— Сейчас, сейчас! — зазвенела слабеньким голоском Лена. — Я уже оделась!
— Я ломаю! — выкрикнул Кравец.
Оперативник разбежался, с силой налетел на дверь, она затрещала, но в этот миг заголосила подружка Крикунова:
— Постойте, погодите, я открываю!
Кравец потер ушибленное плечо. Послышалось шуршание, странные стоны.
— Сейчас, сейчас, замок заклинило! — забормотала она. — Да подождите, сейчас!
Еще через несколько секунд дверь распахнулась. Старший лейтенант влетел первым, оттеснив девчонку, и сразу же увидел открытое окно. Он бросился к нему, выглянул, увидел бледного, с перерезанным горлом и залитого кровью Миронова, шлепающего побелевшими губами, и остолбенел от ужаса. Выпрыгнул из окна. У молодого лейтенанта, каким-то чудом державшегося до сих пор на ногах, вдруг подогнулись ноги, и он рухнул на землю. Стеблов стоял рядом с выпученными глазами и не мог произнести ни слова.
— «Скорую»! Вызывай срочно «скорую», сукин сын! — рявкнул он.
Старлей оглядел полупустынную улицу, но Крикунов точно сквозь землю провалился. Он мог, конечно, остановить машину и умчаться или свернуть во дворы, где житель Люсиновки с детства знал каждый закоулок и потайную щель, а потому бросаться на поиски преступника было уже бессмысленно: сыщик упустил его.
Кравец наклонился над Мироновым: лицо его заострилось и приобрело восковой оттенок. Старший лейтенант стащил с себя шапку, с трудом проглотил сухой комок, застрявший в горле. Он вспомнил сердитую просьбу полковника и в отчаянии сжал кулаки.
Сыщик вернулся в дом и долго смотрел на Лену.
— Ты арестована и будешь проходить по делу как соучастница убийцы!.. — глухим голосом выговорил он.
— Но я ничего не знаю, честное слово…
— Молчать! — будучи не в силах сдержать ярость, выкрикнул старлей. — Ты дала ему возможность скрыться, а он серийный убийца, убивает детей, а теперь стал резать и своих одноклассников, и на твоей совести будут новые жертвы! Ты все знала, догадывалась, но он тебя кормил, вот ты и молчала. Поздно говорить, что ничего не знаю, слишком поздно!..
Второй лейтенант исполнил приказ. Он жутко переживал случившееся. Работал Стеблов в отделе уже третий год и никогда трусости не проявлял, а тут что с ним произошло, непонятно.
— У него взгляд, товарищ старший лейтенант, как у дьявола. Он посмотрел на меня, Миронова, и нас будто парализовало, клянусь вам, — спустя еще минуту доложил он. — Он мог бы и меня спокойно чиркануть, я бы с места не сошел, а он только Миронова отметил и побежал…
В квартире провели обыск, и в одном из тайников было обнаружено восемь тысяч долларов и странная проявленная пленка со смеющимися детьми.
Кравец взял бутылку коньяку, лимон, коробку конфет и заглянул к Климову. На душе было так тяжело, что даже Лида, несмотря на все ее волшебство, не смогла бы снять эту тяжесть. Да и кроме того, она до утра работала, а возвращаться так рано в свою пустую квартиру сыщику не хотелось. Он рассказал обо всем напарнику, наполнил пластмассовый стаканчик коньяком и выпил.
— Налей и мне, — попросил капитан.
Они сидели на широком подоконнике одного из лестничных пролетов.
— Не стоит.
— Налей глоток!
Старлей плеснул двадцать граммов, напарник выпил, шумно вздохнул.
— Я хотел одного Стеблова послать вниз, но побоялся его оставлять с собой, подумал, что потрошитель побоится прыгать и станет пробиваться здесь, размахивать бритвой направо и налево и может задеть пацана, а оно видишь как оказалось. Я прогадал, просчитался и парня угробил! Никогда себе не прощу!
— А Волкодав что?
— На шашлык меня изрубить готов, вот что!
— Засаду где оставили?
— Дома у него девицу эту, ну, чтоб по телефону отвечала, и у мамаши. А больше идти ему некуда!
— Одноклассники?
Кравец отрицательно покачал головой:
— Мы всех допрашивали. Еще Бобров с Власовым могли бы приютить у себя, а с остальными у Крикунова сохранялись сдержанные отношения.
— Надо девицу эту потрясти, возможно, фирмы, на которые он пахал, могут предоставить ему убежище и дать денег. Она должна знать! У каких-то фирм могут быть филиалы в Твери и прочее, куда он может рвануть. Все надо проработать! — капитан закурил. — Да, выпустил ты джинна из бутылки!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не рви ты мне душу! — наливая себе коньяку, нахмурился Кравец. — И без того повеситься хочется!
— У меня в столе лежит фотография этого… — Климов попытался вспомнить, но потом махнул рукой. — Ладно, это не важно! Пусть наши распечатают его фотографию, не пользуются больше фотороботом! Меня не выпускают. Грозят на инвалидность отправить. Я уж как мышь сижу. Что я на инвалидности? Кусок дерьма с пулей?! И Верка не приходит. Так что и с бабами мне везти перестало. Кранты, брат! А ты держись. Все равно поймаешь. Такого у нас не бывало, чтобы прошляпили. И не будет!
9
Смирнов осторожно снял с себя рубашку, и Нина, взглянув на него, ахнула: все тело было покрыто лилово-фиолетовыми переливами от синяков. Пришлось ей все рассказать. Сан Саныч опустил лишь денежные разборки с Девятовым и Денисом, которому Смирнов сразу отдал четыреста долларов бизнесмена, а потом хотел вернуть и долг, равнявшийся этой же сумме, но верный Морозов от вторых четырех стольников отказался.
— Тебя же могли убить! — воскликнула Нина.
— Могли, конечно, — вздохнул он.
— А как же бы мы с Сашкой? — упрекнула его Асеева. — Нельзя же думать только о себе!
— Да я не только о себе думал…
Она осторожно прижалась к нему:
— Тебе больно?
— Немного.
— И что теперь?
— Завтра с Юрием Васильевичем мы рванем в Анино к Могилевскому и все начнем сначала, — с грустью выговорил Сан Саныч. — Надо все же понять, кто украл моего сына и для чего! Столько времени зря было потеряно, вот что жалко!
— А послезавтра у нас елка в детском саду, ты обещал со мной пойти! — напомнил ему Саша.
— Я помню, помню! Конечно пойдем! Я завтра же и вернусь, ты не волнуйся!
Когда Сашку уложили спать, Сан Саныч показал Нине костюм Деда Мороза, который он специально купил для этой елки.
— Я наряжусь в этот костюм, возьму его за руку, и мы с ним пойдем на елку! Как считаешь, хорошая идея?
— Думаю, Сашке понравится, — улыбнулась она.
— Не каждый ведь малыш придет на елку со своим Дедом Морозом, верно?!
Она кивнула.
— А твоя-то бывшая вернулась? — спросила Нина.
— Похоже, что вернулась, хотя мы не виделись, — безразличным тоном произнес Сан Саныч, не став упоминать о том, что заезжал на квартиру Александры, и уж тем более показывать записку, где столько всяких нежностей, что с Ниной непременно бы случился новый припадок ревности.
— Чего же она-то о сыне не беспокоится? — удивилась Асеева. — Я бы, наверное, уже с ума сошла, если б столько времени не виделась с сыном!
— Сам не пойму. Хотя она вроде бы не знает, что Сашка пропал. А вот почему не интересуется его жизнью, в том и состоит великая тайна, — хмуро усмехнулся Смирнов.
— Откуда ты знаешь, что «она вроде бы не знает», если ты с ней не встречался? — мгновенно уцепилась за эту фразу Нина, и Сан Саныч понял, что проговорился.
— Встречаться не встречался, — смутившись, пояснил он, — но по телефону парой слов успел перемолвиться…
— Почему парой слов?
— Она куда-то спешила.
— И что сказала?
— Что едет на дачу, скоро будет, что устала, издергалась, приедет и обо всем расскажет…
— А почему ты о сыне ей ничего не сказал? — перебив его, удивилась Нина.
— Да потому что я ждал, пока она выговорится. Ну как такое сразу матери бухнешь? — пожимая плечами, оправдывался Сан Саныч. — А она выплеснула на меня фонтан усталости и восторгов и вдруг бросила трубку, словно начался пожар. Я быстренько снова набрал ее телефон, но никто уже не отвечал. Видимо, ее ждала машина жениха и она помчалась на его зов! Но этого я так и не узнал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})