Читать интересную книгу Похождения одного матроса - Константин Станюкович

— Вы останетесь жить у нас, Чайк… ведь останетесь, не правда ли?.. Вы не захотите огорчить меня? — спрашивала девочка, гладя маленькой ручкой по щеке Чайкина.

— Не могу, мисс Нелли…

— Это отчего?..

— Надо ехать и приниматься за работу.

— Потом приметесь за работу, а пока поживите у нас… И не уезжайте из Фриски, Чайк. Папа вам даст место… Я его попрошу…

В эту минуту в гостиную вошла опрятно одетая, в белоснежном переднике и в таком же чепце на голове, толстая пожилая негритянка с необыкновенно добродушным круглым лицом.

При виде Чайкина губы ее как-то задрожали, точно она собиралась заплакать, но удерживалась, и лицо ее приняло умиленное выражение. Она на мгновение остановилась и проникновенно и благодарно глядела своими блестящими черными глазами на Чайкина и вдруг быстро подбежала к нему, схватила его руку, поцеловала ее и взволнованно, со слезами в голосе и в глазах проговорила:

— Да благословит вас бог, что спасли мою девочку!

Прослезился и не перестававший весело улыбаться Джим. Он и смеялся и плакал в одно и то же время.

А Чайкин, совсем смущенный этим неожиданным проявлением благодарности пожилой негритянки, густо покраснел и не знал, куда ему деваться от стыда.

И, опустив с колен девочку, он быстро поднялся и поцеловал три раза негритянку.

— Видите, Чайк, какая у меня славная Мосси! И она вас любит и каждый вечер вместе со мною молится за вас… И она хочет, чтобы вы остались у нас… Ведь хотите, Мосси?

— Мосси очень хочет… Но, верно, мистеру Чайку нельзя, если он не может исполнить просьбу Нелли…

— Он может, но не хочет. Он не любит Нелли… А если не любит, так зачем же он меня спасал!? — проговорила девочка дрогнувшим голосом и вытянула свои розовые пышные губки, готовая заплакать.

— Нехорошо, Нелли. Что о тебе подумает мистер Чайк! — остановила ее мать ласковым серьезным тоном.

И девочка тотчас же проглотила слезы и серьезно спросила Чайкина:

— А вы обо мне что думаете, Чайк?

— Думаю, что вы хорошая и добрая девочка, Нелли.

— О мистер Чайк, вы не ошиблись. Она добрая! — проговорила Мосси, с нежностью взглядывая на девочку. — А затем прощайте, мистер Чайк… Я счастлива, что вас видела!

И она крепко пожала руку Чайкина и ушла из гостиной. Вслед за ней удалился и Джим.

Мистрис Джаксон с необыкновенною сердечностью расспрашивала Чайкина о его прошлой жизни, о его планах на будущее и сама рассказывала о том, как она счастлива благодаря ему… вспоминала подробности пожара, — как она думала, что муж взял девочку, а муж думал, что она…

— И если бы вы знали, какой ужас охватил тогда меня, мистер Чайк.

— Я видел, мистрис Джаксон… Мне не забыть вашего лица тогда…

Они разговаривали и не замечали, как бежит время.

В седьмом часу пришел Джаксон… Он тоже обрадовался Чайкину и, крепко пожимая ему руку, спросил:

— Ведь вы с нами обедаете, конечно, Чайк?

— Не могу. Обещал обедать с приятелями.

И Чайкин пояснил, с кем.

— И обедать у нас не хотите, Чайк? Ну уж это вовсе нехорошо! — сказала Нелли и, обращаясь к отцу, проговорила: — Чайк и жить у нас не хочет… И остаться во Фриски не хочет, хоть я и говорила, что попрошу тебя, чтобы ты ему дал работу.

— Я с удовольствием вам дам работу у себя на заводе, Чайк…

— Благодарю вас.

— Хотите?

— Нет.

— Могу узнать, почему?.. Впрочем, прежде я вам скажу, какую бы работу я вам дал: я посадил бы вас в контору и посмотрел бы, на что вы годитесь, и если бы — в чем я не сомневаюсь — вы оказались пригодны, я дал бы вам на первое время сто долларов в месяц, а затем через год прибавил бы вам до ста пятидесяти… Почему вы не хотите?

Чайкин объяснил, что он, как бывший крестьянин, любит землю и любит ходить за ней.

— Я отказался от места лоцмана из-за того, чтобы работать где-нибудь на ферме! — прибавил он.

— Но эта работа не даст вам много, Чайк.

— Я знаю.

— И все-таки идете на нее?

— Иду.

— Ну, значит, с вами нечего толковать. Чайк… Вы упрямы! — засмеялся мистер Джаксон, дружески похлопывая Чайкина по плечу. — Не смею просить вас и погостить у нас.

Чайкин благодарил, но объяснил, что он соскучился без работы. Вот уже два месяца, что он ничего не делает — месяц в дороге, а другой пролежал в госпитале… И ему хочется поскорей за работу.

— Понимаю вас, Чайк! — одобрительно проговорил янки.

Пора было Чайкину уходить.

Нелли взяла с него слово написать ей письмо с фермы и горячо просила его непременно приехать к ней на рождество. У нее будет елка, и на елке будет Чайку игрушка.

— И вы, добрый Чайк, не забудьте Нелли… Приезжайте на елку!

Чайкин поцеловал девочку и сказал:

— Если можно будет приехать в Фриски, приеду, милая девочка.

Джаксоны сердечно простились со спасителем Нелли, и Джаксон, крепко пожимая ему руку, проговорил:

— Не забудьте, Чайк, что я ваш неоплатный должник. Захотите иметь свою ферму, захотите завести какое-нибудь дело или просто захотите иметь деньги, — я в вашем распоряжении.

Чайкин благодарил и простился.

Обед с приятелями прошел весело. Вспомнили путешествие и приключения и просидели вместе долго. Чайкин не забыл попросить Макдональда позаботиться об Абрамсоне. Его печальную историю Чайкин рассказал, деликатно умолчав, как он собирался его усыпить, чтобы отвести на купеческий корабль.

На следующее утро Дунаев провожал Чайкина на пароход.

Мистер Дун был молчалив и грустен. Тяжело ему было расставаться, да еще на чужбине, с таким земляком, как Чайкин, к которому Дунаев успел привязаться. И на пароходе Дунаев сказал:

— Если на ферме тебе не приглянется, поступай в возчики. Будешь капитаном. Вместе будем ездить. Напиши мне, и я встречу тебя, Чайкин…

— Ладно, Дунаев. А не приглянется тебе в возчиках, приезжай ко мне. Вместе будем работать около земли. Хорошо, братец ты мой…

— Не тянет к этому делу… В возчиках способней, и привык…

— А меня не тянет к твоему, Дунаев!

Пробил второй звонок…

— Прощай, Чайкин, не забывай…

— Прощай, Дунаев… Не забуду твоей заботы обо мне в госпитале… Добер ты и прост, даром что стал вроде американца.

— Я добер? Какой я против тебя добер? Небось обозначил ты себя, какой ты есть человек, Вась!.. И хошь башковат, до всего можешь дойти рассудком, а сердцем прост, так, братец ты мой, прост, что бери с тебя хоть рубаху — отдашь… Совесть-то у тебя вовсе как у младенца… То-то, и заскучишь без тебя, Чайкин!.. — взволнованно проговорил Дунаев.

— И без тебя скучно будет, Дунаев. Небось свой…

— То-то, свой… А ты не очень-то дитей оставайся в Америке. Живо обработают… Тоже здоровы объегорить американцы.

— Всякие люди есть… А я много добра от них видел… Небось, Дунаев, ежели и объегорит кто… не пропаду… И ты не пропал, что тебя невеста всего капитала решила… Не деньги обидны… Обидно, что человек веру в него обескуражил… А главное — не пей ты, Дунаев, и в карты не дуйся… Я ведь любя тебя говорю…

Они троекратно поцеловались, и Дунаев сошел на пристань.

Раздался третий свисток и пароход отошел.

Он быстро удалялся, и Чайкина уже нельзя было разглядеть, и Дунаев тихо направился в город. Грустный, он чувствовал, что потерял близкого и любимого человека.

Испытывал тоску одиночества и Чайкин.

Среди многочисленной публики калифорнийцев на пароходе он чувствовал себя чужим. Оживленные разговоры, веселый смех, яркое солнце, ласково греющее с голубого неба, притихший океан, слегка покачивающий на умиравшей воде пароход… все это словно бы еще больнее напоминало, что он один и что впереди его ждет одиночество.

— За золотом? — резко спросил его какой-то пассажир, костюм которого говорил, что к Чайкину обратился один из рудокопов.

— Нет! — ответил Чайкин.

— Могу дать пай в своем прииске. Хотите?

— Не хочу.

— Напрасно. Выгодное дело, иностранец!.. Можете разбогатеть…

— Благодарю. Вы лучше сами богатейте.

Калифорниец засмеялся.

— Вы, зелененький, пожалуй, правы! — ответил он и предложил сыграть партию.

— Вовсе не играю.

— И не играете? Чем же вы занимаетесь? Спекулируете свободными фондами? — иронически спросил молодой калифорниец, добродушно смеясь и оглядывая фигуру Чайкина и его дорожный костюм.

Чайкин ответил, что был матросом, а теперь едет работником на ферму.

И янки отошел от Чайкина.

3

Часу в пятом дня Чайкин вышел из дилижанса и пошел на ферму госпожи Браун. Дорога туда шла лесом, и Чайкин с удовольствием вдыхал смолистый аромат высоких сосен.

Часа через два, когда уж смеркалось, Чайкин увидал ранчу, за нею тянулись расчищенные от леса поля.

«Хорошо!» — подумал Чайкин. Он поправил на спине мешок со своими пожитками и прибавил шагу.

Войдя в ограду, Чайкин прошел небольшим благоухающим садом, обошел веранду небольшого дома и постучался в двери на другой стороне. Вблизи от дома стояли хозяйственные постройки и небольшой флигель.