Так вот, все эти годы мы исправно отправляли Кэтрин и Филиппу открытку к Рождеству и, соответственно, непременно получали открытку от них — за двумя подписями, все, как положено.
И вдруг однажды открытка пришла, — но подпись была только одна — Кэтрин.
Филипп же своей, отдельной, не прислал. (Тут тоже важный нюанс: ведь мы сначала, много лет назад, познакомились и подружились именно с ней и только позднее стали общаться семьями. Поэтому в случае серьезной размолвки, при разделе семейной сферы общения, нам надлежало оставаться именно за Кэтрин — это тоже неписаное английское правило.)
Вот таким образом мы узнали, что у наших друзей возникли большие проблемы в личной жизни. И на всех днях рождения и других семейных наших торжествах Кэтрин теперь стала появляться одна, никак происходящее не комментируя. И ничего не объясняя. Но обсуждать вслух это было совершенно невозможно, и тем более не поворачивался язык прямо задать вопрос: что же, в конце концов, случилось?
И вдруг, года через два, прибыла очередная открытка, подписанная снова обоими: Филипп вернулся, видимо, прощенный. И вновь появился у нас в доме, как ни в чем не бывало.
Что это было: уход из семьи? Увлечение другой женщиной? Или глубокая принципиальная ссора? Понятия не имеем — ни мы, ни даже отец Кэтрин, ни ее сестра.
Разгадки никто из нас не узнает, наверное, никогда. Вот так. А если бы у Кэтрин, скажем, был русский муж? Нет, даже представить себе такое жутко.
Среди моих русских друзей, имеющих большой стаж семейной жизни с английскими женами-мужьями — знаменитый радиоведущий Сева Новгородцев. Он долгие годы прожил с английской актрисой, которую смешно называл Арчибальдовной (ее отца, соответственно, звали Арчибальд).
Я упорно допытывался у Севы и у других своих знакомых, оказавшихся в таком положении — каково это, реально жить с реальной англичанкой? И вот что я услыхал: с англичанкой жить хорошо, но иначе, чем с русской. В чем же отличие? Не столько в мелких, хотя и весьма важных бытовых мелочах. Например, после пользования туалетом крышку унитаза надо непременно опустить; об этом легко забыть, но последствия бывают неприятные — супруга воспринимает это как личный выпад. Или посуду в Англии моют странно: бросят тарелки в намыленную воду, а потом сразу вынимают. Что, в свою очередь, обескураживает русского партнера. Эта проблема, правда, разрешается приобретением посудомоечной машины, которая, впрочем, делает с посудой примерно то же самое.
Но важнее другое. Общий тон отношений в семье — иной. Супруги не растворяются друг в друге. Сохраняется суверенитет личности. У каждого имеется свой уголок в доме и, главное, — в душе, куда никто, даже самый близкий и любимый, не допускается. У такой ситуации есть плюсы и есть минусы. Плюс: никто не залезает тебе в глубину души, не следит каждую минуту за твоими эмоциональными состояниями, не требует за них отчета. Это не «жизнь взасос». Души, как и тела, соединяются на какие-то моменты общего счастья, а потом разъединяются и живут отдельно. Минус — русскому человеку бывает иногда холодно и одиноко.
Я знаю множество примеров смешанных англо-русских семей, часто они распадаются или живут не очень счастливо. Да и Сева, после семнадцати лет благополучного вроде бы сосуществования с Арчибальдовной, в конце концов взял и сбежал к золотой блондинке Ольге из Петербурга, с которой, по-моему, счастлив безмерно.
Очень непросто все получилось в жизни художницы Лены. В российской провинции личная жизнь складывалась у нее не слишком удачно: брак, в который вступила по большой любви, распался, потом был период не очень счастливой влюбленности в красавца-немца. Лена работала в рекламном бизнесе и вот однажды сочиняла текст по-английски, и понадобилось ей срочно разобраться, в каких случаях осень будет «autumn», а в каких — «fall»? Срочность была такая, что особенно по словарям лазать было некогда. Послала электронное письмо знакомому в Германию, тот ответил: давай спросим моего английского приятеля. Так Лена впервые столкнулась со Стивеном. Тот ответил быстро, толково и интеллигентно, с примерами. Но в принципе все очень просто: на британском английском «осень» естественно — «autumn», a «fall» — это американизм. И хотя в обеих странах поймут любое из этих слов, для текста рекламы выбор надо делать в зависимости от сферы ее распространения, смотря по тому, для кого она предназначена, для какого рынка. Лена была очень благодарна Стивену и постепенно втянулась в переписку с ним. Сначала по чисто лингвистическим вопросам, потом тематика стала постепенно расширяться, пока не перешла на темы личные. Ну а закончилось все законным браком и переездом Лены, вместе с двумя детьми от брака предыдущего, из провинции российской в провинцию английскую.
Конечно, в Англии провинция не так разительно отличается от столицы. Во многих отношениях жить здесь даже комфортнее, спокойнее и дешевле. А снабжение продуктами и другими товарами, естественно, ничуть не хуже, чем в Лондоне. Воздух чище, стрессов меньше. И притом страна маленькая, до Лондона близко, можно ездить на выставки и спектакли.
Но то, что начиналось как сказка, обернулось потом чем-то иным. Не трагедией, нет. И не совсем фарсом. Но какой-то странной, психологической драмой с элементами комедии и бурлеска. Жить с англичанином оказалось задачей непростой. Пришлось научиться разбираться в комплексах Стивена, понимать, что его обижает, когда он бывает искренен, а когда играет роль. Научиться не обижаться на него. Психический склад англичанина оказался совсем иным, чем у соотечественников. Но Лена большой философ и вообще наделена редким — в любой стране — характером. К жизни и любым сложностям она относится с юмором и фантастическим хладнокровием. Лена подыгрывает мужу, поддерживает его, на ней держится их гостеприимный дом (Стивен слегка богемен, любит устраивать вечеринки, созывать полон дом гостей и в этом совсем нетипичен). Но при этом Лена держится с большим достоинством, нет и намека на какую-то приниженность, зависимость, неполноценность. Нет, она вполне самодостаточный человек, художник к тому же. Живопись ее постепенно пробивает себе дорогу, обретает популярность. И приучилась, притерпелась, притерлась ко всему, кажется…
Еще один Стивен, мой давний приятель и коллега по Би-би-си, нашел себе невесту в Киеве. Произошло фантастическое, просто невозможное совпадение. Вернувшись из Киева как-то незадолго перед свадьбой, он вдруг спросил: Андрей, а твою бабушку случайно не Наталья Константиновна звали? У меня в буквальном смысле челюсть отвисла. Бабушка, бабуся моя была чудесный и добрейший человек, но умерла еще в 1964 году и за пределами семьи почти никому не была известна… Дальше — больше. Стивен извлек из кармана листок на бумаге с генеалогическим древом семьи Остальских.