Читать интересную книгу Ким Филби - Николай Долгополов

Сплошное расстройство! Вот тогда мне и пришло в голову, что наиболее честное из всего, что может быть, — это аукцион. Наилучший вариант — Сотбис. Связался с ними, написал письмо. И пошла серьезная работа.

Руфина исходила из того, что Ким сказал ей перед смертью: «Мало что могу тебе оставить. Вот моя библиотека — распоряжайся, как хочешь». Ценнейшую ее часть составляли фолианты отца Филби — известного арабиста. Приехавшие эксперты Сотбис впились в них своими знающими взглядами. Уж они-то в этом разбирались. Отдельные тома оценили в 800, 1000, 1500 фунтов.

Состоялся аукцион. А еще до него мы столкнулись с вопросом: как все это вывезти? Ввезти-то ввезли. Как бы англичане ни относились к Филби, однако после бегства из Бейрута все его вещи собрали и отправили в Россию: частная собственность неприкосновенна, это — святое. Но как вывезти эти вещи туда?

И Юра Кобаладзе пошел к Примакову. Тот рассудил моментально: если Руфина Ивановна владелица и вещи законно перешли к ней, то она имеет законное право делать с ними все, что хочет. Тут же, сославшись на это, Примаков написал письмо, и Министерство культуры дало официальное разрешение на вывоз. Примаков, как всегда, был мудр и сразу сделал доброе дело. Иначе чинили бы такие препоны и ставили такие преграды!..

Аукцион состоялся. Руфина поехала в Лондон, присутствовала на нем. Хотя там, конечно, ее немножечко «надули», не без этого, но она все-таки стала более-менее обеспеченным человеком. Сейчас и пенсии в России немного получше плюс сумма, которую она выручила, — так что, слава богу.

Готовя аукцион, люди из Сотбис отбирали в первую очередь то, что более «продаваемо». Но много интересного в квартире Руфины все же осталось. К примеру, фотография отца Филби до аукциона успела съездить в Ясенево, где сделали замечательную копию. Да и фотопортрет Че Гевары, который Ким привез из поездки на Кубу — он висел и продолжает висеть на видном месте в его кабинете, — сохранился. Как и многое, многое другое — всё это вместе без преувеличения тянет на шикарную квартиру-музей.

Многочисленные попытки всех последних лет пробить идею создания квартиры-музея Филби — больная для нас с Руфиной Ивановной тема. Пробовали и так и этак, через руководство родной Службы и даже через аппарат правительства. Все высокопоставленные лица вроде бы «за», но на практике всё упирается в бюрократическую волокиту. На чьем балансе? Чье ведомство отвечает? И так далее. Очень жаль, ведь время-то идет…

Ну и помимо всего этого, уговаривал я Руфину написать воспоминания о Киме. Ведь практически об одной трети его жизни было ничего не известно. А жил-то здесь, в Москве. В браке они состояли 18 лет. Но оставались о московском 25-летнем периоде жизни Филби по существу лишь воспоминания его третьей жены-американки, которая сочиняла их с пятого на десятое, мало что понимая и ни в чем не разбираясь. Там в основном о трудностях быта… В конце концов она их и не выдержала, бросила Кима и рванула к себе в Штаты, где вскоре скончалась.

А Руфина плакала, садиться за воспоминания не хотела: «Ну как, как я все это буду…» Но начала, и я каждый вечер звонил: «Как, Руфина Ивановна, продвинулись? Что вписали сегодня?» Приходил, просил прочитать… Читали и обсуждали.

Руфина по профессии редактор — и она себя очень жестко редактировала, работая над «Островом на шестом этаже». Зато значительнейшая глава в биографию Филби была вписана.

А еще до этого, в конце 1980-х, она мне сообщила, что вдруг отыскались две папки, связанные с работой Кима. Она и их открывать не стала, поняла, что нечто секретное, и сразу отдала кураторам заодно с пишущей машинкой — казенной, с инвентарным номером. Но была еще одна тоненькая папочка с текстом, который был Руфине знаком — рукопись начатой новой книги. Ким забросил эту работу, поскольку был уверен, что все равно никогда не опубликуют. Ее она никому не стала показывать — боялась, что пропадет.

Как-то Руфина предложила мне: «Давайте посмотрим вместе содержимое папочки». Сели и посмотрели. Надо же, да это его личные манускрипты — многостраничная рукопись, начало книги о его жизни, за которую взялся Ким! Кроме того, незаконченная статья о том, как правильно инструктировать агентуру на случай возможного ареста — вероятно, с тех времен, когда он был переполнен желанием быть полезным, но его никто не слушал. Я убежден, что ознакомление с этим бесценным материалом оперработников Службы спасло бы не один десяток агентов, оказавшихся в ситуации провала. В довершение всего в папке оказались развернутые тезисы «исторического» выступления Филби перед руководящим составом разведки в 1977 году.

Вы знаете, я хранил эти рукописи, как родные, любовно их расшифровывал, печатал и переводил… Ведь время летит, а вместе с ним исчезают и вещи, связанные с событиями, в те времена происходившими. Так, в какой-то период оставался лишь единственный экземпляр лекции, которую Филби читал в Ясеневе. Сидело все начальство во главе с Крючковым, да нас, учеников, тоже пустили. И те сноски о шорохе в зале, об аплодисментах зафиксировали именно мы. И мы все это сохранили на свой страх и риск.

Такова вкратце история моей скромной сопричастности к великому разведчику — Киму Филби. Скажу честно: «бренд» «любимого ученика Филби» — ноша не из легких. От тебя постоянно ожидают, что ты какой-то необычный, сверхталантливый, хотя на самом деле… Да и в отношениях с Англией одна сплошная беда!

Судите сами. Вот уже более четверти века, с 1985 года, я абсолютная персона нон-грата не только на Британских островах, но и в США с Канадой. Мир, слава богу, не без добрых людей, и эпизодически до меня, через сочувствующих старых знакомцев, доходят кое-какие сведения об отношении к моей особе английских спецслужб. Рассказали, например, почему американцы в 1995 году отказали мне в визе для краткого въезда на деловую встречу. Оказывается, проинформировав для проформы своих британских союзников, всемогущие хозяева западного мира — янки услышали такую истерику, что предпочли отказать под каким-то дурацким предлогом.

Через несколько лет подключен был даже британский посол в Москве. Он поначалу живо откликнулся на мою просьбу о краткосрочной разовой визе, но, наведя где надо справки, раздраженно кинул ходатайствовавшему за меня послу уважаемой европейской страны: «Боюсь, ничего не выйдет. Что вы хотите от некоторых моих соотечественников, которые до сих пор живут в холодной войне!» Это — дословная цитата!

Потом была попытка моего хорошего знакомого — члена британского парламента, министра в «теневом» правительстве консерваторов, который искренне считал ситуацию нелепой. Поговорив с членами своего элитного клуба, работающими в британских «органах», он отписал мне: «Майкл, я такое услышал, что лучше больше не поднимать этот вопрос».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});