принял брошенный вызов.
Со стороны их танец значительно выделялся на фоне прочих. Они танцевали всё быстрее и быстрее, и их танец всё больше походил на поединок. Словно бы они пытались поймать друг друга на ошибке, то ускоряясь, то замедляясь. Вот только если во время поединка соперники бы постоянно разрывали дистанцию, то здесь Сареф и Орзана не отходили друг от друга ни на шаг. Подобный поединок, если разобраться, ещё опаснее, ведь первая же ошибка станет последней.
Прочие зинтерровцы даже перестали танцевать и отошли в сторону, наблюдая за тем, как Сареф и Орзана стремительно кружатся по площадке. Сареф, значительно натренированный Сундарком, очень легко адаптировался к любом уловкам Орзаны. И она, судя по её выражению лица, пребывала в полном восторге. Что неудивительно: за меланхоличным, скромным и рассеянным парнем внезапно обнаружился хищник, который сверхлегко адаптируется к любым правилам игры и бросит в ней вызов всякому.
И вот, наконец, танец был завершён. Как и положено, Орзана откинулась назад, позволяя Сарефу удерживать себя за талию. После чего она стремительно поднялась, рассчитывая оказаться совсем рядом и сорвать лёгкий, почти неотразимый поцелуй. Но неожиданно, когда она поднялась, её мягко приостановил сам Сареф, совсем чуть-чуть не позволив ей дотянуться до своего лица. И хотя со стороны это больше выглядело, как забота, чтобы они не ударились лбами, Орзана поняла, что Сареф прекрасно считал её намерения — и не позволил ей так просто получить то, что она хочет.
— Ну же, — прошептала она, — неужели всё было настолько плохо?
— Всё было просто отлично, — заверил её Сареф, после чего внезапно схватился за голову.
— Эй, ты… ты чего? — растерянно спросила Орзана.
— Всё в порядке, — процедил Сареф, — просто… мне нужно выйти.
И с этими словами он опрометью вылетел из зала. Даже Орзана, которая знала Сарефа всего несколько дней, ему не поверила. Однако когда она попыталась пойти за ним, её внезапно остановили. Повернувшись, она неожиданно увидела перед собой мастера Адральвеза.
— Не надо, моя дорогая, — покачав головой, мягко сказал он, — не дави на него. Не забывай, где он жил всю жизнь, и как для него ново и странно то, что для нас норма.
— Но с ним что-то не так, это даже я вижу, — тихо ответила Орзана.
— Его хилереми сейчас переживает тяжёлые и стремительные трансформации, — ответил Адральвез, — и если уж он стал одним из нас, пусть неформально — значит, он получил право быть сильным. А ты знаешь, какое главное право сильного среди нас?
— Главное право сильного — право самому справиться со своей болью, — мгновенно ответила Орзана. Когда она была маленькой, то и подумать не могла, что это право может так тяготить.
— Именно, — кивнул Адральвез и, погладив Орзану по запястью, отпустил девушку, — так что не наседай на него. Если ему будет нужно поговорить с нами — он сделает это, когда будет готов.
После этих слов он отправился обратно за стол. Орзана же, почувствовав на себе чей-то взгляд, обернулась и, увидев, что на неё испепеляюще смотрит полуэльфийка, одна из друзей Сарефа, лишь самодовольно усмехнулась. Интуиция подсказывала ей, что эта полукровка внесла свою долю в отвратительное самочувствие Сарефа. А, значит, у неё есть все шансы. И эта светловолосая девка, казалось, тоже это прекрасно понимала…
Сареф же, оказавшись в уборной, больше не мог сдерживаться. Он был готов к празднику и ко всему, что там будет твориться — но он не был готов к тому, что его отметят как равного таким способом — подарком. Одним из лучших подарков, который только можно себе представить. Если Куртку Солнечных Весов ещё можно было представить как удачно выторгованную случайность, то вот Сапоги Следопыта сделали цель собрать полный комплект параметровых артефактов вполне достижимой.
Но всё это самым катастрофическим образом сочеталось с чувством вины, потому что сейчас Сарефа просто физически разрывало надвое. И одна его часть хотела прямо сейчас побежать к мастеру Адральвезу и во всём сознаться, чтобы только перестать чувствовать эту пытку, но вторая… вторая прекрасно понимала, что за его спиной стоит Мёртвый Король воров, холодный, расчётливый и безжалостный. И если он нарушит их сделку — после этого жизнь Кейи, едва она покинет территорию поместья Зинтерра, не будет стоить почти ничего.
Наконец, этот диссонанс достиг такой силы, что Сареф уже просто терял над собой контроль. И только когда перед его глазами появилась знакомая кровавая пелена, Сареф вспомнил, чем может быть чревато такое издевательство над своей психикой. Но было уже слишком поздно, он терял сознание и ничего не успевал сделать…
Очнулся Сареф здесь же. Кажется, в бессознательном сознании он сумел доплестись до угла и сесть, чтобы не упасть на пол. В его сознании было странное облегчение, вот только перед ним ярко мерцало Системное окно, и Сареф понимал, что его там не ждёт ничего хорошего.
Внимание! Вы получили негативную психическую черту: Скрытая Уязвимость! За каждые недостающие 5 % здоровья весь получаемый урон будет увеличиваться на 5 %. Внимание! Достижение Покров подсознания модифицирует полученную психическую черту. За каждые недостающие 5 % здоровья весь получаемый урон будет увеличиваться на 4,55 %.
Сареф откинул голову. Как он мог забыть? Как он мог это не учесть? Как можно было не вспомнить о том, что это может произойти. А в итоге он, со своей огромной Силой Воли довёл себя до нервного срыва, и теперь он получил такой страшный удар от Системы! И как чётко название полученного увечья отражает суть. Пока у него запас здоровья равен 100 %, вроде бы всё в порядке… но едва он начнёт терять здоровье — и каждая следующая рана будет страшнее предыдущей. А если потерять над этим контроль — через несколько удара он рассыплется, как карточный домик, и даже Призрачное Возмездие его не спасёт!
Сареф горестно обдумывал то, что случилось, и то, что его ждёт. Когда он шёл к демонам, он искренне верил в их враждебность. И верил, что ему придётся лгать, хитрить, уклоняться, льстить, шпионить, чтобы, наконец, отдать долг Мёртвому Королю воров и избавиться от него. Но демоны совершенно не собирались с ним сражаться. Они, хотя и сами того не знали, уже победили его в тот момент, когда он согласился оставить Химу жизнь. И сейчас, когда они помогали ему, учили его, наставляли его и были с ним совершенно искренни — они нанесли ему такую страшную рану, какую ещё не сумел нанести никто и никогда.
С печалью Сареф думал о том, что с точки зрения