— Девушки, пойдемте в парк!
Августовские ночи темны, августовские звезды ярки я холодны, будто в них заключены те хрупкие, блестящие снежинки, которые закружатся над землей в ноябре.
В бездонной темнофиолетовой глубине неба властвует холод, звенящая хрустальная тишина, но земля все еще дышит тепло и мягко, как живая. Вот тихо прошелестел ветер, и на аллею плавно упал лист клена — он кажется золотым в лучах фонаря.
Катя потрогала его, — листок еще совсем теплый. Девушке захотелось сберечь его на память об этом вечере. Она даже подняла его, но затем передумала: чем, собственно, этот вечер отличается от всех прочих? — и положила листок в сторонку, за скамью, чтобы прохожие не растоптали его.
Катя сидела с подругами в парке. Им было хорошо, радостно, но Кате недоставало Степана. Если бы она могла поговорить с ним обо всем, что ее тревожило, ей стало бы совсем легко.
Степан уехал в тот день, когда она сдала первый экзамен на аттестат зрелости. За это время он прислал всего два письма: в одном сообщил, что прибыл в Ленинград, а в другом — что ему удалось достать двадцать граммов крови больного болезнью Иванова и что он по целым суткам не выходит из лаборатории. Это последнее письмо было написано карандашом, размашистым почерком, и вместо обычной подписи в конце его стояло большое «С» с закорючкой. Степан так никогда не подписывался… Видимо, он был очень занят.
Катя поймала себя на том, что думает только о Степане, но не о его делах. А ведь у него удача, такая удача, которая приходит редко. Ведь он написал, что если удастся исследовать вирус Иванова и если подтвердится предположение профессора Климова, во всей медицине произойдет коренной переворот.
Она старалась заставить себя думать о вирусе Иванова, но не могла представить, что это за вирус, чем замечателен, зачем нужен. Вместо этого вспоминалось какоето особенное выражение лица, которое было у Степана в тот момент, когда он рассказывал о студентке Тане Снежко.
Кате хотелось, чтобы не Таня Снежко, а она поднялась бы вместе со Степаном на лекции Великопольского, когда тот выдвинул неправильную теорию; ей хотелось сейчас вместе с ним исследовать в Ленинграде таинственный вирус Иванова.
Катя много раз думала о том, чтобы поступить в Медицинский институт но заставить себя увлечься медициной не могла. Она вздохнула: не придется ей быть микробиологом, не будет она стоять плечом к плечу с будущим ученым Степаном Роговым.
И вдруг она услышала его имя.
К скамейке, на которой сидела Катя с подругами, подходил высокий плотный мужчина под руку с нарядной дамой. С ними шла девочка в коротеньком пальто. Это она спросила мужчину:
— Антон Владимирович, а где сейчас Степан?
— Рогов? — переспросил мужчина.
— Да.
— Не знаю. Вероятно, поехал в колхоз. А, впрочем, погоди, — его голос прозвучал насмешливо. — Рогова, кажется, послали в Ленинград набираться премудрости у профессора Климова.
Он направился было к скамье, где сидели девушки, но, увидев, что втроем не поместиться, двинулся дальше. Катя услышала, как его спутница раздраженно спросила:
— Опять? Ну, почему ты всегда с таким презрением говоришь о Рогове?
Приподнявшись, Катя подалась вперед — ей очень хотелось знать, что ответит этот мужчина, но его уже закрыл человеческий поток. Ей вспомнились острые злые глаза, презрительно перекошенный рот, и она подумала, что этот человек, наверное, враг Степана — тайный, хитрый и жестокий враг.
Кате вдруг стало холодно, и она зябко поежилась. Вновь заболело в груди — почему так часто повторяется эта неопределенная ноющая боль? Надо все-таки сходить к врачу…
Все вокруг потускнело, исчезла привлекательность чудной августовской ночи. Катя уже давно была больна, но не хотела признаваться себе в этом.
Глава Х
Печаль и радость
Двадцать граммов крови боцмана Кэмпбелла были разлиты поровну в двадцать ампул и сохранялись как величайшая ценность. У боцмана оказалась нулевая, наиболее распространенная группа крови, с вполне нормальным содержанием гемоглобина и чуть повышенным процентом лейкоцитов. Вирусов и микробов каких-либо известных болезней не обнаружилось.
Но и вирус Иванова не был найден.
Профессор Климов мобилизовал половину сотрудников института, но все экспериментаторы в один голос сообщили:
— Вирус не обнаружен. Экспериментальный материал исчерпан.
Исследования при помощи сильного электронного микроскопа тоже не дали никаких результатов. Правда, можно было предположить, что в крови находилось очень небольшое количество вирусных частиц, но факт оставался фактом: как и раньше, о болезни Иванова никто не знал ничего существенного — ее возбудитель не был найден.
Профессор уже несколько дней не поднимался с постели: переутомление от трехмесячной гонки за таинственным вирусом окончательно подорвало его здоровье. Степан сидел рядом похудевший, с ввалившимися глазами — и молча смотрел на бессильно протянутую сухую, желтую, с синеватыми вздувшимися венами руку профессора. Ему хотелось взять эту старческую руку, погладить ее, прижаться к ней губами, прося прощения за все: за тревогу, за беспокойство, за пробужденные юношеские мечты, за то, что ускорил и без того стремительный полет последних дней жизни человека, которого глубоко уважал. А профессор Климов говорил тихо:
— Не падайте духом, только не падайте духом! В науке ничто не дается легко… И науку сейчас творят не единицы, вот и вирус Иванова искал почти весь коллектив сотрудников института. Если вам придется еще раз встретиться с болезнью Иванова, если вы точно отыщете ее вирус, тогда работайте над ним сообща, всем коллективом… Только коллектив может достичь чего-либо значительного.
Я уверен, что теперь вы будете итти по верному пути. Я уверен, что болезнь Иванова вызывается вирусами, что это заразное заболевание, иначе как бы мог заболеть мой друг Введенский? К тому же у меня возникли две мысли, которые я попрошу вас проверить: может быть, вирус Иванова имеет специфическое место локализацииразмещается в каком-либо органе и оттуда влияет на организм? Вспомните дифтерию: микробы дифтерии сосредоточиваются в глотке, а яды-токсины можно найти везде. Мы исследовали кровь бактериологически, — что если ее исследовать еще и химически?
И вторая мысль: может быть, болезнь Иванова проходит циклическое развитие, и в той крови, которую мы исследовали, есть вирус в новой, не известной нам форме? Проверьте, прошу… Я вам, конечно, помогу, когда поднимусь, но… — он беспомощно махнул рукой и слабо улыбнулся: — …вряд ли из меня теперь выйдет дельный помощник.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});