Во-вторых, важно иметь в виду, что, хотя законодательство прямо не характеризует иные правонарушения в качестве общественно опасных, оно, тем не менее, и не исключает такой их оценки. Так, несмотря на то, что согласно ст. 2.1 КоАП РФ административным правонарушением признается противоправное, виновное действие (бездействие) физического или юридического лица, за которое КоАП РФ или законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях установлена административная ответственность, это вовсе не означает отсутствия у данного вида правонарушений общественной опасности. Более того, если обратиться к ст. 1.2 КоАП РФ, в соответствии с которой задачами законодательства об административных правонарушениях являются защита личности, охрана прав и свобод человека и гражданина, охрана здоровья граждан, санитарно-эпидемиологического благополучия населения, защита общественной нравственности, охрана окружающей среды, установленного порядка осуществления государственной власти, общественного порядка и общественной безопасности, собственности, защита законных экономических интересов физических и юридических лиц, общества и государства от административных правонарушений, следует признать, что даже простое перечисление объектов административных правонарушений не может не указывать на их общественную опасность[249].
Все это свидетельствует о том, что законодательство фактически признает общественную опасность административных правонарушений, но при этом оставляет открытым вопрос о ее количественных параметрах в сравнении с преступным поведением. Частичный ответ на него содержится в ч. 2 ст. 14 УК, устанавливающей, что не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного УК РФ, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности. В связи с этим в юридической литературе не без основания отмечается, что такие деяния являются недостаточно общественно опасными (малозначительными) именно с уголовно-правовой точки зрения, что не позволяет рассматривать их в качестве преступлений[250], но не исключает постановки вопроса об их административной, гражданской, или иной противоправности.
В-третьих, при анализе действующего законодательства об уголовной и иных видах юридической ответственности нельзя не учитывать, что все они, вместе взятые, образуют однопорядковые виды правовой ответственности, между которыми нет и не может быть правовой стены. Даже если законодатель декриминализирует значительную часть деяний, то и тогда сохранятся такие, которые будут находиться на стыке между преступлением и проступком. При этом очевидно, что такое положение было бы принципиально невозможным, если бы преступления и проступки как фактические основания ответственности не обладали единым материальным признаком – общественной опасностью. Не случайно ч. 3 ст. 2.1 КоАП РФ предусматривается, что привлечение к административной или уголовной ответственности физического лица не освобождает от административной ответственности за данное правонарушение юридическое лицо. Тем самым действующее законодательство допускает, что одно и то же деяние может при определенных обстоятельствах вызывать наступление уголовной (для физических лиц) и административной (для юридических лиц) ответственности, вследствие чего общественная опасность преступлений и проступков получает еще одно наглядное подтверждение.
Суммируя изложенное, можно сделать вывод, что в действующем законодательстве последовательно отражается общественная опасность преступлений и проступков, но при этом со всей очевидностью проводится мысль о том, что степень их общественной опасности неоднозначна. Именно ее следует учитывать в первую очередь, когда речь идет об отграничении преступлений от других видов правонарушений, вследствие чего им, вне всяких сомнений, соответствует бо́льшая степень общественной опасности, которая, достигая определенной критической массы, и сигнализирует о преступном характере противоправных деяний, запрещенных уголовным законом.
Признание общественной опасности обязательным качеством (хотя и в различной степени) всех правонарушений отнюдь не означает размывания границ между преступлениями и проступками. Напротив, оно лишь означает, что такое признание, как справедливо отмечает О. Э. Лейст, должно сопровождаться дальнейшей конкретизацией этого качества по степени общественной опасности правонарушения, характеру его последствий, которые объективно требуют для своего устранения различных форм государственно-принудительного вмешательства. А это обстоятельство, в свою очередь, обусловливает настоятельную необходимость при установлении правовых запретов в отношении всего многообразия общественно опасных посягательств дифференцировать их юридическую природу в зависимости от объема общественной опасности, присущего конкретным видам отклоняющегося поведения. И в первую очередь это находит проявление в особом характере противоправности преступлений и проступков, который выстраивается с учетом уровня общественной опасности тех или иных деяний.
Различие противоправности преступлений и проступков, прежде всего, означает, что если первые запрещаются только федеральными законами, то вторые – и федеральными законами, и законами субъектов Российской Федерации (административные правонарушения), и даже уставами муниципальных образований (конституционные проступки). Помимо этого важно учитывать, что противоправность административных и дисциплинарных проступков может вытекать из подзаконных актов как государственных, так и муниципальных органов власти, а в отношении гражданско-правовых деликтов она может быть следствием нарушения не нормы права, а условий договора. Заметим также, что если противоправность преступлений не допускается по аналогии закона (ст. 3 УК), то применительно к такому виду правонарушений, как дисциплинарные проступки, она, напротив, в большинстве случаев имеет характер юридической аналогии, так как законодательство практически не содержит упоминаний о конкретных видах (составах) дисциплинарных правонарушений.
Следует указать на существующие различия и применительно к виновности как обязательному признаку преступлений и иных правонарушений. Для преступных посягательств характерно, что форма вины имеет, как правило, юридическое значение. В зависимости от нее могут выстраиваться различные составы умышленных и неосторожных преступлений, определяться вид и размер наказания. В отношении же проступков (административных, дисциплинарных и др.) она не только не влияет на квалификацию содеянного, но и нередко не может быть учтена даже при выборе меры принудительного воздействия на нарушителя. Отметим также, что если универсальность виновности как обязательного признака преступлений никем не подвергается сомнению, то применительно к гражданско-правовым нарушениям в юридической литературе допускается постановка вопроса об усеченном характере оснований гражданско-правовой ответственности[251], предполагающем отсутствие виновности в качестве необходимого признака, лежащего в основании правонарушения.
Наказуемость преступлений и других правонарушений также характеризуется принципиальными отличиями. Во-первых, если наказуемость преступления может быть реализована в течение довольно продолжительного времени, исчисляемого годами (ст. 78 УК), то наказуемость административных проступков, например, утрачивает свое юридическое значение, как правило, по истечении двух месяцев с момента совершения правонарушения (ст. 4.5 КоАП РФ). Во-вторых, последствием применения наказания за преступление является судимость, которая ни при каких условиях не может быть результатом других правонарушений, для которых характерно наступление наказанности лица, совершившего административное или дисциплинарное нарушение. В-третьих, судимость отличается дифференциацией ее сроков в зависимости от видов преступлений, следствием которых она является, в то время как административная наказанность проступков имеет унифицированный характер, не зависящий от категории административного правонарушения, вследствие чего лицо, которому было назначено административное наказание за совершение административного правонарушения, во всех случаях считается подвергнутым такому наказанию в течение одного года со дня окончания исполнения назначенного наказания (ст. 4.6 КоАП РФ).
Отмеченные отличия позволяют достаточно легко и свободно ориентироваться в вопросах отграничения преступлений от правонарушений, особенно в тех случаях, когда речь идет о запрете и наказуемости тех или иных противоправных деяний, предусмотренных соответственно только нормами уголовного, административного или гражданского права. Однако при совершении деяний, посягающих на общественные отношения, защищаемые и уголовными, и административными, и иными юридическими санкциями, уяснение и практическое использование критериев отграничения преступлений от проступков становится нередко весьма затруднительным[252]. Наиболее остро это затрагивает разграничение преступлений и административных правонарушений, поскольку уголовная и административная ответственность имеют в наибольшей степени взаимообусловленный и взаимодобавляющий характер в механизме правового регулирования ответственности за противоправное поведение и нередко дополняют друг друга в борьбе с конкретными правонарушениями. В подобных случаях для того чтобы провести разделительную линию между преступлением и административным проступком, необходимо опираться на конкретные индивидуализированные их признаки, отраженные в законодательстве и свидетельствующие о природе совершенного деяния, характере его противоправности и наказуемости.