швейцарских коммунистов и даже газетой
Il Progresso, рупором революционеров из «Молодой Италии»[409].
Чиновничество настаивало на отмене крестьянских повинностей и на передаче земли в собственность арендаторам, которые ее обрабатывают. Но это означало выплаты компенсаций землевладельцам, что оттянуло бы средства, направляемые на армию. Внешняя политика Меттерниха опиралась на готовность к интервенции, и поэтому он выступал за большой военный бюджет. Соответственно, чиновничество связывало свои надежды с оппонентом Меттерниха в правительстве, графом Коловрат-Либштейнским, который курировал финансовую сферу. Коловрат не был реформатором, но не был и простаком. Однажды он сказал Меттерниху: «Ваши методы — это сила оружия и негибкое сохранение нынешнего положения. На мой взгляд, они ведут к революции». Урезав военные расходы, Коловрат ненадолго сбалансировал бюджет 1830–1831 гг., отчего его политический авторитет непомерно возрос[410].
В 1835 г. Франца II сменил на троне его сын Фердинанд I. Детский рахит привел у него к деформации черепа и эпилепсии, но его несостоятельность как правителя объяснялась прежде всего полным безразличием к государственным делам. Как и нескольких его предков, Фердинанда увлекала ботаника — род тропических цветковых растений Ferdinandusa назван в его честь. На смертном одре Франц напутствовал сына «управлять, ничего не меняя», но, помимо этого, он предусмотрительно учредил регентский совет, или Тайную государственную конференцию, действовавшую от имени Фердинанда. Государственная конференция стала учреждением, где Коловрат постоянно мешал Меттерниху, блокируя увеличение военных расходов, но при этом не решаясь облегчить положение крестьян из опасения обрушить имперский бюджет. После кровопролитного бунта в Галиции, где крестьяне истребляли своих землевладельцев, загружая их головами целые телеги, вопрос об аграрной реформе стоял с особенной остротой, но Тайная государственная конференция, погрязнув в препирательствах, оказалась неспособной принять какое-либо решение.
В правление Фердинанда (1835–1848) Меттерних утратил влияние во внутренней политике до такой степени, что многие репрессивные меры этого периода были введены не им, а Коловратом и его ближайшими союзниками по Тайной государственной конференции. Однако это не мешало общественному мнению винить Меттерниха и во всех просчетах правительства, и в международных проблемах. В романе Стендаля «Красное и черное» (1830) изгнанник граф Альтамира бросает на балу красавицу Матильду ради беседы с перуанским генералом, потому что «потерял надежду на Европу после того, как Меттерних завел в ней свои порядки»[411]. В политической поэме Антона фон Ауэршперга «Прогулки венского поэта» (1831) австрийский народ колотит в дверь Меттерниха, умоляя дать ему свободу. Фактически к 1848 г. Меттерних стал в общественном мнении «самым ненасытным из всех министров-кровососов», «злым демоном», который «заглатывает деньги и пьет народную кровь»[412].
И все же достижения Меттерниха видны на карте Европы. Разодранную Наполеоном, Меттерних восстановил ее и обеспечил новой Австрийской империи господствующее положение в центре, откуда она могла засыпать талерами Марии Терезии даже Африку. Границы, которые стараниями Меттерниха были прочерчены в 1814–1815 гг. в Вене и о незыблемости которых он заботился, оказались устойчивыми и в целом составляли основу европейской политической географии вплоть до 1914 г. При стабильности ядра конфликты европейских держав «выносились на периферию», на восток, к Османской империи, или на юг, превращаясь в колониальные споры. Между 1815 и 1914 гг. Европа пережила всего четыре войны, причем все они были краткими, тогда как между, например, 1700 и 1790 гг. на континенте произошло по меньшей мере 16 крупных войн, в которых участвовали две или более из его сильнейших держав. Меттерних не установил в Европе мир, но он дал ей такую систему, при которой государственные деятели могли, если хотели, жить в мире. Под руководством Меттерниха Австрийская империя избавилась от маргинального статуса, навязанного ей Наполеоном, и, став главным европейским арбитром, почти 40 лет противостояла революционному хаосу[413].
23
1848 ГОД: ДНЕВНИК ФОН НОЙМАНА И «МАРШ РАДЕЦКОГО»
Барон Филипп фон Нойман был австрийским дипломатом, скроенным по лекалам Меттерниха. Напомаженной шевелюрой и крупным носом он даже внешне напоминал своего патрона. Больше 30 лет он служил советником и секретарем австрийского посольства в Лондоне. После длинной череды романов фон Нойман в 60 с небольшим женился на леди Огасте Сомерсет, внучатой племяннице герцога Веллингтона. В конце 1844 г. они вместе отбыли во Флоренцию, куда его назначили послом. Но в феврале 1848 г. он услышал о разразившейся во Франции революции не во Флоренции, а неподалеку, в Модене. Записи в его дневнике, обычно состоявшие из перечисления посещенных приемов и встреченных там важных людей, с распространением по Европе волнений становятся все тревожнее:
[1 марта] Во Франции революционеры провозгласили республику. [3 марта] Сообщают, что и в Бельгии республика, и король Леопольд покинул Брюссель. [6 марта] Полиция сообщает, что на завтра запланировано восстание в Модене, Реджо и Парме. [14 марта] Дурные вести из Германии, где распространяется революционное движение.
Наконец, фон Нойман получает известие, которого страшился: «[18 марта] Эрцгерцог [герцог Модены] вызвал меня и сообщил крайне печальные новости из Вены…»[414]
Дневник фон Ноймана свидетельствует: сколь бы ни были ожидаемы революционные волнения в Вене, это не смягчило потрясения. По мере того как по всей Европе сыпались правительства и троны, уязвимые места существующего порядка обнажались, требования реформ становились все оглушительнее, а восстания по образцу соседей все вероятнее. Когда 13 марта в новом великолепном дворце в центре Вены собрался ландтаг Нижней Австрии, все ожидали потрясений, и многие постарались увидеть происходящее своими глазами. События того дня в значительной степени были спланированы. Захватив здание и разогнав депутатов, студенты обратились с балкона к собравшейся у дворца толпе. Хулиганские банды, набранные из жителей пригородов, превратили шумную демонстрацию в бунт. Командовавший охраной здания эрцгерцог Альбрехт, кузен императора Фердинанда, умолял народ разойтись, но получил в ответ удар по голове. Несколько часов его отряды стояли под градом камней, пока часть итальянских солдат не нарушила приказ и не открыла огонь по толпе. Четверо демонстрантов погибли от пуль, один студент-юрист — от удара штыком; толпа в панике затоптала пожилую женщину.
К вечеру Вену объял хаос. В пригородах группы мародеров грабили магазины и фабрики, нападали на состоятельных горожан, взламывали пекарни и табачные лавки. В центре Вены мятежники валили фонарные столбы, чтобы таранить ими двери, а вырывавшийся из разорванных труб газ поджигали на уровне мостовой, озаряя улицы огненными факелами. Возле Хофбурга в темноте клубилась странная толпа, кричавшая «Ура!» императору. Но внутри дворца разворачивалась своя драма. Враги Меттерниха из числа членов императорской семьи несколько дней вынашивали планы использовать любые волнения в Вене как повод для его отстранения от власти. Теперь, руководимые снохой