Читать интересную книгу Кирза и лира - Владислав Вишневский

Подгоняло ещё и понимание того, чем быстрее я заменю Володина, тем у него больше шансов (хоть на неделю!) раньше уйти на дембель. Дирижер не один раз, при всех, хитро улыбаясь, обещал Володину: «Ну, а что я, что я? Как вот Пронин тебя заменит, Володин, так вот и сразу, ну!..» В этом, я всей душой стремился «старику» помочь. Юрка, подбадривая меня, похлопывал по спине: «Давай, давай, моя смена, старайся, молодой, служи. Родина и я, тебя не забудем!»

Мы все, и не только в оркестре, знали и гордились, что наш Юрка Володин, в числе очень и очень не многих ходит в город в вечернюю школу, в десятый класс. Учится! Представляете? Невидаль! Экстраординарный случай! Каким-то невероятным образом Политотдел дивизии взял да и разрешил нескольким солдатам третьего года службы, естественно отличникам боевой и политической подготовки (а Володин точно был отличником) посещать, под определенным контролем Политотдела полка, вечернюю школу — неподалёку от самой части, в районе какого-то завода. Где это, я не знал, из части я тогда еще не выходил — не было времени, да и к чему… У Юрки получалось, что именно к своему дембелю и должен был он тот аттестат получить, и уволиться из армии. Относительно этой учебы, Юрий мне по-секрету сообщил, что один аттестат у него уже дома есть, но второй не помешает, да и перед поступлением в институт хорошо бы кое-что вспомнить — уже пять лет после школы как…

Серьезность его намерений, сама учеба в армии, в вечерней школе, причем, на отлично, и выбранный им ВУЗ нас всех (и сверхсрочников и майора, и Коновалова — нашего ротного) просто потрясали. Мне, например, даже представить себе было трудно, что он готовился поступать в московский университет, причем, не куда-нибудь, а на физический факультет. Представляете, солдат-срочник, из Хабаровска и в Москву, в МГУ и на физфак. Каково, а? Обалдеть! Очень уж высокая была, на наш общий взгляд, поставленная Володиным планка, невероятно высока… Мы все, а я так уж точно, гордились и уважали нашего Володина. Вечерами он, правда иногда, отвлекался от занятий, но только на вечернюю зарядку, и на кинофильм в клубе. Так-то ж кино!

Кинофильм, причем любой — это большой солдатский праздник! Только больные его могли пропустить, которые «лежачие» в санчасти, и то не все, некоторые все же приползали, в смысле, добирались. Да еще те не присутствовали, которые на «губе», на гауптвахте, то есть. Просто под замком потому что.

Кино — это огромный праздник не только солдатской души, но и тела. Это как пить дать. Аксиома, — железная, при чём! Почему — и тела, чуть ниже… В начале, про душу. Мы, солдаты-срочники, от всей души — руками, ногами, чем хотите — поддерживаем мудрый лозунг, что из всех искусств, для солдата, важнейшим является — кино. Это точно, это для нас. Мы, любое кино можем смотреть хоть сутками, да хоть и неделями, только давай! Потому что, почти на два часа! — в зале можно забыться от угнетающей серой монотонности, отупляющей армейской обыденности, запахов, положений уставов, и прочих матов. В кресле или на полу, в проходах или на подоконниках, можно прямо с головой, не раздумывая, бултыхнуться в яркие и сильные киношные страсти. Можно страстно любить и ненавидеть, великодушно прощать и достойно мстить, можно мечтать, строить, завоевывать… Можно сопереживать! Можно жить! Да-да, жить! Лишь бы… женщин там было побольше, молодых и красивых, и чтоб хватало на всех. Товарищи-люди, какое это счастье, почти два часа! — жить другой, не такой противной, яркой человеческой жизнью. О-о-о!.. Это если про душу… Но кино вещь очень оказывается универсальная, она и на «физику» солдатского тела очень хорошо влияет — «плавали», знаем! — на биохимические и психофизические его параметры… от каждой отдельно взятой боевой единицы, до, суммарно, значит, всего подразделения, далее, всего полка, потом соединения, армии… И, страшно сказать, всей обороноспособности страны! Представляете? Потому что в кино, люди, можно спать! Да-да, спать! И это не протест авторам и кинопроизводителям, наоборот, большое им спасибо! Для восстановления расшатанной психики и уставших солдатских ног и тела, не дожидаясь пока свет в зале погаснет, можно сразу же уснуть, что невероятно солдату полезно То, что надо! Это здорово! Это «цымус»!

Часть благодарных зрителей всегда так и поступает, сладко храпит на любом фильме. Хоть свежий киножурнал «Техника молодежи» показывай, хоть «Ералаш», хоть «Зелёный фургон», хоть… — без разницы. Половина благодарных зрителей всегда спит. Но они, это обычно молодые и часть салаг, сидят не у экрана, от середины зала и дальше, и практически никому не мешают. Храпят себе и пусть храпят на своей галерке, не орут же, правильно, не пинаются и не дерутся. Жаль только, что во сне — спал, знаю, — эти два часа пролетают как одно мгновенье… Мгновение, мгновение, мгновение!.. Как сон, как утренний туман… Короче, люди, правильно там кто-то говорит: кино — для солдат — мощное воспитательное средство… Главным образом правильно потому, что помогает солдату отвлечься и забыться. И не важно, что в сотый раз показывают «Броненосец Потемкин», или «Солдат Иван Бровкин», или «Ленин в Октябре», опять же «Карнавальную ночь», «Оптимистическую трагедию» или какой другой часто рвущийся на склейках фильм… Не важно. Лишь бы он, фильм, был не вообще, а в частности, здесь и сейчас. И чтоб не рвался, и чтоб долго… И чтоб свет не включали… И чтобы сразу две-три серии. Тогда это вообще класс, тогда… Потому, что кино… А кино… Кино — это, вам, братцы, не только, па-аешь, кино… а мощный воспитательно-восстанавливающий психику и физику солдата фактор.

Всё остальное время Юрий Володин усиленно занимался: геометрия, тригонометрия, математика, физика, органическая химия, неорганическая химия, литература, история… Его книги и учебники, портя армейский антураж, громоздились обычно на подоконнике, в углу, в каптерке. Служебные наряды?.. Какие наряды, вы что? Он же «старик», кто и куда его может поставить? Разве только сам. А он же не дурак, с чего бы? Нет, он всё время что-то читал, штудировал учебники или решал разные задачки по физике. Внешне Юрий, вроде не очень складный: высокий, с узкими плечами, правда развитой грудью — слава гантелям! — сильными руками, мосластыми худыми ногами, с худой кадыкастой шеей. Володин упорно по утрам бегал кроссы, таскал у нас в каптерке разборные гантели и большую холодную гирю. Даже обливался ледяной водой по пояс! Готовился таким образом к дембелю. Как из космоса на землю!.. Или наоборот! Зрелище было потрясающим! Такое самоистязание для меня, например, было просто не понятно, кроме занятий на инструменте, конечно.

Вот в таком рабочем состоянии я и служил, с октября по май месяц следующего года. Днем видел только ноты, вечером, в роте еще пару-тройку часов «танцевал» в наряде, чтоб служба, значит, мне медом не казалась. Где-то тёр, что-то мыл, но, уже старался сачковать. А как музыканту иначе? В армии иначе нельзя. Нельзя сидеть на двух стульях — и сам напряжён, и задница устает… Я уже очень хорошо понимал: мне, мои пальцы рук нужно обязательно беречь, хотя бы ради досрочной демобилизации Володина. Они только-только начали отходить от болячек той «учебки». Только-только сошли зудящие, шелушащиеся серо-фиолетовые цыпки. Ох, как стыдно было перед музыкантами за мои руки! Как стыдно!

Эти полгода и вообще весь первый год — никаких для меня праздников, никаких выходных! — слились в одну тонкую, больную струну на одном нерве. До вечера я, музыкант-срочник, живу почти как человек, в хорошем творческом исполнительском режиме, а потом… Эх-х, б… вспоминать не хочется!

Унизительные для нас условия были, в основном, созданы почему-то командиром роты и, с его ведома, поддерживались сержантами. Причём доставалось, повторяю, только первогодкам, особенно нам, прикомандированным. В этот свой первый год, я вообще ничего в полку не видел, кроме сложных и интенсивных репетиций днём, а вечером грязной работы. Из расположения части не выходил, на свежем воздухе до весны практически и не был, за исключением разводов на занятия, строевой подготовки и разной вечерней и ночной беготни вместе с ротой.

Оркестровка! класс! столовая! каптерка! плац! казарма! туалет! курилка! плац! класс! туалет! оркестровка! плац! каптёрка!..

Вечный кайф называется. Как в анекдоте про слона и зайца.

31. А где Лиманский?

— Р-рота-а, стро-оиться на вечернюю прове-ерку-у! — с некоторыми элементами проскакивающей бодрости, громко кричит дневальный.

Вечернюю проверку здесь, как правило, проводит ротный, поэтому гремим сапогами, резко торопимся в строй. Встают все, и прикомандированные, это само собой. Дежурный быстро наводит внешний порядок в строю, идёт докладывать в канцелярию. Через пару минут появляется ротный — брови насуплены, на белёсом лице написано яркое недовольство. Шапка (летом фуражка) висит где-то на затылке, кокардой чуть набок. Правый погон кителя над ремнем портупеи дыбится изломом. Звездочки на погонах вышарканы и своими концами развернуты в разные стороны. Широкие мятые пузырящиеся галифе, на ногах старые, подбитые толстой резиной, разношенные хромовые, гармошкой собранные сапоги. Выражение лица и внешний вид говорят сами за себя: перед нами офицер-неудачник, гундежник и зануда. Мы, солдаты, заранее уйдя в себя, предусмотрительно чуть отключившись, с тоской, настраиваемся на долгий ритуал предотбойного экспромта-представления. Что будет сегодня? Кого будут е…?