— Вы уверены, что они-то в порядке?
— Конечно! Это же наши, а не гийанейские конструкции.
— Этого я не знал.
— Вернее сказать, что они наши только по изготовлению. Их схемы остались прежними.
— А почему их заменили?
— Потому что, не желая разбирать «Мозг навигации», наши специалисты должны были на чем-то ознакомиться со схемами гийанейцев. Они сделали это на вспомогательных аппаратах. А потом изготовили их копии. Потому в них и не может быть никаких сюрпризов.
За ужином Медина предложил включить генераторы и послать в космос сигнал бедствия.
— Зачем? — возразил Вересов. — Кто его получит?
До Земли слишком далеко. Кроме того, я совершенно уверен, что мы справимся и корабль полетит дальше своим путем. Ни к чему просить помощи, положение не столь катастрофично.
— Пожалуй! — не очень охотно согласился Медина.
Он не разделял оптимизма командира относительно двигателей, хорошо зная, как сложно управлять ими. Двигатели были не земными, а гийанейскими. Но Медина не высказал вслух своих мыслей. Зачем тревожить и волновать товарищей. Вересов прав в одном — их сигналов некому принять! Сейчас надо думать о главном!
Они легли на отдых в каютах тех, кто жил в пятом отсеке. Хозяева этих кают лежали в анабиозных ваннах в четвертом. Прежде чем заснуть, Вересов подумал, что если кто-нибудь и находится действительно в четвертом или втором отсеке, то не все же пятеро. Муратов и Гианэя, вероятно, оказались запертыми в первом. В самом худшем случае экипаж потеряет трех человек. Находившимся в ваннах никакая опасность не угрожала.
«Справимся!» — подумал он, засыпая.
Как ни тяжела гибель товарищей, он рассуждал, как командир, обязанный думать обо всех!
Все трое проснулись одновременно, через четыре часа.
Короткое купанье в бассейне, завтрак, и они были готовы к работе.
Вентиляция между пятым и четвертым отсеками по-прежнему была выключена, связи не было, люки не открывались.
— Только мы трое можем спасти корабль и его экипаж, — сказал Вересов.
Они прошли в помещение «Мозга навигации». Там все было, казалось, как всегда. По внешнему виду ничто не изменилось.
«В сущности, — неожиданно для себя самого подумал Вересов, — откуда мы знаем, что „Мозг“ полностью вышел из строя? Мы сделали такое заключение по аналогии с лунной базой. А здесь может быть иначе. Достаточно просто „запереть“ „Мозг“ — и люди уровня Мериго ничего сделать не смогут. Цель будет достигнута. Но тогда что за звук слышали мы из четырех кубов?»
— Ладно, увидим! — сказал он.
— Что увидим? — спросил Тартини.
— Я ответил на свои мысли. Не обращайте внимания.
Прежде чем заняться своим делом, Тартини и Медина помогли снять задние стенки всех пяти кубов. Вооружившись ручным фонарем, Вересов занялся прежде всего центральным. Надо было выяснить, можно ли вскрывать автоматы люков и сигнализации.
— Можете работать, — сказал он через несколько минут.
К пяти вечера положение стало вполне ясным.
Хмурые и усталые, они собрались за обеденным столом. Первым заговорил Медина.
— Включить вентиляцию, — сказал он, — не столь уж трудно, но нужно время для изготовления импульсной схемы. Будь у нас возможность проникнуть в четвертый отсек, все было бы просто.
— Сколько времени тебе нужно?
— Это зависит от того, где взять необходимые детали. В кладовой, где мы вчера были, ничего пригодного для этой цели нет.
— Что тебе нужно?
Медина, словно читая по списку, назвал больше двадцати предметов.
— Так! — сказал Вересов. — Ясно. А как у тебя? — обратился он к Тартини.
— Совершенно то же самое.
— Хорошо. С этим мы справимся. Можно сделать один импульсный прибор на два автомата, с кнопочным переключателем. Используем для этого все тот же запасный автомат сигнала тревоги. В нем есть все необходимое, а если и не все, то на временную, упрощенную схему хватит во всяком случае. А теперь слушайте, что обнаружил я.
Выражение лица командира не обещало ничего хорошего.
— Им было вполне достаточно просто «запереть» «Мозг», — начал Вересов, и оба его слушателя поняли, что он говорит о гийанейцах. — Для Мериго и других ни к чему было устраивать сложную систему самоуничтожения. Это наводит на мысль, что опасались не только соплеменников Мериго, но и землян. Ведь этот корабль должен был лететь вслед за кораблем Рийагейи. Очевидно, и там было сделано то же самое. Это интересный факт, но о нем успеем поговорить потом. — Вересов на минуту замолчал, потом заговорил вновь: — Дело обстоит так. Все главнейшие узлы схемы выведены из строя. Окончательно! В наших условиях изготовить эти узлы немыслимо. Для этого нужен завод электронного оборудования. Я обнаружил хитро замаскированную крохотную батарейку, видимо достаточно высокого напряжения постоянного тока. Реле, спрятанное в механизме экрана, включило ток, и во всех главных узлах сгорели «вэлкоды», как мы называем такие приборы. Вы знаете, что это такое. В кубическом миллиметре десятки микроскопических деталей. У нас нет запасных «вэлкодов», а если бы и были, то заменить сгоревшие мы не смогли бы. Потому что схема не наша, а гийанейская. Наши «вэлкоды» сконструированы совсем иначе. Мы знаем только, что и наши и гийанейские имеют одно и то же назначение. Мозг вышел из строя. Что из этого следует?
Тартини и Медина молчали.
— А следует вот что, — продолжал Вересов. — Мы сможем восстановить работу всех двенадцати автоматов. На корабле все будет в порядке. Но управлять двигателями мы не сможем! Ими управлял левый, от центрального, куб, и именно он пострадал больше всех. Двигатели вышли из-под нашего контроля. Они будут выполнять последнюю команду «Мозга». А какую команду он дал, ясно из «послания». Они будут тормозить корабль, а когда он остановится, прекратят работу уже автоматически. И пустить их мы не в силах. Нужна помощь с Земли. Вы понимаете, конечно, что эта помощь придет весьма не скоро. Как минимум, через тридцать лет. И для нас, в условиях неподвижности, пройдет также тридцать. К этому я могу добавить, что содержимого всех пяти продовольственных кладовых хватит на двадцать пять лет.
После некоторого молчания Медина сказал:
— Протянуть вместо двадцати пяти тридцать лет не столь уж трудно. Но тридцать — это минимум. Может пройти и сорок. Мне кажется, что единственная надежда на то, что земной космолет, который отправится на планету Мериго через четыре года земного времени, пролетит близко от нас. Он обязательно пролетит близко. И его локаторы обнаружат нас.
— И примут за крупный аэролит.
— Ну, это вряд ли. Наш корабль слишком велик. Кроме того, мы можем включить передатчик и непрерывно давать сигнал «SOS». Мы сделаем это через четыре года.
— На сколько лет рассчитаны анабиозные ванны? — спросил Тартини.
— К сожалению, — ответил Вересов, — они рассчитаны на собственное время корабля в условиях полета с полной скоростью. По земному времени они будут работать не больше двух лет.
— Тем лучше, — пошутил Медина. — Веселее будет коротать годы «робинзонады».
Вересов с удовольствием услышал смех своих товарищей. Его сообщение не обескуражило их и не лишило спокойствия. Они оказались настоящими космонавтами.
— Итак, за дело! — сказал он и встал.
Разборка автомата сигнала тревоги не заняла много времени, но с монтажом пришлось потрудиться. Деталей не хватало, а использовать ставшие совершенно ненужными части «Мозга» они не могли. Ни одна из них не подходила к земной схеме.
С ними не было программиста, и это давало себя чувствовать. Пять схем, одна за другой, оказались негодными. Они не смогли расшифровать условный код, с помощью которого «Мозг» посылал автоматам свои «приказы», и поочередно пробовали известные им коды, применяемые в электронике и кибернетике. Но все было тщетно, автоматы не «слушались».
На эту работу ушло восемь дней.
Беспокойство за остальных бодрствующих членов экипажа росло с каждым днем. Живы ли они?..
— Остается одно, — сказал Вересов, когда и пятая попытка не удалась.
— Терять еще восемь дней, чтобы перепробовать все коды, неразумно. Он может быть вообще нам неизвестным. Мы не программисты. Перемонтируем самые автоматы.
— Шутка сказать! — усмехнулся Медина.
— На это уйдет четыре дня, — продолжал Вересов. — И еще день на переделку импульсной схемы.
— Четыре дня на два автомата! — усомнился Тартини.
— Ну, пусть не четыре, а восемь. Зато успех полностью обеспечен.
— Давайте так, — согласился Медина.
Закипела новая работа. Они еще больше сократили время сна и для поддержания сил пользовались тонизирующими средствами, бывшими в каютных аптечках.
Работа требовала предельной тщательности.