На лужайке корреспондент телекомпании «Russia Today» задавала вопрос, который требовал от Владимира Путина ответа, есть ли в России свобода слова и не нарушаются ли права человека, на всякий случай стоя перед президентами России и США на коленях.
* * *
На вопрос, какие фильмы Никиты Михалкова он смотрел, Рамзан Кадыров ответил, что любит исторические картины.
– Да у нас там такое кино каждый день! – опять засмеялся он.
– То есть жизнь богаче? – уточнил я.
– Еще как! – обрадовался он.
– И какой последний киносюжет в вашей жизни был? – переспросил я.
– Не скажу, – произнес он. – Очень богатый был сюжет. Слишком.
– А чего стесняться? Все же свои! – сказал кто-то.
– Свои? – расхохотался Рамзан Кадыров. – Журналист не может быть свой! Это был комплимент профессии.
* * *
Австралийский премьер рассказал президенту России, что именно сюда после революции 1917 года бежал господин Керенский, а потом пошел еще дальше – женился на журналистке.
Господин Путин очень удивился этому сообщению. Про Александра Керенского в Австралии он ничего не знал, как и насчет журналистки, союз журналистики и власти показался ему крайне странным и даже, видимо, противоестественным.
Хорошо, что Владимир Путин умом понимает: журналистика по определению оппозиционна к власти. И не понимает, что сердцу, бывает, не прикажешь.
Странно, что не понимает. Ведь столько положительных примеров.
* * *
На выходе из класса чувашской школы, которую посетил президент России, я спросил него:
– Почему вы поменяли Фрадкова на Фрадкова?
Владимир Путин, очевидно, сразу понял смысл вопроса (стране, похоже, будет трудно уловить разницу между старым и новым премьерами), потому что быстро переспросил:
– Вы где находитесь?!
Он, очевидно, вошел в роль школьного учителя.
– В школе, – ответил я.
Я хотел добавить, что поэтому и попросил объяснить, и готов был даже анализировать ответ в качестве домашнего задания. Но Владимир Путин перебил:
– Вот и занимайтесь делом.
Вообще-то я спрашивал об этом не от скуки.
* * *
Владимир Путин был раздосадован моим вопросом. Иначе, выходя из очередного класса и увидев, что один фотокорреспондент качнул плечом какую-то стойку, не заметил бы:
– Московские журналисты… Все вам тут снесут. Раскабанели.
* * *
Идея феминизма восторжествовала в российском правительстве в тот момент, когда Владимир Путин объявил, что министром социального развития вместо Михаила Зурабова будет Татьяна Голикова, которая до сих пор служила замминистра финансов и женой министра промышленности и энергетики Виктора Христенко.
* * *
Все, что было связано со встречей Владимира Путина с членами правительства 24 сентября 2007 года, совершенно беспрецедентно. За сутки до начала мероприятия было неизвестно, произойдет ли оно. За двенадцать часов было непонятно, случится это в Сочи или в Москве. За шесть часов – в Кремле или Ново-Огареве. За три часа было совершенно непредсказуем состав участников. За два – тоже. И за час. Сама встреча так и не состоялась.
* * *
Президент «Транснефти» Семен Вайншток казался довольным жизнью. Увидев журналистов, которые отчего-то решили представиться ему, он переспрашивал:
– ТАСС? А вас уполномочили?
* * *
Руководитель Института этнологии и антропологии Валерий Тишков, который в Общественной палате возглавляет комиссию по толерантности и свободе совести, предложил не новый, но, как всегда, безотказный способ решить демографическую проблему: «Надо приглашать мигрантов из соседних стран, из Украины, например. И через несколько лет от их украинскости останется только фамилия – типа Христенко или Матвиенко».
– И еще одно предложение, Владимир Владимирович, – просительно произнес господин Тишков. – Необходимо по дипломатическим каналам повлиять, чтобы «Россия» в английском языке звучала не как «Раша», а как «Россия». То есть английскую букву «u» надо поменять на английскую букву «о».
– О! – утвердительно сказал Владимир Путин.
* * *
Как-то меня вызвали на допрос в ФСБ, и я, конечно, рассказал Иван Иванычу (покойный военный обозреватель «Ъ» Иван Иванович Сафонов. – Прим. ред.) об этом сразу. Больше-то не с кем в таких случаях посоветоваться. Он говорит: «Ты же тему-то не знаешь пока?» – «Да нет, – говорю, – но догадываюсь. Что-то связанное с какой-то публикацией, разглашение каких-то госсекретов». Он говорит: «А ты на меня все вали». – «То есть?» – «Ну что это я тебе все секреты рассказал. Я себя с ними вести умею. Я даже люблю с ними разговаривать».
* * *
На «Балу прессы» в Москве я познакомился с двумя саратовскими тележурналистами. Один из них, говоря о том, как надо снимать, привел в пример наш фильм о встрече Нового года в Чечне, который через месяц после этих событий показали по «Первому каналу». Этот фильм уже взял Гран-при на каком-то европейском фестивале документальных фильмов, не самом, впрочем, престижном.
– Понимаешь, – сказал мне саратовский тележурналист, – телевидение – это абсолютно загадочная вещь. Вот фильм про Новый год в Чечне видел? Там есть один потрясающий кадр. Ночь, вокруг стрельба, и оператор держит камеру над самой грязью, которой там, ну прямо видно, море… И он идет и снимает без подсветки. И только видны впереди чьи-то сапоги. И чавкающая грязь. Не было еще такого в документальном кино!
Мой товарищ Сергей потом признавался, что сам очень удивился, когда, отсматривая исходники, увидел эти кадры. Я рассказал ему, что он снял их, когда, полностью разочаровавшись в журналистике и во мне, который оторвал его от новогоднего стола в Доме офицеров на Ханкале, он брел за мной по этой чавкающей грязи. На этих кадрах, забыв выключить камеру, он и посадил аккумуляторы.
Я горжусь, что это ведь были мои сапоги.
* * *
Высокопоставленные источники в Кремле на условиях полной анонимности сообщили: в конце разговора с Владимиром Путиным премьер-министр Греции Константинос Караманлис задумался.
Занавес. Овации и помидоры
часть 14
Раздались первые аплодисменты. Они были громовыми. Рядом с нами сидел грек, который хлопал так неистово и с таким яростным выражением лица, что хотелось предложить ему пройти проверку на допинг.
Справа от меня, метрах в трех, без кровинки в лице на ступеньках лежал юноша лет 18. Он не выдержал напряжения происходящего вокруг него и во время речи Путина упал в обморок.
Его быстро уложили на тряпочные носилки и унесли. Вся церемония заняла секунд 20.
* * *
Руслана Хасбулатова спросили, как он оценивает деятельность Путина.
– Я могу сказать самым откровенным образом, – ответил Руслан Хасбулатов. – Я ничего не могу сказать по этому поводу.
* * *
Лауреаты госпремии реагировали на вручение награды по-разному.
Актриса Мария Аронова ничего не сказала, зато от души поцеловала президента Путина в щеку (до сих пор ни один лауреат не рискнул этого сделать). Еще одна актриса, Кларина Шадько, получившая премию за игру в спектаклях Ульяновского театра драмы, поцеловать президента не решилась, зато послала чудный воздушный поцелуй министру культуры Михаилу Швыдкому, сидевшему в первом ряду. Ничего удивительного; говорят, министр культуры был едва ли не единственным человеком из Москвы, который видел спектакли Ульяновского театра драмы.
* * *
Председатель совета ветеранов Волгоградской области Юрий Некрасов попросил президента об одолжении:
– Спасите наши души, Владимир Владимирович!
* * *
Владимир Путин вручил орден Андрея Первозванного певице Людмиле Зыкиной и попросил ее сказать несколько слов в микрофон.
– Я получаю эту премию благодаря своему народу, – сказала она.
Я регулярно бываю на таких церемониях и, честно говоря, услышал эту фразу в первый раз. Никому почему-то не приходило в голову в присутствии президента благодарить еще и народ.
* * *
Когда президент вешал орден на грудь режиссеру Марку Захарову, он склонился перед Владимиром Путиным, чтобы тому было как можно удобнее.
– Низко кланяется, – со мстительным удовлетворением прошептал один из гостей.
Через несколько минут и этот человек довольно удобно склонился перед президентом России и потом, сев на место и глядя вверх, под купол Екатерининского зала, долго и бессмысленно улыбался какой-то далекой недоступной звезде (может быть, Героя России). А кто-то в зале уже что-то шептал, глядя на него…
* * *
Геннадий Хазанов вел себя очень достойно. Он улыбался – очень спокойно. Во взгляде его было что-то такое: «Ну да, ты – президент. А я – артист».
* * *
Актриса Людмила Гурченко получила орден «За заслуги перед Отечеством» III степени, но ничего не сказала президенту в микрофон, а лишь слегка поклонилась ему. То есть она ему поклонилась, но – слегка.