Читать интересную книгу Россия и русские в мировой истории - Наталия Нарочницкая

Общая стратегия англосаксонских стран и идеологические концепции либерального глобализма развивались по двум направлениям, напоминая сценарий США и Британии в Первой мировой войне и подтверждая наличие некой специфики поведения «Океана» по сравнению с «Континентом». Одним из них было всемерное поощрение СССР на борьбу с Гитлером до полной победы, исключавшей сепаратный мир и гарантировавший взаимное истощение. На этом же настояла Британия в ходе Первой мировой войны в соглашении 1915 года о Константинополе. Геополитической стратегией военных Действий оказалась знакомая схема: истощение между собой тевтонов и славян, создание между ними мелких государств, задача не пустить Россию-СССР на Балканы и в Средиземноморье, через которое Британия гарантировала свои позиции в Европе, на Ближнем Востоке и в Индийском океане. Восточный вопрос отнюдь не остался в прошлом веке. Его сюжеты разворачивались в годы войны, проявились в географических очертаниях фронта холодной войны на Югt и были разыграны в конце XX века.

Почти в самом начале войны были выдвинуты некие идеологические и правовые параметры для послевоенного мира, а также идея всемирной универсальной организации для «глобального управления» будущим, корни которой уходят в XX веке в идеологию вильсонианства и Программу из 14 пунктов Хауза-Вильсона. Другим направлением, проявившимся еще до окончательного разгрома гитлеровской Германии, но по мере победного шествия Советской армии, стало «сдерживание» новой мощи и мировой роли СССР, в которой проявились опять знакомые по предыдущим векам геополитические константы. История еще не знала случая, когда страна, потерявшая 11 479 600 солдат и офицеров[364] и несколько миллионов гражданского населения, разоренная дотла, вышла из войны невиданно усилившейся морально-политически и стала супердержавой.

Идея глобального управления породила два типа мировых структур. Первый тип — это ООН, в уставе которой благодаря дальновидности советской дипломатии были закреплены классические принципы международного права. Второй тип — это Совет Европы. Его сегодняшняя роль доказывает, что в него были собраны до «лучших» времен универсалистские идеи не столько для мира и разрешения конфликтов, как для утверждения «вечных» либеральных стандартов во внутренней жизни, что бросает вызов суверенитету. Совет Европы — организация сугубо идеологическая, созданная для трансформации международного права в «мирогражданское» право, «всемирное право» (World Law), бросающее вызов суверенитету;

Совет Европы явно был создан как стратегический резерв и долгое время практически оставался за пределами орбиты, в которой обращались все серьезные проблемы и аспекты мировой политики. Пока в мире доминировали классическое международное право и межгосударственные отношения и влиятельные силы их гарантировали, этот орган не играл никакой роли в международной политике. Но как только идеологическая подготовка сознания позволила подвергнуть сомнению суверенитет государства-нации и продвигать идею глобального управления и «арбитража» наднациональных структур, наступил момент и для Совета Европы.

Будущие принципы послевоенного устройства и общие подходы; к взаимоотношениям государств в мире были провозглашены 14 августа 1941 г., через полтора месяца после нападения Гитлера на СССР, что демонстрирует уверенность англосаксонских держав в ставшем неизбежном поражении Гитлера. Атлантическая хартия — декларация глав правительств США и Великобритании Ф. Рузвельта и у. Черчилля — трактуется как документ, исполненный абстрактными демократическими принципами и общими формулировками целей войны, акцент делается на отсутствии у этих стран «стремлений к территориальным или другим приобретениям».

Декларированный отказ признать «территориальные изменения, не находящиеся в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов» никогда не анализировался в широком идеологическом, политическом и международно-правовом контексте. Однако при рассмотрении этой декларации через определенную призму она предстает как важная концептуальная веха на пути утверждения в мире глобалистских критериев и права англосаксонских держав не только управлять этим процессом, но и назначать сами критерии. В этой Хартии нетрудно заметить вильсонианский пафос. Президент Рузвельт был продолжателем дела своего предшественника, в правительстве которого он работал, полностью разделял философию В. Вильсона и стремился к созданию международной системы, первым и не совсем удачным опытом которой была Лига Наций, но мыслил о развитии роли США в ней.

Как только началась война, англосаксы в Атлантической хартии немедленно выдвинули для будущего послевоенного урегулирования право всех наций на самоопределение. До того как определились итоги войны, Хартия провозгласила «право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят жить». Народы и раньше не испрашивали у англосаксов или у кого-либо разрешения, следовательно, смысл такого заявления в другом — в провозглашении права англосаксов выносить суждения о других государствах. Это была претензия, немыслимая и неслыханная в классических международных отношениях прошлого: судить, являются ли существующие суверенные государства «угнетающими права своих народов» и права англосаксов оказывать давление и нарушать чужой суверенитет.

США и Великобритания объявили и о своем решении содействовать «восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем», причем никакой ссылки на гитлеровскую агрессию в документе не было. Это означало «освободить» не только тех, кто подвергся нападению или захвату гитлеровской Германией, но и других, находившихся в составе суверенных государств в ареале, охваченном войной. Под «нациями» имелись в виду не только государства, но и народы, которые не имели своей государственности. Если бы этот пункт был расшифрован требованием вернуться к «положению до войны», это означало бы лишь отмену всех завоеваний гитлеровской Германии, стран «оси» и сателлитов. Но этого уточнения не было, ибо предмет декларации был совсем иной.

Это было провозглашением права признавать или не признавать довоенные реалии. Фактически это эвфемизм для объявления карты мира «чистой доской» и своего права «начертать судьбу населяют ее народов», как гласила формулировка полковника Хауза, расшифровывавшая пункт о России Программы 14 пунктов. Напрашивае вывод, подобный итогу рассмотрения обстоятельств и вокруг Пери мировой войны и Парижской мирной конференции: война представляет некоторые возможности тем, кто, воспользовавшись провозглашает чистой доской даже довоенную территорию и устройство государств, а также свое право быть арбитром.

Именно так поняли декларацию в британском парламенте, который встревожился возможным распространением положений Атлантической хартии на судьбу английских колоний. Тут-то Черчилюц пришлось все же уточнить, что речь шла о народах под нацистсю гнетом, а не о колониях. Но Рузвельт имел в виду прежде всего Прибалтику, югославян, все российские народы, кроме русского — «жерт империалистической политики коммунистической России», которь будут фигурировать в законе конгресса США P. L. 86–90 «О порабощенных нациях» 1959 года. Верный вильсонианец программировал еще дальше — конец столетия. Надо отметить, СССР, присоединяясь к Атлантической хартии, без лишних концептуальных разъяснений указал, что применение принципов Атлантической хартии «должны будет сообразовываться с обстоятельствами, нуждами и историческими особенностями той или другой страны[365], что говорит о понимании дальнего прицела англосаксов.

В то время как Рузвельт и Черчилль обращались к миру «демократическим» языком и приглашали Советский Союз к военному сотрудничеству, за дверьми внешнеполитической кухни Вашингтона и Лондона варился питательный бульон будущего пира победителей по весьма старым рецептам. Сравнение этой кухни с официальные декларациями и идеологической внешнеполитической пропагандо весьма впечатляет. Важный материал поставляет деятельность загадочного американского Совета по внешним сношениям.

Американский Совет по внешним сношениям был основан 1916 году, в рубежный момент смены международного курса. Имеино в этот период происходит выход Америки на европейскую и мирову арену, окончательно формируется решение в пользу вступления в Первую мировую войну. Этот выход осуществляется с вызовом традиционному понятию национального интереса и суверенитета, противопоставлением ему, как выражается Г. Киссинджер, некоей: «вселенской, основополагающей гармонии, пока что скрытой от человечества», «уверенности, мощи и идеализма», немыслимых для европейских союзников. США предложили первую либеральную космополитическую идеологию и первую мондиалистскую программу мироустройства, где ведущая роль должна перейти от эгоистических государств-наций к мировым структурам, в которых главная роль арбитра отводилась США.