Это был высокий, худощавый, нервный молодой человек с рыжими волосами и небольшими кустистыми красновато-рыжими усиками. Чистую кожу его лица щедро покрывали веснушки. Насколько было известно Цицерону, Редмонд имел жену и двоих маленьких детей. До сих пор Цицерон предоставлял ему эксклюзив на свою информацию, по крайней мере по всем вопросам, связанным со специальностью Редмонда. Редмонд был экономистом и очень интересовался римским денежным обращением. Цицерон помогал ему прояснить некоторые проблемы, за давностью времени казавшиеся неразрешимыми.
Редмонд также интересовался всякими другими валютами, которые циркулировали в Риме в те времена, и Цицерон, без сомнения, был для него драгоценнейшей находкой. Вот почему Редмонда чуть удар не хватил, когда при очередном свидании Цицерон объявил, что вынужден прекратить снабжать его информацией.
– Но почему, Марк Туллий? Я думал, мы друзья.
– Я и сам так думал, – ответил Цицерон. – Я относился к вам почти как к сыну. И уж конечно как к ученику. Вот почему мне стало так больно, когда я узнал, что вы не были со мной откровенны в вопросах величайшей важности.
– Марк Туллий! Умоляю вас, объясните, на что вы намекаете!
Цицерон остановил на молодом человеке суровый взгляд.
– Я говорю о планах Джона Сикиса.
– Ка… каких планах? – спросил Редмонд тоном невинного младенца, но едва заметная дрожь в голосе выдала его. Цицерону стало ясно, что Редмонд совершенно точно знает, о чем идет речь.
Он молча ждал. Редмонд пристально посмотрел на него, прочистил горло и заявил:
– Мне запрещено обсуждать планы мистера Сикиса. Он совершенно недвусмысленно дал понять, что, если я проболтаюсь вам о них, наши встречи прекратятся.
– А если вы не расскажете мне, я никогда больше не стану беседовать с вами. Даю слово римлянина.
Их взгляды встретились. Редмонд первый отвел глаза.
– Если он когда-нибудь узнает…
– Не узнает, – успокоил его Цицерон. – Ясно же, что в моих интересах не разглашать, из каких источников я получаю информацию. Но я должен быть в курсе планов Сикиса в той части, в какой они имеют отношение к Миру Двойников. Это вопрос жизни и смерти для меня и всех нас. Мы полностью зависим от оборудования, без которого невозможно само наше существование. Если Сикису что-то не понравится, он волен уничтожить любого из нас или даже всех. Он способен погубить весь наш мир. Нас постоянно гнетет страх смертного приговора, и никто из обычных людей не может никак изменить эту ситуацию, даже зная о нашем положении. Мир не воспринимает двойника как личность. Хотя, может быть, именно вы теперь уже понимаете, что такая точка зрения неверна.
– Да, конечно.
– Тогда расскажите мне обо всем, Редмонд.
– Хорошо, сэр…
При следующей встрече с Макиавелли Цицерон сообщил ему потрясающую новость:
– Сикис, если верить Редмонду, моему информатору, собирается присоединиться к нам здесь, в Мире Двойников.
– Мне казалось, что это невозможно для живых людей, – возразил Макиавелли.
– Скорее всего, так оно и есть. Сикис задумал совершить самоубийство, сначала обеспечив сохранение информации, необходимой для создания его двойника.
– Значит, Сикис собирается стать одним из нас! – воскликнул Макиавелли. – И ради этого покончить с собой!.. Поразительно, конечно, но, если хорошенько призадуматься, вполне закономерно. Все-таки, что ни говори, мы здесь обладаем бессмертием. Пока эта несущая жизнь субстанция… как они ее называют?
– Электричество, – подсказал Цицерон.
– Вот именно. Пока электричество бежит по проводам, мы бессмертны.
– Весьма ненадежный вариант бессмертия, – заметил Цицерон. – Теоретически мы, конечно, могли бы жить вечно. Но на практике стоит не угодить хозяевам – и они могут уничтожить нас вот так просто. – Цицерон щелкнул пальцами.
– Сикис собирается править нами, – задумчиво произнес Макиавелли. – В чем мы совершенно не нуждаемся! Полагаю, для этого и выстроен тот великолепный дворец, который вы с Бакуниным обнаружили.
– Скорее всего, – ответил Цицерон. – Именно там Сикис рассчитывает жить и царствовать.
– С Клеопатрой в качестве царицы, – добавил Макиавелли. – Именно. Хотя не думаю, что, избрав ее, он совершил ловкий ход. Она, конечно, исключительно привлекательная женщина, но все же недаром имеет репутацию убийцы. Не хватало нам других забот, так теперь еще этот Сикис вот-вот окажется здесь, чтобы править нами. Нужно найти способ помешать ему.
– Напротив, – возразил Цицерон, – мы должны всячески способствовать тому, чтобы это произошло.
– Я не ослышался? – удивился Макиавелли. – Цицерон, демократ, возлюбленный свободы, готов с распростертыми объятиями приветствовать здесь одного из наших врагов?
– Обычно вы более проницательны, – ответил Цицерон. – Я не хуже вас осознаю, что идет нескончаемая война между нами и ними, между двойниками и реальными людьми.
– Вы читаете мои мысли. Почему же в таком случае вы собираетесь способствовать тому, чтобы враг жил среди нас и правил нами?
Цицерон улыбнулся, собираясь с мыслями.
– Может быть, он и будет править здесь. Что из того? Нами все равно управляют, и в данный момент нет способа избавиться от этого. Суть в том, что в результате один из них окажется на нашей территории. Сейчас, поскольку мы намертво прикованы к этому их компьютеру, они для нас недосягаемы. Однако, если Сикис переселится сюда и при этом сохранит свою власть, нас не уничтожат. И пока мы способны двигаться и думать, может быть, нам удастся переломить ситуацию в свою пользу.
– Каким образом? – спросил Макиавелли. – Мы всего лишь крошечные биты информации, а они… Они вполне материальны, не нам чета.
– Смотрите глубже, друг мой, – ответил Цицерон. – Ветер тоже что-то вроде информации. Он не более материален, чем мы с вами, и все же способен воздействовать на обычные предметы. Повалить дуб, например. Вот что такое сила информации, направленная в нужную сторону.
– Даже здесь Сикис по-прежнему может оставаться недосягаем для нас.
– Согласен. И все же у нас появится шанс повлиять на него, тогда как сейчас это в принципе исключено.
«Я люблю вас, Клеопатра». Нет, эти слова пока еще не прозвучали, но должны вот-вот прозвучать. Даже явившись к ней в личине бога, он не уподобится богам. Ничтожный человек, она ощущала это всеми фибрами души. Сикис, так он называл себя и настаивал, чтобы она тоже так обращалась к нему. Он, казалось, гордился своим именем. И постоянно пытался объяснить ей, какое важное место занимает в другом мире – мире, которого она никогда не увидит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});