– Гордон заглотил приманку, – сказал он без всякого повода, доставая из холодильника разную еду.
– Что? – спросили мы.
Он улыбнулся, кладя ломтик болонской ветчины на белый хлеб. Сверху он положил американский сыр, сложил хлеб пополам и откусил, не добавляя приправ, не разрезав сэндвич, не пользуясь тарелкой, вообще без каких-либо признаков цивилизованного поведения.
– О чем ты? – спросила я.
С набитым ртом он пустился в объяснения.
– Как я и сказал тебе еще тогда, когда мы обнаружили документы о разводе, мне нужен был способ, чтобы выманить его из укрытия. Непонятно было, как это сделать. – Он прохаживался по кухне, ел и говорил. Увидев, что я уставилась на его сэндвич, он протянул его мне. – Хочешь кусочек?
Да уж.
– Нет, спасибо.
– Как хочешь. – Он продолжал жевать. – К счастью, ответ внезапно пришел мне в голову, как это и должно было случиться. Я вспомнил, что Гордон изо всех сил пытался не допустить, чтобы я поселился в «Ивах». Кричал повсюду, что мое присутствие губительно скажется на всем поселке, и о том, какое это преступление, если я буду жить по соседству с его прекрасным домом. – Он усмехнулся. – Не нужно было залезать ему в голову, чтобы понять, что он любит это место. – Говард приподнял брови. – Так что я решил пустить слух...
У нас с Кикой перехватило дыхание.
– В Мексике и на Карибах, – пояснил он, – не здесь.
Он закатил глаза, увидев, как мы облегченно вздохнули.
– Слух о том, что я, как твой юрист, заставляю тебя продать дом.
– Но я не продаю!
– Конечно, не продаешь. Но, если я не ошибаюсь, он не хотел, чтобы дом был продан, а единственный способ получить гарантии, что этого не произойдет, – это вернуться сюда. – Он улыбнулся. – Как я сказал, он заглотил наживку. Все идет по плану.
– По плану? – Возможно, я взвизгнула. – То, что меня вышвырнули из моего собственного дома, – часть твоего плана?
Если Говард и заметил мой взрыв эмоций, он не отреагировал.
– Фреди, я верну твой дом. Это так же просто, как отобрать конфетку у ребенка. Женщину выкинули из ее собственного дома? Да я запросто выиграю такое дело в суде. Пока же у нас есть Гордон в городе, который ведет себя, как последний мерзавец. Без сомнения, он способен на большее, чем просто развестись с тобой и захапать твои деньги, я это чую. Вот почему он нужен нам здесь – тогда мы сможем подтолкнуть его к действию.
Как будто мне от этого должно было стать легче.
Следующие несколько дней Кика от меня не отходила. Я сидела в доме для гостей на кухне, положив локти на стол. Если бы передо мной была тарелка супа, я бы ела, причмокивая.
– Кика, что мы будем делать?
Она с нежностью посмотрела на меня и провела рукой по моим волосам, как она делала, когда я была ребенком.
– Не знаю, как у тебя, малышка, а у меня есть четыреста одна тысяча сбережений.
Это было абсолютно нетактично. Я так смеялась, что в итоге расплакалась.
Кроме того, что я научилась плохо вести себя за столом, я еще много спала – в противном случае мне пришлось бы прибегнуть к помощи изрядных порций алкоголя, так как каждый раз, как я просыпалась, меня ждала очередная плохая новость.
В четверг в «Уиллоу-Крик таймс» появился заголовок: «Уайер и новая жизнь» – объявление об их свадьбе.
В пятницу Гордон снова оказался в газете – на этот раз в светской колонке. «Уайеры идут в клуб» – совершенно неостроумная заметка о ленче моего бывшего и его новой жены в загородном клубе Уиллоу-Крика.
В субботу позвонила моя мать.
Натянув до подбородка одеяло, я поднесла телефон к уху.
– Ты читала газету?
Я колебалась.
– Фредерика, ответь мне, да или нет?
– Выбираю ответ «нет» за тысячу баксов.
Она сказала, что у нее просто нет слов, после чего долго распространялась о том, какое я для нее наказание. Но я, как всегда, была не в настроении обсуждать свои трудности с матерью. Мне было тяжело читать о том, что Гордон и эта женщина живут в моем доме, общаются с моими бывшими друзьями, но еще больнее было сознавать, что все мои знакомые читают то же самое. Я и подумать не могла о том, чтобы когда-нибудь снова появиться в «Брайтли».
– Скажи мне одно, – попросила мать, – это правда, что ты живешь в гостевом доме у Говарда Граута, а твой ни на что не годный муж развелся с тобой и живет в твоем доме с какой-то... какой-то... женщиной?
– Да.
Одно слово, но его оказалось достаточно, чтобы моя мать выдала тираду о том, что я первая из Хилдебрандов, кто развелся, и, что еще хуже, во мне нет серьезного стержня.
– Это позор, скажу я тебе.
Волна праведного возмущения захлестнула меня. Я села, сбросив одеяло.
– Мама, я вполне серьезна. Ты что, предпочла бы, чтобы я была женой человека, который сделал вазэктомию, ничего не сказав мне, украл мои деньги и сбежал с другой женщиной?
Сказать, что она была ошеломлена, было бы слишком мягко.
– Боже правый, Фредерика, почему ты мне не рассказала?
Я не хотела напоминать ей об их с папой финансовых проблемах:
– Мама, мне надо идти.
– Фредерика, ты должна срочно приехать сюда и обсудить все это со мной и твоим отцом.
– Прости, мама, но я занята, завалена делами по горло. Как-нибудь в другой раз.
Я повесила трубку; когда телефон стал снова звонить, я упала назад на сбившиеся простыни. Этот приступ возмущения совершенно вымотал меня.
Я спрятала голову под относительно мягкую пуховую подушку, чуть не плача при воспоминании о моих собственных подушках. Но я тут же прогнала эту мысль из головы и уговорила себя снова уснуть.
Не знаю точно, сколько прошло времени, но в какой-то момент появилась Кика, раздвинула занавески, нашла пылесос и начала пылесосить. Дело было не в том, что она хотела навести чистоту, уверяю вас. Просто это был ее самый эффективный способ вытащить меня из постели.
– Вы не спите, мисси Уайер? – спросила она через плечо.
– Сплю.
– О, простите меня!
Я хмыкнула.
Она пренебрежительно фыркнула и направила щетку в сторону кровати.
– Пора вам вставать.
– Легко тебе говорить. У тебя четыреста одна тысяча сбережений.
Она резко поставила пылесос, выключила его со щелчком и сдернула с меня одеяло:
– Ну, хватит.
Думаю, она теперь смотрит не только мексиканские реалити-шоу, так как в последнее время у нее стало проскакивать ужасно много американского слэнга.
– Уходи, – сказала я, с головой укрываясь одеялом.
Она шумно выразила недовольство:
– Да что это вы? Вы что, собака, которая легла лапами вверх по команде «труп!»?
– По команде «умри!».
– Неважно.
Я застонала в подушку.
– Вы не собака, мисси Уайер. Вы борец. Вставайте! – приказала она, полностью срывая одеяло с постели.