Читать интересную книгу Опасно для жизни - Фридрих Незнанский

…Лишь через несколько минут Нино отступила на шаг, глядя, как размякшим кулем валится на пол окровавленное тело Сергея.

Она подошла к раковине. Вымыла нож, затем руки. Вытерла уже чистое блестящее лезвие. Убрала нож на место. Она больше не смотрела на то место кухни, где расползалась кровавая лужа. Потом Нина Вахтанговна вошла в свою комнату, распахнула окно. Далеко внизу крохотные человечки спешили по своим делам.

«Встать на подоконник, вдохнуть полной грудью воздух и ринуться вниз. Как птица… Интересно, о чем думала Надя, перед тем как шагнуть в пустоту, — подумала Нино, впервые за эти годы вспомнив жену Ильи. — Не знаю, что чувствовала она, а я бы почувствовала освобождение. И ощущение полета». Нина даже подтянулась на руках, стараясь забраться на подоконник.

«Нет, — остановила она себя и захлопнула створки окон. — Было бы слишком большим счастьем разрешить себе этот полет. Я не смогла спасти дочь. Что ж, значит, я должна разделить ее участь. Моя девочка, моя Тамрико…»

Нино еще долго стояла у окна, прислонившись лбом к стеклу. Затем подошла к телефону, набрала номер.

— Это Свимонишвили, — сказала она в трубку.

— Вячеслава Ивановича… — начала было секретарша.

— Соедините меня с Грязновым.

Видимо, голос Нино был столь необычен, что женщина на другом конце провода ответила:

— Хорошо. Подождите минутку. Я попробую.

С двенадцати часов дня инфекционная больница гудела как взбудораженный улей. В каждом отделении заведующие с трудом отгоняли от окон больных, медсестер, даже врачей. Люди, вытянув шеи и отпихивая друг друга, смотрели, как из трехэтажного корпуса вывели высокого, темноволосого молодого человека, отрешенно улыбавшегося крепко державшим его омоновцам.

— Это руководитель АО ихнего, преступного, — авторитетно заявил кто-то из больных.

— Вы что, он же улыбается. Значит, посторонний, — кокетливо ответила ему больная в кудряшках.

— Запредельное торможение, — авторитетно заявила какая-то медсестра.

— Да он пьяный! — опознал знакомые симптомы другой больной.

— Не, обкуренный! — уверенно заявил еще один, лет семнадцати.

— А милиции-то сколько понаехало! — всплеснула руками нянечка.

— А вон парень этот высокий опять к зданию побежал…

— Нашли парня! Это директор ФСБ!

— Все так и бегает то в реанимацию, то в корпус этот.

— Хватит тоже — директор ФСБ! Так, оперативник какой-то.

— Так врачиха-то — заложница, она ж в реанимации. И мент один подстреленный там же.

— Да убило его!

— Ну чего несешь? Я же видел, как его в «скорую» сажали. И докторицу. Вот мужик, что захватил ее, тот точно убитый.

— Никакой он не оперативник! Он из самой Москвы приехал. Мирзоян говорил. Это генеральный прокурор!

— Ну ты, мля, даешь! Телек, что ли, не смотришь? Генеральный прокурор — полный такой мужчина и говорит басом.

— А ты что, с этим разговаривал?

— Глядите, девочки, опять к реанимации побежал. Симпатичный мужчина!

Турецкий действительно до самого вечера бесконечное количество раз пересекал больничный двор. Он следил за работой дежурной оперативно-следственной бригады, вызванной на место происшествия. Уже увезли труп Смакаускаса, действительно убитого одним выстрелом, произведенным под основание черепа. Вовсю шла работа в лаборатории. Пересчитывали коробки с ампулами отравы. Допрашивали перепуганных женщин — сотрудниц.

Потом он несся в реанимацию, где уже знакомый ему по больничному кафе здоровяк, он же гениальный врач, приказывал выдать Турецкому халат и проводил его в отделение.

Наташа и Гоголев находились в соседних боксах. Гоголеву переливали кровь. Возле Наташиного изголовья стояла капельница.

— Ну как ты? — спрашивал Турецкий Наташу. Он и не заметил, когда они перешли на «ты».

— Нормально, — слабо улыбалась Наташа. — А ты?

— Ну как ты? — спрашивал Турецкий Гоголева.

— Я нормально, — бодро отвечал тот. — А ты? Тьфу ты, как сговорились оба!

— Ну как они? — спрашивал тогда Турецкий у гениального доктора.

— Пациент скорее жив, чем мертв. Причем оба, — невозмутимо отвечал доктор.

Александр снова бежал к трехэтажному корпусу. Разглядывал ультрасовременное оборудование лаборатории. И высокого бледного молодого мужчину, ее руководителя.

Ветров был абсолютно неконтактен. Он не отвечал ни на один вопрос, выискивая глазами лысого человека с прищуренным взглядом. Технолога Владимира Ивановича, как называли его сотрудницы. Лысого взяли через час на выезде из города. Об этом Турецкому сообщили по рации.

Ближе к шести вечера первые необходимые мероприятия были завершены. Двери лаборатории опечатали. Разъехались «воронки», увозя задержанных. Саша снова оказался в реанимации.

— Ну что? — опять спросил он завотделением. Мужчина сидел в кабинете, крутя телефонный диск.

— Ну все, — невозмутимо ответил тот. — Гоголеву мы первую помощь оказали. Ранение, к счастью, сквозное, повреждены только мягкие ткани. Обработали рану, перелили кровь. И достаточно. Пусть его в ведомственной больнице наблюдают. А у нас все же инфекционная, сами понимаете. Еще подхватит тут заразу какую. Это я шучу. За ним уже машина приехала.

— А Наташа?

— Наталья Николаевна тоже в порядке. Ну шок, конечно, не прошел еще. Вернее, потрясение. А так что ж, помыли капельницей капитально. Она просила такси ей вызвать.

— Не надо такси. Я ее отвезу сам.

— Если она захочет, — пожал плечами здоровяк.

Через двое суток, ближе к вечеру, Александр Борисович Турецкий сидел в кабинете Меркулова. Был там и славный начальник МУРа Грязнов.

— Молодцы, молодцы, ребята! — нахваливал их Костя. — Давно я такого удовлетворения не испытывал. И лабораторию нашли, и сбытчицу основную взяли. И с убийцей Фрязина рассчитались. Не пристало, конечно, смерти радоваться. Но и огорчаться повода не вижу. Он еще и девушку из обменника убил? Так Денисова рассказывала? — повернулся Костя к Александру.

— Так, — кивнул тот.

— Три убийства: Фрязина, Гнездина и Горностаевой. Плюс похищение человека. Это лишь то, что на поверхности. Можно считать, получил по заслугам. Высшую меру — расстрел. Меркулов глянул на Турецкого.

— Что это ты замороженный сидишь? Не вижу радостного блеска глаз.

— Костя, в этом деле случайностей много. Просто выпал счастливый случай. Спрячь ее Смакаускас в другом месте, мы бы еще год эту лабораторию искали. Да и саму Наташу не нашли бы, — вздохнул Саша.

— Ну ты уж знаешь… Счастливый случай тоже не всякому выпадает. Он, случай, видит, кого осчастливить надо, кто заслужил. Так что не самоуничижайся тут.

— А ведь правда, Костя, — вступил в разговор Грязнов. — Действительно, многое от нас не зависело. Вот Висницкого, например, мы бы к ответственности привлечь не смогли. Его подписи ни под одним документом нет. И Свимонишвили тоже. Если бы она не зарезала его как барашка и не явилась ко мне в кабинет сама. С повинной.

— Да вы что, в самом деле? Меркулов даже остановился.

— Да вы что это, в самом деле? — повторил он. — Случайности — это следствие закономерностей! Они все пришли к своему логическому концу. Я человек неверующий, но в такое понятие, как возмездие, все-таки верю. Каждый получил свое.

— Даже Илья Висницкий? — спросил Грязнов.

— Даже он. Нельзя всю жизнь жить в раковине, ничего не замечая вокруг. Или не желая замечать для собственного спокойствия.

— Может быть, ты и прав, — задумчиво сказал Грязнов. — Знаете, что он в предсмертной записке написал? Он ведь записку брату оставил. А тот так и не приехал ни разу. И все они, весь этот клан, словно забыли о нем. Врачиха мне записку передала, я там был, в больнице. Он написал: «Я знаю, что вы убили Надю. Я теперь все знаю о вас. Будьте прокляты». Надя — это жена его. Года три назад выпала из окна. Считали несчастным случаем. Мужчины помолчали.

— А славный мальчик Ваня Висницкий уже загорает где-нибудь на Лазурном берегу в окружении темнокожих наложниц, — проронил Турецкий.

— На Лазурном? В окружении темнокожих наложниц? Что-то ты не того… — усомнился Слава.

— Жизнь штука долгая, — сказал Меркулов, шагая журавлиными ногами по кабинету. — Наложницы и Лазурный берег — это еще не гарантия покоя или счастья… Пришла же к Грязнову Свимонишвили. Пришла сама. А ведь могла скрыться. Так что… Жизнь сама распорядится. Костя остановился, глянул на сидящих у его стола мужчин.

— Вот что, вы оба мне категорически не нравитесь! Я вам предписываю нынче вечером напиться. Чтобы завтра я имел возможность разговаривать с нормальными людьми, адекватно воспринимающими действительность. Все ясно?

— Ясно, — в один голос ответили приятели, поднимаясь из-за стола.

Турецкий и Грязнов ехали по вечерним улицам. Было решено без слов, что едут они домой к Вячеславу Ивановичу. Дабы неукоснительно выполнить указания заместителя Генпрокурора России.