Читать интересную книгу Крестьянин и тинейджер (сборник) - Андрей Дмитриев

Окна почты, наполовину скрытые бегониями, фикусами и монстерами, растущими в горшках почти до потолка, выходили на теневую сторону; было прохладно, влажно и до того темно, что Гера, заполняя бланк заказа междугородного звонка, записывал на нем два телефонных номера Татьяны, домашний и мобильный, почти вслепую.

— Скоро? — спросил он сонную немолодую почтальоншу, передавая бланк.

Та ответила:

— Не знаю. Это не от меня зависит, от Пытавина; смотря какая на узле нагрузка. Ждите пока.

Она стала названивать по коммутатору в Пытавино, на телефонный узел. Гера, томимый нетерпением, мысленно начал говорить с Татьяной, не дожидаясь, пока их соединят:

«Ты ведь всегда хотела, чтобы я был предусмотрительным. Вот, оцени мою предусмотрительность. Если тебя уже нет дома — не беда, я это все предусмотрел, меня соединят с твоим мобильником. Если же ты в метро и твой мобильник ничего пока не принимает или он выключен — я действую по плану „Б“. Я просто еду до Пытавина и там звоню тебе со своего мобильника, пока не дозвонюсь…»

Он принялся ходить из угла в угол в полутьме, прислушиваясь к потрескиванию коммутатора.

— Вы бы присели, — недовольно сказала почтальонша, и он присел в углу, за низкий столик.

Взял журнальчик, раскрыл его. Подставив мятую страницу под редкие, разрозненные струйки света из окна, прочел рецепт отравы для садовых грызунов. Перевернув страницу, стал читать, как спать на холоде и во сне не замерзать. Узнал, что за тепло тела отвечает правая ноздря; дабы сберечь тепло во сне, нужно заткнуть ее подушкой, чего легко достичь, засыпая на правом боку. Или напротив: если в спальне слишком жарко, спать следует на левом боку, дабы излишки тепла могли свободно выходить из правой ноздри наружу…

— Вам повезло, — раздался голос почтальонши. — Там у них нет очереди, сейчас соединят, идите в будку.

Гера бросился к будке, протиснулся в нее, снял тяжелую трубку телефона. В трубке раздался незнакомый женский голос:

— Москву заказывали?

— Да, — хрипло ответил Гера.

— Набираем, ждите.

Послышался треск, затем и длинные гудки. Они были слишком долгими, потом прервались. В трубке послышался вздох, и у Геры перехватило дыхание. Раздался тот же незнакомый голос:

— Ваш абонент не отвечает… Набираем второй номер?

— Да, мобильный, если можно.

Вновь треск послышался, вновь длинные гудки. И вновь никто не подходил…

«Где же ты ходишь, — страдал Гера, — и почему не отвечаешь? Я же просил тебя не класть мобильник в задний карман брюк!»

— Не отвечает, — вновь раздался незнакомый голос. — Будете повторять заказ?

— Нет, — сказал Гера, молча продолжая выговаривать Татьяне: «…Ты мне скажи: ты и в Пытавине не будешь отвечать? Ты и в Пытавине не вынешь телефон из заднего кармана? Пожалуйста, будь умницей, вынь телефон из заднего кармана!».

Он выбрался из тесной будки. Не зная, чем себя утихомирить, вновь взял со столика журнальчик и дочитал про правую ноздрю: «…Вот почему зимой рекомендуется спать на правом боку, а летом лучше спать на левом».

— Какая ерунда, — сказал он вслух.

— Да, — отозвалась почтальонша, — но так всегда бывает, я заметила. Или часами ждать, пока там очередь, или совсем не ждать, но и никак не дозвониться. Вы еще приходите. Или вы у нас проездом?

— Да, я проездом; я приду… — ответил Гера и отправился назад в контору.

Лика увидела его не сразу, как вошел — она играла на его мобильнике в какую-то игру. Увидев, виновато тряхнула зелено-желтой головой, быстро мобильник выключила и сказала:

— Он зарядился дальше некуда.

Гера попытался узнать у нее, когда пройдет очередной автобус на Пытавино, но Лика не ответила, сказав:

— Зачем тебе Пытавино? Чего тебе в Пытавине? Делать там нечего; звонить ты и отсюда можешь… Ты лучше подожди, когда придет Игонин и отпустит меня на обед. У меня есть грибной суп, из прошлогодних валуев. Ты любишь грибной суп из валуев?

— Нет, мне нельзя грибы, — соврал ей Гера.

— А что можно? Что ты любишь?

— Я борщ люблю.

— Жаль, у меня сегодня нет борща. Но я могу борщ. Если ты хочешь, я могу специально сделать. И приезжай ко мне на борщ.

— Как я узнаю, когда будет борщ? У нас ведь нет никакой связи.

— А мы договоримся. Ты говори когда, и я сварю.

— Не знаю… Но не завтра.

— Козе понятно, что не завтра. Завтра я буду доедать грибной. И послезавтра буду доедать… Лучше в субботу. Я в субботу целый день дома. Давай в субботу.

— Если приеду, как мне вас найти? — Гера боялся быть невежливым.

Лика схватила карандаш и быстро написала адрес. Протянула его Гере:

— В субботу. Буду ждать с борщом. И больше ты не говори мне «вы». Давай на ты. Точно приедешь?

— Точно, — сказал ей Гера, вышел из конторы и сразу стал придумывать убедительную и необидную причину, из-за которой он в субботу не приедет.

Солнцу, пылавшему над соснами, уже и надоело глядеть ему в лицо и плавить глаза; оно ушло своей дорогой в сторону; потом и за спину ему, а рейсовый автобус на Пытавино — тот все не приходил. Гера не нервничал; внушил себе: чем убедительнее он сумеет победить в себе дрожь нетерпения, тем он вернее дозвонится до Татьяны. Заслышав дальний шум большой машины, он медленно, даже лениво оборачивался на шум. Увидев самосвал или тяжелый длинный трейлер, встречал и провожал и самосвал, нагруженный песком, и этот трейлер с бревнами, стянутыми железной цепью, безо всякой видимой досады, нарочно безучастным скучным взглядом. От долгого сидения на жесткой лавке затекли ноги; Гера поднялся, вразвалку вышел из коробки остановки и, разминая ноги, начал прохаживаться по асфальту. Донесся шум, но не тяжелый шум автобуса или грузовика; Гера даже не поднял головы навстречу шуму, хотя и отступил с проезжей части на обочину. Шум этот близился и, нарастая, вдруг оборвался воем и визгом тормозов. Гера, не глядя, прыгнул в сторону и едва не угодил в кювет. Зло обернулся. Пыльная «газель», крытая брезентом, стояла у обочины. Дверь кабины приоткрылась, из нее выглянул голый по пояс водитель в черной бейсболке, крикнул:

— Чего скачешь, как кенгуру? Садись!

И долго сдерживаемое нетерпение Геры вырвалось наружу победным криком.

— А ты веселый, — одобрительно сказал ему водитель, вновь набрав скорость на пустом шоссе. — И я веселый, я люблю веселых!

Асфальт, плывущий под колеса, пылал на солнце, и казалось, что «газель» не едет, а идет против течения по ручью огненной лавы. Окна «газели» были открыты до упора, воздух упруго бился и кипел в кабине. Гера вынул мобильник и включил его. Дисплей был пуст, лишь одинокий пунктир на его правом краю указывал, что телефон заряжен под завязку.

— Ты местный? Не похоже, что ты местный, — сказал водитель весело.

Гера ответил:

— Да, я не местный.

— Работа здесь?

— Нет, отдыхаю, — сказал Гера, не отрывая глаз от пустого дисплея.

— А я работаю. Тоже не местный. Там, в Хнове, — водитель указал рукой себе за спину, — строят завод. Там будут делать корм для птицефабрик. Корм курам, значит, будет, а рыбы в озере, тут все так говорят, скоро не будет — из такой гадости делают курам корм: из молотых костей, из разной вредной химии. Но мне-то пофигу, я не рыбак. Лишь бы платили…

— Вы строитель? — спросил Гера.

— Нет, я водитель, я вожу туда курносых. Завод большой, рабсилы требуется много, вот и болтаюсь я туда-сюда, в город — пустой, назад — с курносыми…

— Курносые — значит, молодые и неопытные? — не понял Гера.

— Нет, значит, узбеки там, таджики, я их всех не различаю, может, азеры с хачами, да и какой хрен их разберет. А только все они воняют и после них надо проветривать… Тебе сквозняк, как, не мешает?

— Нет, — хмуро ответил Гера, сунул в карман мобильник и отвернулся к полуоткрытому окну.

Ветер ударил в лицо, солнце в мелькающей красной листве придорожного осинника вспыхивало в глазах и вскипало в них слезами.

Голый водитель азартно проникал в будущее российской сборной по футболу:

— …Мы и без этого голландца рвали всех, кого хотели, вот только мало мы хотели, а с Гусом на Европе мы — да и не захотим, а всех порвем…

Гера его немного слышал, но слушать не желал. Этот крикливый весельчак ему напомнил об одном свидании с Татьяной, и лучше было бы о том свидании не вспоминать и вовсе.

…Был новогодний вечер. По Тверской улице, закрытой для автомобильного движения, медленно шли к Манежной площади громкие толпы. Гера и Татьяна, привыкшие к стремительной ходьбе, ловко лавировали в толпах, не задевая никого из топающих кучками, шеренгами и парами по мокрой наледи, поющих в лад и вразнобой. У самой мэрии ввинтились в тесную и многолюдную толпу московских гастарбайтеров. Гудел чужой мужской гортанный говор, женский робкий клекот. Толпа их была так тесна, что лишь на выходе в Охотный Ряд Гера с Татьяной вырвались вперед и оказались посреди компании с гитарой, с бутылками шампанского «Корнет».