Читать интересную книгу На пути "Тайфуна" - Александр Калмыков

   Очнулся я от того, что меня кто-то тормошил.

   - Товарищ командир, вы живы?

   Посмотрев, кто это меня так бесцеремонно толкает, я увидел склонившегося надо мной красноармейца, чье лицо мне было смутно знакомо. Судя по разгоравшемуся закату, я пролежал тут не меньше получаса. Наверно, контузия.

   - Федоров я. Вы меня месяц назад перебинтовывали, только тогда вы были в гражданском.

   - А, теперь вспомнил. Так вы уже выздоровели?

   - Да, я и так столько времени в госпитале прохлаждался, хотя кость у меня была почти не задета. А теперь возвращаюсь в свою роту. Мне уже сказали, что вместо старшины Свиридова теперь вы командуете.

   Разговаривая, Федоров взвалил меня на спину, и потащил на себе, покряхтывая.

   - Ох и тяжелые же вы, товарищ старший лейтенант. Ну ничего, нам бы только до лошади дойти, вон она, метрах в двухстах, а дальше поедите с комфортом.

   - Подожди. В другом кювете должен быть красноармеец.

   - Нет там уже никого, я посмотрел, только воронка осталась.

   В глазах постепенно темнело, и последнее, что я помнил перед тем, как потерял сознание, это как меня подсаживали в седло.

   Дальше события слились в сплошной калейдоскоп: постоянные перевязки, капельницы, горькие лекарства, бульон, который кто-то давал мне из ложечки. Когда я наконец окончательно пришел в себя и смог оглядеться вокруг, то увидел, что нахожусь в больничной палате. Кроме меня, раненых здесь больше не было, хотя судя по размерам комнаты, она легко могла вместить четверых.

   Сидевшая рядом медсестра, у которой белый халат был накинут поверх военной формы, потрогала мой лоб, и спросила, болит ли у меня что-нибудь. Боли я не чувствовал, но вот кожа под бинтами зудела так, что хотелось ее почесать. И еще у меня был зверский аппетит. Слушая мой ответ, девушка довольно улыбалась, как будто я был ее близким родственником. Она подняла трубку телефона, стоявшего на прикраватной тумбочке, и счастливым голосом защебетала о том, что больной пришел в себя. Через несколько секунд в палату ворвалась, как мне показалась, целая толпа медперсонала. Впрочем, присмотревшись, я понял что врачей было только трое, просто они двигались так быстро, что создавали эффект присутствия большого числа людей.

   Мне одновременно ставили градусник, меняли повязки, шпыняли шприцами и давали какие-то лекарства. Добреньким голосом, как будто разговаривал с ребенком, врач уговаривал меня выпить сиропчик со сладким медом, хотя я вроде и так не отказывался. Закончив процедуры, доктор с довольным видом потер руки, и повернулся к сиделке.

  -- Ну все, товарищ сержант госбезопасности. Можете докладывать, что пациент пошел на поправку.

   Врачи исчезли так же внезапно, как и появились, а я прикрыл глаза, чтобы немного отдохнуть. Через минуту слегка скрипнула дверь, и по звуку шагов я определил, что в палату кто-то вошел. Смотреть, кто это, мне было лень. Если врачи, то пусть думают, что я сплю. Сержант-медсестра обратилась к вошедшему. - Товарищ майор, вы пока последите за раненым, а мне надо начальству сообщить. - После этого по полу быстро зацокали каблучки.

   - Беги, беги, - добродушно усмехнулся я про себя. - Ты еще не знаешь, что скоро тебе дадут орден за выхаживание ценного больного. И всему медперсоналу тоже.

  -- Мне сказали, что вы не спите, - тихо произнес знакомый голос, который должен был принадлежать командиру полка.

   Я тут же открыл глаза. Майор Козлов был в больничном халате, и слегка опирался на тросточку.

   - Ну здравствуйте, Александр Иванович. Сейчас такое пожелание как нельзя более кстати.

  -- Какое сейчас число? Что на фронте? Где дивизия? Как вас ранило?

   Воспользовавшись секундной паузой в моей тираде, командир начал последовательно отвечать на все вопросы.

   - Сегодня двадцать девятое октября. Все это время вы в основном были в бреду, и лишь иногда приходили в сознание. На всем фронте в основном пока затишье. У немцев уже не осталось сил, чтобы продолжать наступать, а мы, как мне кажется, пока концентрируем силы. Нашу дивизию отвели в тыл на отдых и переформирование. А ранило меня также, как и вас - обстрелял самолет на дороге. Лежите-лежите, вам пока нельзя вставать. Так вот, вы наверно слышали, что когда человек погибает, у него перед глазами проносится вся жизнь? У меня все было по-другому. Я увидел небольшую речку, которую пытались форсировать немцы. Ее название само собой всплыло у меня в памяти - Большая Коша. Откуда-то мне стало известно, что три дня назад наш полк держал оборону на левом берегу Волги, но фашистам удалось просочиться к нам в тыл, и мы получили приказ отойти сюда, и удерживать село Черногубово. Наш полк постепенно редел, но позиции удерживал, и ни на шаг не отступал. Дальше я как наяву увидел, что во время одной из атак большой осколок снаряда попал мне прямо в грудь, и стал для меня смертельным. И знаете, что самое интересное? В этом сне я был совершенно уверен, что дальше немцы уже не пройдут.

  -- А что же было потом?

  -- Потом я открыл глаза, и увидел, что прошло не больше секунды. Немецкий самолет как раз пролетал у меня над головой. Ранение, которое я получил, оказалось нетяжелым, и так как полк уже перевели в тыл, то врачи уговорили меня подлечиться в госпитале. Но это еще не все. Уже лежа в госпитале я попросил принести мне карту Калининской области, и действительно нашел на ней те самые речку и село из моего сна.

  -- Ну, в этом нет ничего удивительного. Вы много раз рассматривали карты, и наверняка видели на них эту местность раньше, хотя бы краем глаза. А в момент отключения сознания мозг вспомнил о них, и составил вот такой ассоциативный ряд. Так что не берите в голову, это всего лишь сон. Ведь уже совершенно ясно, что немцы не только за Волгу, но даже за Западную Двину не пройдут. - Уверенный в своих словах, я довольно откинулся на подушке, и сразу же уснул.

    

29 октября.

Москва.

   В Кремле шло секретное совещание по ядерное программе САСШ. Приглашенных было немного. Кроме Сталина присутствовали только нарком НКВД и майор ГУГБ Куликов.

  -- Докладывай, Лаврентий.

  -- За месяц нашими геологами, инженерами и физиками была проделана огромная работа: Произведена предварительная разведка нескольких месторождений, начинаются мероприятия по началу опытной добычи. Удалось найти небольшой выход очень богатой руды, с содержанием урана не менее десяти процентов. Запущено в эксплуатацию двадцать центрифуг, и уже получены первые образцы урана-235, обогащенного до пяти процентов Конечно пока немного, буквально доли грамма и неочищенного от примесей. Но, - нарком так и светился от гордости за советскую науку - это позволило рассчитать коэффициент выхода обогащенного урана и эффективность производства. Теперь мы можем достаточно точно подсчитать, сколько центрифуг нам нужно построить, а также назвать их примерную стоимость и необходимые затраты электричества.

  -- Ты уже можешь сказать, когда мы испытаем изделие?

  -- Это зависит от материала для активного вещества, который мы выберем. Если создавать только урановую бомбу, то к концу 45-го года. Но этот путь очень затратный, и пока не закончится война, просто нереальный. К тому же, на производство второго заряда уйдет не меньше года. Гораздо дешевле построить реактор, в котором будет вырабатываться оружейный плутоний. Себестоимость изделия, изготавливаемого из него, будет в несколько раз меньше, чем из урана. Когда реактор начнет стабильно работать, мы сможем делать по несколько зарядов в год, но сколько времени потребуется для его наладки точно сказать пока невозможно. В лучшем случае первые пять килограммов плутония мы получим только к лету 45-го года, когда у американцев уже будет три бомбы. Правда, конструкция плутониевой бомбы более сложная, но эта проблема решаема.

  -- Сколько материалов нам потребуется в течении ближайшего года?

  -- Вот два варианта расчета, товарищ Сталин. С максимально возможным темпом производства, и с более низким. Во втором случае затраты в полтора раза меньше, и выпуск изделия планируется в 47-м году.

   Сталин посмотрел колонки цифр, и недовольно нахмурился.

  -- Даже по второму варианту получается очень большой расход материалов. А что вы выяснили по американской программе?

  -- По будущему проекту Манхэттен ситуация следующая: Нам известны его основные фигуранты, и в принципе, возможно устранение большинства из них. В прошлой истории решение о создании атомного оружия было принято Рузвельтом в начале декабря, когда он точно узнал о готовящемся нападении японцев. Наша разведка полагает, что начало войны возможно уже 23 ноября, а значит, и атомная программа начнется на две недели раньше.

  -- Какие-нибудь приготовления к войне войска САСШ уже начали?