«Битвы за Британию». Там где каждый день в небе встречались по несколько сотен самолетов. Кстати, в налете на Лондон 7 сентября 1940 года немцы использовали около тысячи самолетов. Вот и сравните масштаб. Здесь в Египте на весь фронт с каждой стороны по сотне самолетов имеются. И тут таких массовых сражений в воздухе не бывает как в небе над Британией. Да, в сравнении с метрополией, тут просто курорт. Топлива и боеприпасов у обоих сторон мало. Поэтому и летают здесь пилоты не очень часто и небольшими группами.
Я как раз прибыл сюда, когда итальянцы пытались наступать. С 13 по 16 сентября они вторглись в Египет из Ливии и начали продвигаться вдоль морского побережья. Почти не встречая сопротивления со стороны англичан. Итальянские войска смогли захватить Эс-Саллум и Сиди-Баррани, продвинулись к Мактиле. А потом их продвижение застопорилось. И не от того, что британцы начали оказывать сопротивление. Нет. Просто, у итальянцев начались большие проблемы со снабжением. А до укрепрайона британцев возле Мерса-Матруха они так и не дошли аж сто тридцать километров. В общем, тут все было не как у людей. Сплошной линии фронта нет. И между позициями войск враждующих сторон тянется полоса шириной в сто тридцать километров. Эдакая ничейная земля. Нейтральная полоса. Весело они тут воюют, однако. Я то как-то привык к другим режимам войны. А не к такой оперетте, что здесь творилась. Неудивительно, что потом немецкий генерал Роммель всего с двумя дивизиями сможет навести тут шороху, гоняя по пустыне все британские войска. И затем англичане будут с гордостью вспоминать об этой пустынной битве как о своем величайшем достижении за всю Вторую Мировую войну.
Впрочем, мне было наплевать на все эти заморочки местной военной элиты. Я сюда прибыл, чтобы воевать. Так как я умею и знаю. И пускай, я сейчас ношу всего лишь звание командир эскадрильи. Но вес в здешнем высшем обществе я все же имею не маленький. Про мои подвиги в небе над Британией все здесь были уже в курсе. И мой «Крест Виктории» тоже шел в довесок. Ведь до меня тут кавалеров этой высшей награды Британской Империи не было. А англичане всегда с уважением относятся к таким вещам. Кавалеров «Креста Виктории» не так уж и много пока есть на свете. А в Египте я единственный такой вот редкий зверь. Плюс тут еще и сказались светские сплетни, которые привезли в Африку офицеры нашего морского конвоя. Вот они то и порассказали во всех красках о моих матерых связях с премьер-министром и королем. Связях, которые позволили в рекордные сроки выбить из неуступчивых чиновников военного министерства аж целую эскадрилью новеньких самолетов. И это при том, что тот же генерал Уэйвелл никак не может добиться поставок новой техники и подкреплений для своих войск. На все его просьбы из метрополии отвечают отказом. А какой-то командир эскадрильи вдруг смог получить для себя целых двенадцать новеньких истребителей. Это заставило задуматься здешних командиров и палки в колеса они мне не вставляли. Особо не напрягали. Вели себя вежливо. И даже изредка помогали.
А мне такое отношение было только на руку. Жену удалось пристроить очень удачно. В Александрии нам выделили домик в военном городке при штабе. Довольно симпатичный особнячок в колониальном стиле в самом престижном районе города. Поэтому мы с ней виделись очень часто. Моя то 80-я эскадрилья базировалась возле Александрии. Мои новые подчиненные тоже приняли меня хорошо. Я бы сказал, что слишком хорошо. Все они были молодыми пилотами, мечтавшими о подвигах. А тут я являюсь в полный рост весь такой из себя героический. Газеты со статьями про мои подвиги в небе над Англией они тут читали регулярно. Впрочем, там не только про меня писали. Про других британских асов тоже рассказывали. Но я был среди них самым знаменитым. Плюс награды мои тоже свою роль сыграли. У здешних военных их было не так уж и много. Тут же пока не было такого накала борьбы. И боевые действия были не очень интенсивные. Редкие вылеты и еще более редкие стычки в небе с противниками. Поэтому каких-то выдающихся боевых достижений у моей эскадрильи не было. И если подумать, то восхищение этих людей понятно. Я же в одно рыло успел сбить самолетов противника больше, чем сбили все пилоты 80-й эскадрильи за все время этой войны. Поэтому для этих молодых людей я был настоящим кумиром. И живым примером того, кем они хотели и сами стать. То есть героем и известным воздушным асом. Поэтому авторитет у меня в эскадрилье с самого начала был довольно высокий. Никто не гнул пальцы и не пробовал на прочность нового командира. Даже тот же Пэт Пэттл, который должен был занять должность комэска, но тут появился я. Так вот. Даже Пэттл не стал лезть в бутылку из-за этого. Я назначил его своим заместителем и ни разу не пожалел об этом. У парня был талант командира. Из него получится очень хороший командир эскадрильи. Но пока это место занято. Мной. Кстати, Пэта официально звали совсем не так. Мармадюк Томас Сент-Джон Пэттл. Вот как звали моего зама. Но он предпочитал откликаться на имя Пэт. Не нравилось ему когда его звали Мармадюком. Мне бы тоже такое имечко не понравилось. И еще Пэт Пэттл был очень неплохим пилотом. Лучшим воздушным бойцом 80-й эскадрильи. На этот момент на его счету уже имелось четыре сбитых вражеских самолета.
Нам дали неделю на освоение новой техники. В принципе, каких-то особых сложностей у моих летчиков с «Харрикейнами» не возникло. После «Гладиаторов», которые очень капризны и трудны в управлении, новые истребители осваивались пилотами 80-й эскадрильи довольно быстро. Правда, им все же пришлось привыкать к другому стилю ведения воздушного боя. Ну, про парное построение я говорить не стану. Это было само собой. Первое, что я внедрил в нашу новую тактику воздушного боя. Парни быстро привыкли летать парами вместо троек. Все они были не новичками. Поэтому особых накладок во время тренировочных полетов не случалось. Правда, один раз у Эйпа Каллена заглох мотор во время выполнения фигур высшего пилотажа. Но к счастью, он смог посадить свой «Харрикейн» даже с неработающим мотором. Потом мы выяснили, что случилось. Во всем виноват долбанный песок. Здешний климат мне не нравится. Он мне сразу не понравился, как только я сюда попал. Ненавижу пустыню. Нет, возле моря еще жить можно. А вот в глубине пустыни царит душное