Читать интересную книгу Последний самурай - Андрей Воронин

Он заставил себя не думать о госпоже Окими. В конце концов, далеко не каждому удастся умереть счастливым, да еще во сне, даже не успев ничего почувствовать. Госпоже Окими можно только позавидовать. Если бы еще не ее ребенок…

— Что с вами? — сквозь звон в ушах услышал он голос пленника. — Вам плохо, Набуки-сан? Не хотите ли стакан воды?

„Я стар, — подумал господин Набуки, прислушиваясь к пульсирующей боли в груди. Боль нарастала, сильно отдавая в левое предплечье. — Я стар, подумал он снова, повторяя это про себя, как заклинание. — Сколько мне осталось? Я давно смирился с тем, что мое время уже не за горами. Так, может быть, это выход?“

Он открыл глаза. Русский разглядывал его с нескрываемым интересом, скаля в ухмылке окровавленные зубы. Господина Набуки замутило, и он снова закрыл глаза.

Не маньяк же он… Как же тогда должен выглядеть маньяк, если это чудище претендует на звание психически нормального человека?

— Воды? — повторил свой вопрос пленник. Он вед себя так, словно это господин Набуки был у него в плену, но теперь уже это не имело значение.

— Благодарю вас, — не открывая глаз, сказал господин Набуки. — Со мной все в порядке.

Это была ложь. Гипноз русского оказался слишком силен, мутная пелена кошмара снова затянула уставший от бесплодных усилий мозг. „Полно, подумал господин Набуки, — при чем тут гипноз? Быть может, все наоборот? Возможно, всю свою жизнь я прожил во власти снов, и лишь теперь настал миг пробуждения? Ерунда, — подумал он, делая последнюю попытку сопротивления. Этого просто не может быть, он блефует. В наше время даже русские поумнели, среди них больше нет камикадзе. А что, если я все-таки имею дело с сумасшедшим?..“

Господин Набуки снова открыл глаза, когда в дверь, заметно кренясь на одну сторону и покряхтывая от натуги, протиснулся вернувшийся охранник. Все еще шмыгая носом, он поставил чемодан у самых ног хозяина. Господин Набуки невольно отшатнулся, но тут же взял себя в руки: лишний метр в данной ситуации вряд ли мог его спасти.

— Откройте, — приказал он.

Охранник замялся, бросая на присутствующих нерешительные взгляды, а Сабуро беспокойно кашлянул в кулак.

— Это не опасно, — верно поняв причину всеобщего замешательства, сказал пленник. — Даю вам слово. Хотите, я сам открою?

— Ни в коем случае! — поспешно сказал Сабуро и осекся.

Господину Набуки осталось лишь печально покивать головой: русский выиграл очередной раунд, поставив их в глупейшее положение, когда любое действие — а равно и бездействие — могло привести к непредсказуемым последствиям.

— Открывайте, — повторил он. — Я должен убедиться.

Чемодан был как чемодан — большой, пластиковый, с сильно поцарапанными боками, при одном взгляде на которые становилось ясно, что он побывал во множестве дорожных передряг. Охранник присел перед ним на корточки, открыл замки, поднял крышку и отступил в сторону.

Господин Набуки увидел внутри еще один чемодан, размером поменьше первого. Оставшееся свободным пространство было проложено поролоном. То, что лежало в мягком поролоновом гнезде, было господину Набуки хорошо знакомо.

— Вы готовы пожертвовать собственной жизнью? — словно со стороны донесся до него собственный голос.

— Вообще-то, я не собирался, — прежним тоном ответил Забродов, — но раз уж так вышло… Все равно ведь пропадать, правда? У нас говорят: двум смертям не бывать, а одной не миновать. Чего там, в самом деле Скажу вам по секрету, Набуки-сан: я уничтожил много плохих людей, но вы станете моим шедевром, после которого можно умереть со спокойной душой.

— Он блефует, — внезапно подал голос Сабуро. — У него нет телефона, а без телефона это просто ящик, которым в лучшем случае можно проломить кому-нибудь голову. Возможно, телефон припрятан где-нибудь на берегу, но туда ему уже не попасть. С вашего позволения, Набуки-сан, я унесу это отсюда, а потом вернусь и с удовольствием придушу вашего гостя голыми руками.

„Вряд“ ли, — подумал господин Набуки, — Сабуро недооценивает противника Идиот убежден, что… Ну, и так далее»

— Черта с два, — быстро сказал пленник. Он выставил вперед левое запястье и постучал ногтем по стеклу своего безвкусного, чересчур массивного хронометра. — Вот эта штука — передатчик Мы успели внести в конструкцию чемодана некоторые изменения… Словом, когда я выдерну вот это, — его пальцы сомкнулись на одной из трех заводных головок хронометра, сработает небольшой заряд. Он разобьет склянку с кислотой, которая начнет разъедать слой изолирующего материала… Короче говоря, на отход у меня будет полчаса плюс-минус две минуты. При удачном стечении обстоятельств можно уцелеть. Но, как я уже говорил, человек предполагает, а Бог располагает.

Сабуро сделал какое-то резкое движение и обмяк, поняв, что не успеет.

— Тц-тц-тц, — поцокал языком пленник. — Ничего не выйдет. Что ж, господа, давайте прощаться. Принимая во внимание характер того, что должно произойти здесь в ближайшие полчаса, я думаю, что писать завещания и прощальные записки не имеет смысла.

— Полчаса — изрядный срок, — вполголоса заметил Сабуро.

— Я об этом думал, — сказал Иларион. — За полчаса бомбу можно увезти километров на двадцать, а то и на все тридцать. Увезти в глубь, как вы выразились, густонаселенного района. Можно отправить ее обратно тем же путем, каким она сюда попала, то есть по морю. Но в миле отсюда дежурит российский сторожевой корабль, командир которого клятвенно пообещал мне утопить любую посудину, пытающуюся отчалить от этого берега. Он это сделает, Набуки-сан, поскольку ваши пираты довели его до белого каления. Он давно мечтает кого-нибудь утопить… И потом, получаса у вас не будет. Нас здесь пятеро при одном револьвере. Не хочу хвастать, но попасть в меня из этой вашей гаубицы будет довольно сложно. Так что, если кто-то из вас и останется в живых после нашей потасовки, он вряд ли сможет унести чемодан далеко — сил не хватит, да и времени тоже. К тому же… гм… мне неловко в, этом признаваться, но изменения вносили в большой спешке, так что эта штука может взорваться сразу.

— Или не взорваться вообще, — сказал Сабуро, но голос, которым он это произнес, заметно подрагивал.

— Скоро у вас будет шанс это проверить, — пообещал Иларион. — Во всяком случае, пытаться разрядить бомбу не советую. На этот случай в ней предусмотрена система мгновенного самоподрыва.

— Довольно, — сказал господин Набуки. — Даже если заряд взорвется в тридцати километрах отсюда, на Хоккайдо непременно выпадут радиоактивные осадки. Игра проиграна, Сабуро. Я устал и больше ничего не хочу.

Но может быть, — он повернулся к Илариону, — вы согласитесь забрать мою жизнь, сохранив остальные?

— С удовольствием свернул бы вам шею, — сказал Забродов, — но как быть с бомбой? Знаете, как я намучился, пока дотащил ее сюда из Москвы? Не пропадать же добру!

— Будьте человеком! — взмолился господин Набуки, не сводя глаз с пальцев пленника, которые рассеянно играли с заводной головкой хронометра, то вытягивая ее почти до отказа, то снова утапливая в корпус. — В доме находится моя секретарша, она беременна.

— А вы никогда не задумывались, сколько детей и женщин, в том числе и беременных, погибло одиннадцатого сентября в Нью-Йорке? Одной вашей жизни будет маловато, чтобы покрыть такой долг. Впрочем, когда в детстве я приходил из школы с синяками на лице, моя мама говорила мне: будь умнее своих обидчиков, сынок. Правда, папа потом добавлял: будь умнее, сынок, и сразу бей так, чтобы обидчик не скоро встал. Хорошо, Набуки-сан, что вы предлагаете?

— Я готов умереть, — сказал господин Набуки, вставая из кресла и величаво выпрямляясь во весь рост, — если вы поклянетесь оставить бомбу в покое. Я прикажу своим людям отпустить вас, и они подчинятся. Только не надо взрыва. Вы были правы, меня уже можно считать мертвецом.

— Продано? — деловито сказал Забродов и легко поднялся со своего стула, жестом полевого хирурга поддергивая рукава гидрокостюма. — Только велите своим гориллам очистить помещение. Это зрелище не для нервных, а я не хочу, чтобы мне пальнули в затылок.

Сабуро быстро шагнул к нему, сделав знак стволом револьвера. Охранники разом прыгнули на Илариона с двух сторон и тут же отскочили, как два теннисных мячика. На этот раз ваза, разменявшая уже третью тысячу лет, все-таки сорвалась с подставки и с печальным треском разлетелась вдребезги на полу. Сабуро собрался спустить курок — такой великолепный шанс было грешно упускать, — но вместо этого вдруг ощутил острую боль в руке, сжимавшей револьвер, а в следующее мгновение обнаружил, что лежит на спине, разглядывая затейливо раскрашенный потолок. Его тяжелый «магнум» с длинным глушителем отлетел в дальний угол и, со звоном обрушившись в самую середину старинного чайного прибора, отколол носик драгоценного церемониального чайника.