способна!
Кажется, у меня даже клаустрофобия начинается!
Мы заходим в конференцзал, где уже почти все места заняты советом директоров.
Я иду, как в невесомости. Ничего перед собой не вижу. Кажется, даже не дышу.
Замечаю только, что два места во главе полукруглого стола так и остаются пустыми.
— Людмила Алексеевна. Приятно вас видеть в добром здравии.
Я только киваю. Кто-то отодвигает для меня стул.
— Простите. С вами ваш… Адвокат, насколько я понимаю. Присутствие остальных, думаю, будет не совсем уместно.
— Это мой муж и консультант по вопросам финансов. Они останутся.
Выговариваю глухо. Губы как будто стали деревянными, как и голос.
Но радует, что звучит уверенно. Даже с нажимом. Как говорил мой отец.
— Эмммм… Ну ладно.
Повисает долгая неловкая пауза.
Директора, каждого из которых я прекрасно знаю, отводят глаза. Пересматриваются меду собой. Я же разглядываю каждого в упор.
— Я так понимаю, новая владелица и директор не собираются удостоить нас своим драгоценным присутствием? Может, тогда нам хотя бы кофе принесли?
Марк ведет себя, как ни в чем ни бывало. Мне даже кажется, что он сейчас откинется на спинку стула и забросит ноги на стол.
Дарина тут же срывается со своего места, где она должна все записывать и приносит нам кофе.
— Гадость, — шумно выдает Марк, быстро отпивая глотов.
Наши чашки остаются нетронутыми.
— Мила. Теперь я понимаю, почему ты не любишь кофе. Его здесь просто отвратительно готовят!
Не понимаю, Марк развлекается или пытается так разрядить обстановку. Или это тоже такое психологическое давление? Вести себя развязно, когда все дико напряжены и нервничают.
А нервничать я начинаю все сильнее. Если Егора и Ляли нет, то, быть может, они что-то задумали?
— Прошу прощения, — наконец с места поднимается Арсений Павлович, тот самый юрист отца, на которого я так рассчитывала. И, на самом деле, рассчитываю до сих пор. На то, что он все сделает, чтобы защитить мои интересы. Ну, насколько возможно.
— Госпожа Розанова и господин Зарубин предупреждали, что могут не появиться на сегодняшнем совете, поэтому… Видимо их ждать не стоит.
— Совет был назначен несколько дней назад, — сухо отзывается Руслан. — Разве нельзя было предупредить?
— Увы, у госпожи Розановой возникли проблемы со здоровьем. Только вчера ее доставили в больницу. Видимо, состояние тяжелое, потому что с тех пор мы не получали ни от кого из них никаких известий.
Значит, все всерьез.
Ляля потеряла их общего ребенка? И теперь в больнице?
Это ведь была гинекологическая клиника. Других проблем быть не может.
И… Черт возьми.
Что-то неприятно. Привычно и тревожно колет внутри. Но уже через минуту я понимаю, что мне совсем ее не жалко. Ни капельки. Я не злорадствую, но… Мне все равно.
— В таком случае, не вижу смысла занимать наше время, — отрезает Руслан. — Сообщите, когда будет возможно вести переговоры.
— Ни в коем случае, — Арсений Павлович качает головой. — Я уполномочен говорить и действовать от их имени на такой случай.
— Что ж. Тогда начнем. Ждать дольше, полагаю, нет смысла, — Кир уверенно раскладывает перед собой документы.
— Сначала я хочу услышать вашу точку зрения по возникшей ситуации, — сразу же передает слово юристу отца. — А после будет обсуждать и вносить коррективы.
— Конечно.
Арсений Павлович явно нервничает. Избегает на меня смотреть. Украдкой разглядывает Руслана. Неужели он не знал, что я вышла замуж? Мы постарались дать после самой свадьбы максимальную огласку этому событию. Вряд ли что-то прошло мимо юриста корпорации.
— Как всем известно, господин Розанов по наследству передал все своей приемной дочери, Розановой Елене. Соответственно, весь бизнес теперь принадлежит ей.
Кир кивает.
— Вопрос завещания не в вашей компетенции, при всем моем уважении. Сейчас речь идет о тех десяти процентах акций, которые принадлежат Людмиле. И о принадлежащих ей салонах. На которые ваша организация почему-то наложила арест. Никаких досудебных документов мы не получали.
— Ну… Да…
Арсений бросает неуверенный взгляд на меня и потирает переносицу.
— Вопрос в том, что у нас были основания сомневаться в адекватности госпожи Розановой. Смерть отца выбила вас из колеи, и….
— У вас были какие-то доказательства по ее состоянию здоровья? Может быть, экспертиза? Или заключение психолога?
— Нет, но…
— Вы понимаете, что заморозка акций незаконна и мы будет требовать серьезной компенсации?
— На это были основания и не взирая на психологическое здоровье Людмилы. Корпорация выделяла огромные деньги на развитие салонов красоты. На приобретение земель для строительства зданий под них. И на само строительство. Фактически, можно ставить вопрос о том, что все эти объекты теперь принадлежат самой корпорации, поскольку все они построены или приобретены за счет наших активов. Собственно, именно этого и будет добиваться корпорация. А акции заморожены до проведения полного аудита по указанным объектам. В случае, если окажется, что их оценка будет меньше выделенных средств, акции госпожи Розановой должны покрыть эту разницу.
Что?
Егор не просто решил наложить арест на мои салоны? Он хочет забрать все себе? Абсолютно все!
Это какой-то дурной сон. Кошмар.
Даже не знаю, что хуже. То, что он изменил мне с Лялей или то, что он хочет оставить меня ни с чем!
Он ведь знал, что я живу этим делом. Знал, и… Черт. Помогал мне во многом. Давал хорошие советы, как лучше вести бизнес…
Перед глазами проносятся картины, как мы лежим в нашей постели. Егор обнимает меня. Прижимает к себе, поглаживая спину.
— Прости. Я слишком увлеклась. О своих салонах я могу говорить всю ночь напролет.
— Малыш. Это ведь твоя жизнь. Я все понимаю. Давай я посмотрю все чертежи. Прямо сейчас…
Он верил в меня. Поддерживал. Мог подняться среди ночи, чтобы помочь найти какую-то ошибку в расчетах…
А теперь… Хочет все отобрать! Как будто разрушить то, что я считала своей жизнью, ему мало!
И ведь и мама