулся. Не потому, что нашел что-то смешное в сложившейся ситуации, а потому, что вдруг подумал: если он им скажет, он будет проклят. И то, что в этих обстоятельствах, в такой поздний час он все еще верил в заповеди монахинь, было достаточным поводом, чтобы улыбнуться.
Инглиш вздохнул.
— Хорошо,— сказал он,— мы дадим вам время, чтобы подумать.
Сколько времени? Но Гарган не доставит Инглишу удовольствия. Он не спросит.
— Бригз,— позвал Инглиш.
Солдат вернулся и встал по стойке смирно.
— Отведите его обратно,— приказал Инглиш.
Тем же путем они вернулись в подземную, камеру.
23 ЧАСА 00 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ
Льюин налил в стакан еще немного виски, добавил содовой и подумал, не сходить ли ему на кухню, чтобы выковырять несколько кубиков льда из морозильного отделения холодильника. Ну да черт с ним. Он будет пить виски теплым, по-английски.
Льюин сидел в гостиной у телевизора не столько смотря передачу, сколько стараясь скрасить свое одиночество. Элинор уже ушла спать, отчасти раздраженная, отчасти обиженная, отчасти испуганная тупым молчанием мужа. По телевизору показывали рекламу какого-то лосьона, применяемого после бритья. Затем девушка-полинезийка говорила, что любит лимон. Льюин был в недоумении, виски на него так действует или у него извращенное воображение. Она наваливалась на ствол пальмового дерева… Пальмовое дерево, о господи! И прижималась к нему, как к… Они там, вероятно, решили пошутить. Конечно, виски делает свое дело, но и реклама не на высоте. Ведь можно выпить много и понимать все, что происходит вокруг, с удивительной ясностью.
Ему было жаль, что полинезийка исчезла с экрана. Льюин знал, что теперь в течение получаса будут передавать последние известия, сведения о погоде и новости спорта. Потом начнется вечернее шоу. Он ждал этого с нетерпением. Он будет смотреть телевизор до тех пор, пока не перестанет понимать, что к чему. И только тогда залезет в постель.
— Добрый вечер, дамы и господа,— сказал Дан Уивер,— передаем новости.
Льюин выпил еще один большой глоток тепловатого виски. Его рука протянулась к столу, чтобы поставить стакан, но тут до его сознания дошло, что говорил Уивер.