стоить затраченных усилий.
– Тогда мы укажем на нас, – рычит он.
– Что ж, это правда, но я почти уверен, что Уэсли Грейвз догадывается о наших планах. Вот почему эти контракты здесь. Этот ублюдок знал, что мы придем.
Я думаю о встреченной мной девочке и о том, что она выглядит совсем не так, как я ожидал. Будто ей все равно.
– Думаю, нас разыграли, – медленно произношу я и, слыша позади себя скрежет металла, снимаю пистолет с предохранителя.
– Черт! Точно! Нас преследовали. Беги к пожарной лестнице.
– Сколько их?
Нам следует купить блютуз-гарнитуру или что-то в этом роде, потому что, чтобы открыть дверь и держать пистолет в руке, мне приходится зажимать телефон между ухом и плечом.
Коридор пуст, но мое сердцебиение учащается, и кровь бурлит в моих жилах. Я живу ради этого чувства, ради опасности.
– Их двадцать. Только что сюда заявилась целая гребаная армия.
А мы привезли с собой недостаточно боеприпасов для войны. Только недавно Кора пялилась на нас с Вульфом, когда мы собирали оружие по нашему дому. Тогда его количество казалось ей слишком большим. Так вот, сейчас даже вдвое больше оружия было бы недостаточно. Наши ожидания сегодня совершенно не соответствовали действительности.
– Лестница?
Я обыскиваю остальную часть квартиры, а затем возвращаюсь в комнату.
Если я правильно помню, то лестница находится на восточной стороне, и хорошо, что я могу до нее добраться.
– Они на лестничной клетке.
– Что?
– Просто держи пожарную лестницу свободной.
Я вешаю трубку, засовываю телефон в карман, а затем выдергиваю чеку из одной своих гранат. Бросаясь обратно к лестнице, я сбрасываю гранату вниз, а затем бегом возвращаюсь внутрь и бросаю еще одну в комнату с бумагами. Если повезет, у меня есть десять секунд, но иногда темперамент охраны трудно оценить.
Первый взрыв гранаты раздается далеко внизу, и квартира сотрясается. Пол дрожит, а девочка продолжает лежать на диване, уставившись в черный экран телевизора. Она совершенно неподвижна, если не считать руки, которая перекладывает попкорн из миски в ее рот.
– Ты же не ребенок Уэсли? – я поднимаю ее с дивана. – Верно?
Она смеется, запрокидывая голову.
– Нет.
У меня нет времени на шутки.
– Ты приманка?
– Я тщательно продуманная уловка, – теперь ее голова наклоняется вперед, и она закатывает рукава.
На сгибах ее локтей я вижу темные следы от уколов и старые шрамы, а также клеймо в виде песочных часов у нее на запястье. Мое сердце болит за эту девочку. Я знаю, что, если я брошу ее здесь, потом мне будут сниться кошмары.
Для меня ее тоже зовут Кора. Для меня она моя сестра. Для меня она каждая сломленная девушка, которую Кронос использовал для достижения своих целей, и я раздавлен этим. Глаза девочки подрагивают, а затем ее взгляд фокусируется на мне.
– Знаешь, это было неплохое представление. Может, ты останешься тут? Здесь ты будешь счастлив. Тебя будут кормить и давать наркотики.
– Мы должны идти.
Называйте меня гребаным мучеником.
– Так кто же ты?
– Скоро стану солдатом, – хихикает она, вставая с дивана, но потом спотыкается.
Она роняет миску с попкорном, и ядра кукурузы разлетаются по всей комнате. Внезапно взрывается вторая брошенная мной граната, и стена между той комнатой и этой разлетается на части, и мы падаем назад. Комнату заполняют обломки и дым, а я задираю рубашку, закрывая нос и рот, делая то же самое и для нее. Девочка кашляет и стонет.
– Прекрати, – говорю я, когда она начинает кричать, словно банши[15]. – Позволь мне вытащить тебя отсюда! – Я хватаю ее за руку и тащу к окну, но она сопротивляется всю дорогу, размазывая по лицу слезы и сопли.
Девочка наносит мне приличный удар ногой в колено, и я почти падаю, а моя хватка ослабевает, из-за чего ей удается убежать.
На этот раз крики раздаются гораздо ближе, и дверь распахивается.
Мое время официально истекло.
Глава 22
Кора
Я просыпаюсь, лежа на животе, и чувствую, как сверху на меня давит что-то тяжелое. Ерзая, я пытаюсь стряхнуть с себя эту тяжесть, но внезапно чьи-то пальцы дергают меня за волосы, прижимая лицом к матрасу. Я автоматически напрягаюсь, и мой сон улетучивается. Чтобы понять, что происходит, мне требуется секунда. Под мои бедра подложена подушка, его ноги прижимают мои друг к другу, а его член находится внутри меня. Крепко держа мое бедро, он вбивается в меня, а его рука сжимает мою задницу. Его прикосновения почти обжигают, а за попытку пошевелиться меня наказывают еще большей болью, которую и так причиняет каждый его толчок. Мои глаза крепко зажмурены, и я издаю приглушенный подушкой крик, пытаясь вырваться. Я больше не могу. Он отпускает мои волосы, чтобы зажать мне ладонью рот. Мои слезы его не трогают, они просто стекают прямо на простыни. Внезапно он переворачивает меня на спину, и тяжесть исчезает.
Я открываю глаза и смотрю на темный потолок, а мое сердце бешено колотится, пока я прихожу в себя. Чувство уязвимости пробралось мне под кожу, и я не могу от него избавиться. Но моя одежда не тронута.
Это был сон. Просто ужасный сон.
Мое постельное белье смято, но, вероятно, это сделала я сама во время ночного кошмара. К тому же я полностью одета. И все же я не могу оставаться в этой постели ни секундой больше. Меня охватывает желание убежать. Я чувствую себя так, словно меня облили грязью, и мне хочется содрать с себя собственную кожу, чтобы не чувствовать того, что я чувствую сейчас.
Я рывком открываю дверь и выбегаю в коридор, но останавливаюсь в неуверенности, куда мне идти. Я нахожусь на грани истерики, которая пузырится у меня в горле, удерживая мои легкие в заложниках.
Из-под двери Вульфа пробивается мягкий свет, и, увидев его, я стучу, не успевая себя остановить.
Он довольно быстро открывает дверь и хмурится, глядя на меня.
Пройдя мимо него, я встаю посреди комнаты, оглядываясь вокруг. Его кровать все еще застелена, и на ней лежит открытая книга, но он явно не был занят чтением, потому что на его прикроватной тумбочке я вижу светящийся экран планшета, на котором отображаются данные с камер наблюдения по всему дому.
– Ты занят? – спрашиваю я, и мой голос звучит выше, чем обычно.
– Только не для тебя. Ты не можешь уснуть?
– Мне приснился плохой сон, – выпаливаю я.
Вульф закрывает дверь и садится на край кровати.
– Хочешь поговорить