— Не хочу, — горделиво ответствовал Царапкин Константин.
— Ну и сиди тут на сокровищах до скончания века, — фыркнула Лиза и показала ящеру язык. — Сиди-сиди. Пойдемте, Филин. Короны здесь всё равно нет. А Костя хочет всегда быть драконом. Ему нравится. Водичку из водопада пить, она такая, как солёная минералочка, от неё только глупеть, глупеть…
— Э, Ваше Высочество, — поднял бровь Филин, — это в словаре называется шантаж!
— И никакой ещё пока не шантаж, — ответила Лиза. — Шантаж только сейчас начнется. Откуда же ему знать, что вы его расколдовать сможете!
— Эй! — заинтересовался Костя. — Что, и правда сможете?
— По крайней мере, очень постараюсь, — честно ответил Филин. — Только сначала я всё-таки хочу за эту дверку. Там может оказаться кое-что и для тебя полезное.
Дракон задумчиво засопел, словно решая непосильную задачу, и неуклюже почесал лапой за чешуйчатым остроконечным ухом (Лизе и Филину пришлось быстренько попятиться).
— Ну так что, пустишь? — ненавязчиво поинтересовался Филин.
— Ладно уж, идите, смилостивился Костя.
Дверь скрипнула и отворилась. Изнутри повеяло заброшенным подвалом. Филин заглянул внутрь, сделал какое-то движение, и в Сокровищнице зажегся свет. И Лиза, и Костя (который ревниво пытался заглянуть в дверь хотя бы одним глазком, точнее, огромным глазом), не сразу сообразили, что электричеству здесь взяться неоткуда.
— Красотища, — довольно равнодушно бросил Филин, оглядывая разинутые пасти сундуков, горы драгоценностей, сияющие всеми цветами радуги, и туманные зеркала в затейливых рамах, и целеустремленно направился к дальней стене, где сияющие самоцветы из огромного опрокинутого ларя были просто высыпаны на пол, как картошка в погребе.
— Заходи, Лизавета, — пригласил он. Лиза осторожно просунула голову в дверь, осмотрелась и вошла. Было слышно, как звероящер от зависти скрипит зубами.
— Константин, побудь снаружи. Целиком. Включая любопытный нос, — велел ему Филин и вновь повернулся к Лизе. — Руками можно трогать почти всё, только лучше сначала меня спросить.
Лиза подошла к ближайшему сундуку — красному, окованному бронзой, — и заглянула в его обитое бархатом нутро, встав на цыпочки. «Жалко, что раньше здесь темно было…» — подумала она и вздохнула.
— Вот именно, — сказал Филин. — А ещё очень жалко, что ты в прошлый раз не догадалась ларец прихватить.
— Как — прихватить?
— Венец радингленских монархов может держать в руках исключительно особа королевской крови. Или достаточно сильный маг. Старый волшебный фокус, — объяснил Филин. — И кому попало он на голову не наденется. В частности, поэтому эти паршивцы не могли короновать самозванца и приберегли для этой цели настоящего Инго, — волшебник оценивающе оглядел гору самоцветов, подобрал с пола роскошно инкрустированный чуть ли не бриллиантами щит, под которым недавно прятался от Мутабора шустрый ларец с короной, и принялся эту гору разгребать. — А ты у нас принцесса, так что могла просто взять ларец и унести. И сегодня вечером на коронации был бы восхитительный скандал… Да ты поройся в сундуке-то, можно…
Лиза осторожно ухватила двумя пальцами тонкую серебряную цепочку и вытянула на свет ожерелье, сплетенное из крошечных зеленоватых бутонов, увитых дырчатыми листьями. — «Ух ты!» — выдохнула Лиза, бережно положила ожерелье назад и наугад выудила из ларца одинокую золотую сережку в виде свернувшейся лисички. Следующей добычей оказалось простенькое сапфировое колечко, рассчитанное на невозможно тоненький пальчик.
Между тем Филин, добравшись до каменных плит пола, шепнул им что-то, и одна из плит с громким щелчком откинулась, словно на пружинах. Лиза от неожиданности вздрогнула и обернулась, уронив в сундук браслетик-саламандру с рубиновыми глазами.
— Уху! — сказал Филип, поглядев внутри. В смысле — ага! Интересно, кто тут так кстати камешки-то рассыпал… Конрад, наверное. Спасибо ему большое. Он осторожно достал из углубления в полу нечто очень и очень Лизе знакомое. Чёрный скрипичный футляр с серебряными застежками.
— Вот, волшебная скрипка, — подчеркнуто спокойно сообщил Филин. — В общем, сказать-то больше и нечего. Попробуй на ней сыграть, Лизавета, только, пожалуйста, поосторожнее, предмет древний.
В выстланном ослепительно-белым бархатом футляре, как будто на снегу, покоилась скрипка, и какая! — скрипка всех скрипок. Филин крякнул, а Лиза просто затаила дыхание от восторга. Каждая линия этого инструмента выглядела совершенной, плавные изгибы отливали терракотово-рыжим лаком.
— А вы с ней похожи, — заметил Филин, заглядывая в футляр через Лизино плечо.
Но Лиза ничего не видела и не слышала, она смотрела на скрипку, и ей казалось, что и скрипка смотрит на нее — как спящая кошка сквозь щелки прижмуренных глаз, кошка, которая только притворяется спящей, а на самом деле готова в любую секунду выпустить когти. Лизе показалось, что от футляра к её рукам протянулись невидимые нити, тоньше паутины, которые постепенно все глубже проникали ей в сердце и опутывали его щекочущей сетью. И еще ей послышался еле слышный звенящий шелест, как будто скрипичные струны зашептались между собой. Рядом с красавицей-скрипкой лежали изящный смычок серебристо-белого волоса и позолоченная баночка, знакомо и в то же время совершенно упоительно пахнущая канифолью.
— Похоже, это волос единорога уважительно сказал Филин.
— А что играть? — спросила Лиза.
— Да что хочешь.
И Лиза, которая никак не могла отвести от футляра зачарованного взгляда, осторожно поднесла скрипку к плечу и подняла смычок. В то же мгновение она ощутила, как её подбородок и руки намертво приковало к таинственному инструменту — девочка и скрипка слились в единое целое. Не успела Лиза сыграть ни единой ноты, как скрипка внезапно мотнула грифом, будто необъезженная лошадка, да с такой силой, что Лиза едва не прикусила себе язык. Лиза начала гамму, но скрипка вновь дернулась, а потом ещё и ещё, всё быстрее и быстрее, а потом и смычок заплясал у Лизы в руке бешеный танец. Влево! Вправо! Вниз! Вверх! Быстрее! Ещё быстрее! Струны издавали какие-то хихикающие и мяукающие звуки, и Лиза, против своеей воли, приклеенная к скрипке, закружилась по Сокровищнице, выделывая немыслимые балетные пируэты, и тёмный ужас охватил её. Драгоценности разлетались у неё из-под ног во все стороны.
Девочку швыряло от стены к стене, но она крепко сжимала смычок и вновь вела им по струнам — и ещё, и ещё. Скрипка визжала и вырывалась, хрипела и кашляла, в воздухе неслись спутанные обрывки каких-то знакомых мелодий, клочки Паганини и Вивальди, ошметки Сарасате и Брамса. Струны дыбились, норовя лопнуть и попасть Лизе в глаз, но Лиза, упрямо стиснув зубы, продолжала играть Стены Сокровищницы мелькали перед лицом Лизы, голова кружилась, н глазах рябило, по она играла, играла, играла…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});