Декс опять откашлялся.
— Закончить? О… да… да. Конечно.
Последний шлепок вышел абсолютно неубедительным. И тут он начал ее гладить. Будто ласкал шелк. Ощущение было прекрасным… то есть изумительным, но неудобная поза мешала по-настоящему наслаждаться.
— Кажется, я уже все поняла. Не позволишь мне встать?
— Ну… да… не вижу причин дальше унижать тебя.
Он еще раз вывел восхитительную восьмерку на ее голой ягодице.
Тори от удовольствия прикрыла глаза, чувствуя себя так хорошо, что почти забыла про свой план.
Собравшись с духом, Тори выпрямилась, но тут же легла на спину и при этом не позаботилась одернуть платье. Лоскуток телесного шелка, прикрывающий ее спереди, был почти незаметен. Она сунула внутрь самые кончики пальцев и облизнула губы с видом дешевой порнозвезды.
Декс побелел. Кажется, на лбу выступили капли пота? Бедный малыш.
Тори повторила свой трюк.
Ее выходки, может, казались слишком театральными, но эффект возымели бесспорный.
Все же, глядя на него сквозь полуопущенные ресницы, Тори мысленно готовилась пережить самое большое разочарование в своей жизни.
Декс — отнюдь не дикий жеребец, скорее просто кретин, и к тому же педант.
Но она специально привела его сюда, чтобы выяснить все, а для разрыва нет ничего лучше неудачного секса.
Декс встал и принялся расстегивать манжеты. Победа! Она выиграла!
Однако Декс недовольно поморщился.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я против добрачных половых сношений.
При этом взгляд его был прикован к кружевам на трусиках, с которыми небрежно играла Тори. Она чуть подняла колено, чтобы усилить впечатление.
— Ты достаточно ясно выразил свое мнение по этому вопросу.
Он распахнул рубашку.
— К моему прискорбию, слабость характера мешает мне четко придерживаться принципов.
— Должно быть, это крайне неприятно для тебя.
— Ты даже не представляешь насколько.
Тори не скрыла ухмылки.
Его рубашка упала на пол, а брови смешливо поднялись.
— Вижу, ты разгулялась вовсю. Довольна собой?
Тори усмехнулась, положила руку на грудь и, претворяя в жизнь сексуальные фантазии любого мужчины, стала ласкать себя через ткань. Уши Декса побагровели. Но он все же переборол себя, воинственно выдвинул вперед подбородок и скрестил руки на худой, но довольно широкой груди.
— Мы будем иметь половое сношение только в том случае, если потом поженимся.
— Да перестанешь ты называть это половым сношением! Просто тр…
— Тори! — предостерегающе воскликнул он. — Пока мы оба еще одеты, придержи язык.
Забыв о порно-дивах, Тори закинула руки за голову и простонала:
— Ну и зануда же ты!
— Да, и тебе лучше об этом помнить.
Он оперся коленом о матрац, легонько сжал внутреннюю сторону ее бедра и растянулся рядом. Впервые Тори заметила, что в глазах его пляшут золотые огоньки, словно Декс владел неким секретным знанием, ускользнувшим от нее. Ей вдруг стало не по себе. Его пальцы снова задели ее бедро.
— Если… э-э-э… мой размер испугает тебя, сразу же скажи.
Тори широко распахнула глаза.
Декс улыбался.
Тори недоуменно промямлила:
— Под размером ты подразумеваешь свой рост, разумеется. Конечно, ты высокий мужчина и…
— Нет, Виктория. Я вовсе не об этом.
— О!
Она снова потеряла достигнутый было перевес и попыталась придумать, как восстановить утраченное положение, но его нежные ласки не давали никакой возможности сосредоточиться.
— Теперь я намереваюсь поцеловать тебя.
— Иисусе! — рявкнула Тори. — Ты что, собираешься давать объявление в газету каждый раз, когда…
— Просто стараюсь достигнуть полного взаимопонимания.
Ей захотелось чем-нибудь огреть Декстера, но тут он завладел ее губами.
Да, он умел целоваться, ничего не скажешь. Ее отказ от никотина и долгие дни мучений теперь не казались столь уж большой жертвой, поскольку он ухитрился найти идеальное равновесие между страстью и нежностью, а ласки языка обещали небывалые наслаждения.
Тори решила, что с Декстером можно целоваться часами.
И тут она поняла, что в отличие от ее прежних мужей Декс был человеком, ценившим процесс, а не только результаты, и вовсе не спешил перейти к главному. Он гладил языком глубины ее рта и играл с ее языком. Ничего более сладостного она в жизни не испытывала.
Тори поглаживала его спину, бедра, вдыхала чистый мужской запах. Впервые она занималась любовью с мужчиной, а не с мальчишками.
На глаза ее навернулись слезы.
Декс почувствовал перемену в ее настроении и слегка отстранился. Но вместо того, чтобы задать кучу дурацких вопросов в своем стиле, принялся целовать ее веки, а потом и губы.
Слезы хлынули бурным потоком.
Декс снова поднял голову, и Тори сквозь пелену заметила, каким серьезным он стал.
— Тебе нужно подумать?
Тори покачала головой. Поймав ее на слове, Декс губами осушил влагу и вновь припал ко рту. Тори сразу расхотелось плакать. Слишком чудесный момент, чтобы портить его рыданиями.
И снова он уловил смену ее настроения и, нагнув голову, прошептал:
— Теперь я коснусь тебя. Только через трусики. Хорошо?
Тори кивнула.
Декс обвел пальцем узкую влажную полоску между ее ногами. Вверх и вниз. Потирая. Прижимая. Невыразимо возбуждая Тори.
Все это продолжалось, пока не стало невыносимым. И тут он прикусил мочку ее уха.
— Мне придется снять твое платье. Хочу видеть тебя.
А она жаждала показать ему себя. О как жаждала… Он с нехарактерной для себя неуклюжестью стащил с нее платье, и коснулся застежки лифчика.
— После того как я расстегну это, собираюсь поцеловать твои груди.
Он что, в самом деле будет объявлять о каждом движении?
— Тебе вовсе не стоит спрашивать разрешения!
— Я и не спрашиваю. — Он отбросил лифчик и уставился на нее. — Всего лишь даю тебе возможность подготовиться.
Декс вел себя так, словно ее груди были драгоценными произведениями искусства. Он изучал их, целовал, пощипывал, посасывал и снова исследовал.
— Думаю, — решил он наконец, — что мне пора снять твои трусики.
— Думаю, — в тон ему прошептала она, — мне пора снять твои.
Он немного поразмыслил и прикусил ее сосок.
— Договорились.
Тори проворно встала на колени и потянулась к молнии его брюк. Но прежде чем она успела развалить ее надвое, он остановил ее руку:
— Помни только, что я сказал насчет женитьбы.
— Да-да.
Она оттолкнула его пальцы и потянула за язычок. Еще мгновение — и Тори потеряла дар речи.
— Не волнуйся, — утешил он, — мы никуда не спешим.
Во рту у нее пересохло, дыхание пресеклось.
— Я и не волнуюсь, — прошептала она. — Скорее изумлена.