«С момента выхода из Таллинского залива до наступления темноты боевые корабли и транспорты подвергались непрерывным атакам с воздуха. Вскоре были обнаружены плавающие мины (якорные мины, которые всплывали, подсекаемые тралами и параванами наших идущих впереди кораблей).
Первые потери начались после 18 часов, когда на мине подорвался и затонул транспорт «Элла». Через 25 минут от попадания нескольких авиационных бомб затонул ледокол «Вальдемарс». В это же время самолёты атаковали транспорт «Вирония». Он потерял управление и был взят на буксир спасательным судном «Сатурн». Командир первого конвоя оставил около «Виронии» транспорт «Алев», а для прикрытия выделил эсминец «Суровый» и катер. Позднее, около 22 часов, «Вирония», «Сатурн» и «Алев» подорвались на минах и затонули. Затем на минных заграждениях погибло ещё два транспорта.
Быстро надвигались сумерки. Силуэты кораблей арьергарда чётко вырисовывались на фоне зарева пожаров, полыхавших в оставленном нами Таллине. Огромные столбы пламени и чёрного дыма, поднимавшиеся к небу то тут, то там, возвещали о гибели транспортов и кораблей. На поверхности моря среди массы обломков плавало много людей. Катера подбирали их и доставляли на борт ближайших кораблей и судов.
С наступлением темноты налёты вражеской авиации прекратились, однако во много крат усилилась опасность подрыва на минах. Всплывшие на поверхность якорные мины трудно было различить среди обломков. Ночь на 29 августа оказалась для флота самой тяжёлой, так как ему пришлось в темноте форсировать минное поле большой глубины и плотности.
Отряды и конвои шли в кильватер друг другу за тралами малочисленных базовых тральщиков, не имевших возможности очистить от мин фарватер необходимой ширины. Выход за пределы узкой протраленной полосы был чреват гибелью. Но и в этой полосе плавание было небезопасным: корабли не успевали расстреливать мины, подсекаемые тралами тральщиков и параванами боевых кораблей. Катеров, которые могли этим заниматься, не хватало, поэтому на фарватере плавало большое число всплывших мин. Иногда корабли проходили вплотную между двумя минами, и их отталкивали от борта связками коек и другими предметами…
К главной, минной, опасности прибавились и другие: обстрел с мыса Юминданина и атаки торпедных катеров из шхер, которым подверглись крейсер «Киров» и другие корабли. Например, личный состав лидера «Минск» в течение часа отразил артиллерийским огнём две атаки торпедных катеров.
После 20 часов в отряде главных сил подводная лодка С-5, шедшая в кильватер крейсеру «Киров», подорвалась на мине и исчезла под водой. Некоторое время спустя крейсер затралил правым параваном мину, но неожиданно её стало быстро заносить к борту, и только энергичные меры предотвратили подрыв корабля. Ещё не успели на «Кирове» обрубить параван, как подорвался эскадренный миноносец «Гордый», а вслед за ним – эсминец «Яков Свердлов», мгновенно затонувший. На флагманский командный пункт одно за другим поступали донесения об обнаружении мин и о потере тральщиками тралов, перебитых взрывами мин. Вскоре крейсер вновь затралил мину параваном, а через несколько минут огнём главного и зенитного калибров отразил атаку торпедных катеров. Одновременно отряд был обстрелян береговой артиллерией. Крейсер «Киров», открыв ответный огонь, заставил вражескую батарею замолчать. Эсминец «Сметливый» прикрыл корабли дымовой завесой.
Отряд прикрытия находился в таком же положении. В 21 час 40 минут у лидера «Минск» в параване взорвалась мина, и корабль принял 650 тонн воды. Эсминец «Скорый» подошёл к стоявшему без движения лидеру, завёл буксиры и дал ход вперёд, но тут же подорвался на мине и затонул. Шедшие в голове отряда 5 базовых тральщиков, не заметив в темноте гибели сзади идущих кораблей, продолжали движение на восток. Ночью они подошли к главным силам. Вернулся к «Минску» лишь один тральщик, который и произвёл контрольное обследование ближайшего к лидеру района. Поскольку было обнаружено много плавающих мин, контрадмирал Ю. А. Пантелеев приказал отряду прикрытия встать на якорь. Одновременно встали на якорь все транспорты конвоев.
Учитывая, что количество плавающих мин увеличилось и были перебиты все тралы, командующий флотом решил приостановить до рассвета дальнейшее форсирование минных заграждений и приказал всем стать на якорь, о чём флот был оповещён по радио.
Ночная стоянка на якоре прошла в тревоге. То с одного корабля, то с другого наблюдатели обнаруживали мины, качавшиеся на волнах. Тогда моряки спускались в воду и, плавая, отводили руками мины от бортов. Ощущение постоянной опасности и незавершённости похода держало людей собранными, не давало начаться панике. Сейчас вот, думая о них, представляя их в море, которое в такое короткое время и так страшно поглотило множество кораблей и множество замечательных моряков, удивляешься, как можно было пережить те часы. И не просто пережить – всем, кто закончил поход, пришлось сразу же вступить в новые бои у Ленинграда, где требовалось мужество не меньшее.
Утро 29 августа началось налётами бомбардировщиков. Шли они небольшими группами, но шли беспрерывно. И сыпали, сыпали бомбы. Поначалу фашисты открыли охоту за большими кораблями: за крейсером, за лидерами, эсминцами. Но, поскольку минное поле уже было пройдено, корабли пошли быстрее и уклонялись от падающих бомб. К тому же корабельные зенитчики встречали фашистских лётчиков огнём. Не сумев потопить ни одного корабля, немцы набросились на тихоходные транспорты и вспомогательные суда. Они бомбили их до самой темноты.
ОСТРОВ СПАСЕНИЯ
Ещё 20 августа, предвидя отход из Таллина, командующий флотом приказал капитану второго ранга И. Г. Святову подготовить специальный отряд прикрытия и разместить его на острове Готланд. Это было очень важное решение.
Остров Гогланд находится на половине пути из Таллина в Кронштадт. На нём в то время был небольшой гарнизон наших войск. С их помощью моряки приготовились к спасательным работам. В распоряжение отряда Кронштадт дал 12 тральщиков, 4 сторожевых корабля, 6 торпедных и 8 сторожевых катеров, несколько мотоботов, буксир и спасательное судно.
Наблюдательный пункт моряки устроили на верхушке горы в северной части острова. Оттуда просматривался на далёкое расстояние западный Гогландский плёс. Представим себе, что мы с тобой, читатель, были в тот день на верхушке горы вместе с наблюдателями. Что увидели бы мы оттуда? Вот появились у горизонта сначала чёрточками, потом силуэтами наши корабли. Слышен гул далёкой канонады. Это корабельные зенитки бьют по вражеским самолётам. То в одном месте, то в другом вырываются к небу клубы чёрного дыма – горят транспорты, подожжённые бомбами. Борются команды транспортов с огнём, заделывают пробоины, откачивают воду, исправляют повреждения в машинах. А немецкие самолёты проносятся на бреющем полёте над местом катастрофы и бьют пулемётами тонущих. Все корабли с Гогланда сейчас там. Они буксируют потерявшие ход транспорты, помогают тушить пожары, снимают людей с тех судов, которые вот-вот погрузятся в залив, и вылавливают из воды обессилевших бойцов. Первые группы спасённых прибывают на Гогланд на катерах. Это люди, подобранные из воды ещё ночью, они с кораблей и транспортов, подорвавшихся на минах. Катера переполнены. Вместо 30 человек на каждом больше сотни – плывут, рискуя перевернуться.
Контр-адмирал И. Г. Святов вспоминает: «Мы организовали приём спасённых людей и направили их в разбитый в лесу лагерь. Теперь скопилось уже несколько тысяч человек, а люди всё прибывали и прибывали. Им надо было срочно оказать медицинскую помощь, накормить и обеспечить обмундированием. Местный лазарет выл переполнен. Пришлось приспособить для приёма раненых все казармы гарнизона и разбить палатки.
В 15 часов с наблюдательного пункта доложили, что пять горящих транспортов подходят к острову с юга. Я помчался на катере туда. Горящие транспорт «Люцерна», плавмастерская «Серп и молот» и ещё три транспорта приткнулись к берегу. Около 5 тысяч человек сошли на берег, лесистый и необитаемый. До бухты надо было идти около 10 километров. Организовали переброску раненых на катерах, остальных отправили пешком».