Читать интересную книгу Магистр Ян - Милош Кратохвил

Папа высоко поднял левую руку и начертал ею в воздухе три больших креста:

— Benedicat vos Pater et Filius et Spiritus sanctus![77]

Хор громко ответил:

— Amen! [78]

В левой стороне балюстрады стоял Забарелла. Отсюда ему были видны и лицедеи, стоявшие на балконе, и зрители, собравшиеся перед дворцом. Кардинал был восхищен великолепием зрелища, протекавшего в духе традиции. Как же ошеломляет и подавляет пышность обрядов бедняков, собравшихся внизу! Разве не ослепит их мысль об исконности власти и величии божественного предназначения?

Эти два великих притворщика неплохо играют свои роли! Забарелла взглянул на папу. Ему пришлось признать, что старый Бальтазар Косса умеет перевоплощаться. Сегодня папе не мешало даже присутствие Сигизмунда.

Когда огни на балюстраде погасли, волшебные чары распались. Забарелла усмехнулся. Благодаря своему цинизму он устоял перед волшебством этого обряда. Великолепие обоих величеств, как блеск золотых истуканов, выставленных напоказ, потускнело. Эти истуканы ожили и направились к выходу.

Сигизмунд задумался. Час назад, проезжая по улицам Констанца, он и впрямь чувствовал себя повелителем мира, настоящим императором. А сейчас перед Сигизмундом маячила сгорбленная спина старого плута, который почти весь день пользовался им в своих интересах. Встретившись взглядом с папой, Сигизмунд прочел на его лице откровенное удовлетворение и злорадство. Римский король перевел глаза на розу и задумался, — ему было жаль расставаться с нею. Прикинув на глазок, сколько можно получить за этот цветок, он вздохнул. Человеку не часто попадает в руки вещь, которую он может выгодно заложить! Но… Ничего не поделаешь… Сигизмунд осмотрелся и подозвал прелата, который стоял к нему ближе других. Он спросил, как его зовут. Этот прелат оказался деканом констанцского кафедрального собора. Сигизмунд улыбнулся и нарочито небрежно вручил ему золотую розу как дар римского короля на главный алтарь девы Марии. От изумления у декана опустилась нижняя челюсть. Сигизмунд посмотрел на Иоанна XXIII. Папа побледнел и до боли закусил губы.

В воскресенье после обеда улицы Констанца необычно оживились. В этот раз основной поток людей двигался через Тургаусские ворота на Райские луга, расположенные за крепостной стеной. Да, Констанц уже сыт по горло праздниками. Но сегодня ожидается удивительное зрелище. Фридрих, герцог Тирольский, созвал сюда всех прославленных рыцарей. На турнир прибудет император со своим двором. Целую неделю плотники сколачивали трибуны для благородных зрителей, а в субботу на лужайке за трибунами начали натягивать громоздкие длинные палатки для рыцарей, — после состязаний они смогут сразу же усесться за стол. Господи, сколько вчера было убито скота! Почти всю ночь потели повара у своих печей и жаровен.

Поваренок Фрицль, — он попал на кухню герцога по особому благоволению господина Венедиша, управляющего оптовыми складами полотняных товаров купца Мундпрата, — принес в субботу вечером перечень блюд, которые будут подаваться на пиршестве. Все соседи сбежались к Фрицлю и стали слушать его с благоговейным трепетом. Первая перемена: яичный суп с шафраном, перцем и медом, гречневая каша, баранина с луком, жареная курица с тушеными яблоками. Вторая перемена: сардинки в масле с изюмом, жареный гусь со свеклой, тушеный угорь в перечном соусе, жареная сельдь с горчицей. Третья перемена…

— Фрицль, перестань шутить… — пугались слушатели.

А поваренок спокойно продолжал:

— …маринованная рыба с яичным салатом и петрушкой, запеканка из дичи в сале, пармская селедка, свиной окорок с огурцами, студень с миндалем, омлет с медом.

Все расхохотались. Боже, ну и желудки у господ! Как только эти кушанья не лезут обратно через уши!

— Я хотел бы посмотреть, — сказал один шутник, — с какой порцией не справятся папа и император Сигизмунд! Они готовы за один присест слопать весь мир.

* * *

Люди, хлынувшие после обеда за городские ворота, думали только о развлечениях. Ходили слухи, что герцог Фридрих приказал привезти тирольское вино, которое будет разливаться бесплатно. Это вино ускорило шаги многих людей. В воротах была давка. За воротами толпа веерообразно расходилась к палаткам, поставленным на лужайке. Люди рыскали, выискивая бочки с вином. Хотя лужайка была уже заполнена, новые люди не переставали подходить. Они обступили наскоро сбитые ларьки и столы с кушаньями. В праздник нет ничего приятнее, как хорошо поесть. Настроение сильно поднялось, когда слух о дармовом вине подтвердился.

Лужайка мигом поредела и посветлела, — на ней запестрели яркие и светлые женские платья. Мужчины, как мухи, облепили шинкаря. Зато у их подруг, невест и жен теперь появилось время поглазеть на товары, выставленные в палатках. В ловких пальцах зазывал переливались венецианский шелк, луккский бархат, ниспадала пышными складками тяжелая сребротканая парча. От соседнего прилавка доносился запах розового масла, а немного подальше коричневый язычник разложил пряжки чудесной чеканки! А еще… Что и говорить! Здесь продавались настоящие бургундские корноуты. Женщины с досадой поглядывали на рощицу. Там их мужья очищали свои карманы и кошельки, покупая к вину закуску, которую никто не давал даром.

На лужайке зазвучала музыка, приглашая к танцу. Волынщики и барабанщики выбрали такую минуту, когда молодые люди уже успели утолить жажду. Юноши и девушки встали в круг. Положив друг другу руки на плечи или обняв за талию, они двигались то вперед, то в сторону.

Ты, милашка, словно пташка, —От меня лететь не смей!Будь женою — мы с тобоюКучу вырастим детей!.. —

пели парни.

В моей клетке — прутья редки.Ключ потерян золотой —Мой милочек-голубочек,Не останусь я с тобой! —

отвечали им девушки.

Женщины с детьми собрались вокруг фокусников, чародеев и акробатов, которые занимали любое свободнее местечко между палатками лавочников и, расстелив коврик, показывали свое искусство.

На лугу раздавались крики зазывал, пение, звуки свирелей, и никто не обращал внимания на фанфары, возвещавшие о прибытии знатных господ на турнир. Разодетые франты уже давно намозолили глаза горожанам. Они пойдут смотреть на этих щеголей только тогда, когда те станут угощать друг друга тумаками. Хотя это всего-навсего драка между господами, но человеку становится легче, когда они дерутся между собою, как петухи. Жаль только, что во время этой драки господа никак не могут перебить друг друга!..

Заходящее солнце уже бросило свои косые лучи на расшитый золотом балдахин папской спальни. Сегодня Иоанн XXIII, против обыкновения, бодрствовал днем. Папа сидел в кресле. Фелипелло разложил перед ним кучу грязного тряпья. Папа нашел в ней длинную грубую куртку с серым капюшоном, залатанные штаны, широкий пояс из толстой кожи и запыленные грубые сапоги с отворотами. Пажу достался такой же, меньший размером, костюм. Он нашел в тряпье тяжелый арбалет. Мальчик с недоумением и испугом поглядывал то на странную одежду, то на папу.

Иоанн XXIII наклонился и брезгливо, кончиками пальцев, потрогал край куртки. Она пахла потом и грязью. Фу!.. Лицо папы искривила гримаса отвращения. Он быстро встал:

— Одень меня!..

Фелипелло принялся одевать своего господина. Папа спросил:

— Надежен ли этот человек?

Еле сдерживая слёзы, мальчик ответил:

— Видит бог, ваше святейшество!

— Кто он?

— Его имя Кристоф. Он конюх, достойный и набожный человек, преданный вашему святейшеству. Я долго наблюдал за ним. Своим поведением он снискал мое доверие.

Сбросив с себя белоснежную одежду, папа, как старый вояка, переоделся в серую потрепанную куртку и прицепил к ремню арбалет.

Лицо Иоанна XXIII скрылось в тени капюшона. Фелипелло взглянул на папу и заплакал. Святой отец грубо оборвал его:

— Переоденься и ты. Живо!..

Толпа на лужайке пришла в движение. Фанфары возвестили о начале турнира. Люди придвинулись к низким загородкам, окружавшим турнирную площадку с трех сторон. На четвертой виднелись ступенчатые трибуны, установленные для королевского двора и знати.

Люди показывали на Сигизмунда, Барбору и Фридриха Тирольского. Последний, как устроитель и распорядитель торжества, сидел слева от Барборы. Фридрих был явно в ударе.

— Окажись на его месте, я бы с ума спятил! — смеялся крестьянин Фюссли. — После сегодняшнего турнира у Фридриха в кармане будет пусто, как у меня в амбаре весной.

Ну а те, что сидели на трибуне? Обычные расфуфыренные чучела в латах и нарядных женских платьях! Боже, сколько понаехало сюда дармоедов!