Читать интересную книгу Все люди — враги - Ричард Олдингтон

— О Тони! — воскликнула она. — Ты думаешь, они действительно это сделают?

— Что сделают?

— Да объявят всеобщую забастовку!

— А разве уже дошло до этого? — спросил Тони, заинтересовавшись. — Я с самого отъезда не заглядывал в газеты. Джулиан, кажется, что-то говорил об этом, да я забыл. Вряд ли забастовка будет всеобщей — с виду все как будто идет своим чередом.

— Говорят, она начнется дня через два-три, а сейчас у них все время идут какие-то конференции.

Какой ты чудак, Тони! Ты совсем не интересуешься, вещами, которые касаются нас всех! Подумать только, ведь нам, может быть, придется голодать!

— Что зря волноваться заранее, этим делу не поможешь, а насчет того, что придется голодать, не беспокойся — я когда-то ловко умел раздобывать все, что нужно. И потом, это просто блеф с обеих сторон.

А впрочем, меня все это мало касается.

— Но тебя это должно касаться, — с возмущением сказала Маргарит, словно его безразличие оскорбляло ее лично. — Как ты можешь сидеть спокойно и говорить мне, что тебя не касаются эти ужасные вожаки тред-юнионов, замышляющие гражданскую войну и предательство.

— Пф! Что ж тут такого! Они только стараются добиться лучших условий для себя и своих товарищей. А если они собираются воевать с дельцами, им предстоит бороться со спевшейся шайкой мерзавцев.

— Тони, как ты можешь идти против своего собственного класса?

— А разве я принадлежу к какому-нибудь классу?

Мне кажется, он давно потерял меня. Во всяком случае, газеты никак на меня не повлияют. По-моему, вся эта история похожа на то, как лев и осел поссорились из-за добычи, которую они еще не захватили, а в это время пришли другие звери и захватили ее. И правильно сделали. Чума на оба ваших дома!

Маргарит прикрылась газетой и смахнула горестную слезинку. По-видимому, она утешала себя мыслью о его ненормальности, иначе ей пришлось бы счесть его грубой скотиной. Правду сказать, Тони уже раскаивался, что так резко осадил ее любовь к сенсациям, — но это так внезапно резануло его, — ему не хотелось ссориться с Маргарит. Поэтому он принялся весело болтать о всяких пустяках, пока на лице ее снова не появилась улыбка. В то же время Тони чувствовал, что он далеко не так равнодушен к тому, что кругом происходит, как ему показалось сначала.

Он вспомнил стихи Честертона [123] об английском народе, который еще не заговорил. Не собирается ли он заговорить теперь? И добиться своего. Тони знал, какое жгучее негодование накопилось в народе, и не из-за низкой заработной платы (в конце концов в Англии платили лучше, чем в большинстве других стран), а из-за ужасных бытовых условий и невообразимо глупого, заносчивого высокомерия того класса, который живет за счет трудящихся. Если это прорвется наружу, кое-кому туго придется! Но на одном негодовании далеко не уедешь, а что можно сделать без оружия против танков и пулеметов? Во всяком случае, это будет гнусная, мерзкая драка, и тем более нелепая, что в Англии ни одна душа не верит, будто революция может что-то изменить. Конечно, ничто не изменится. Единственная успешная революция — это революция в умах и сердцах человеческих.

А для этого нет нужды прибегать к насилию.

Следующие два дня пролетели быстро и без всяких неприятностей. Тони потратил много времени на уничтожение старых бумаг и разделил все свое личное имущество на три кучки: одна предназначалась к уничтожению, другая для раздачи и третья для продажи. Удивительно, каким количеством ненужного хлама обрастает человек. Потом приходится обзаводиться домом, чтобы хранить его, и вот уже ты прикован к нему, как узник за ногу. Какое безумие покупать недвижимость» в вечное владение «, когда остается жить каких-нибудь сорок — пятьдесят лет.

Единственный смысл приобретать имущество в том, чтобы обеспечить семью, а кто серьезно думает об этом в прежнем смысле слова, теперь, когда капитал текуч, как вода, и когда вследствие громадных наследственных пошлин владение теряет для потомков всякую ценность? А само отцовство — зачастую простая случайность или даже, хуже того, — тщеславие, чтобы было о чем поговорить в клубе. Прежде чем заводить ребенка, двое людей должны были бы страстно, до боли томиться желанием иметь его…

Больше всего Тони обрадовал длинный дружеский разговор, который состоялся в день его приезда, после обеда, у него с Маргарит. Избегая денежных и каких-либо других спорных вопросов, например, его намерения бросить службу, он стал говорить с ней в духе своего неотправленного письма к Джулиану. Они переговорили о многом, начиная с первых дней, проведенных вместе в Париже, хотя так и не коснулись по-настоящему самого существа своих взаимоотношений. Маргарит показалась ему, в общем, удивительно благоразумной, она выслушала без всяких неприязненных замечаний его несколько запутанный рассказ о его переживаниях и как все это нарастало в нем. Она даже соглашалась с ним, когда он, как бы нащупывая почву, попробовал заговорить о том, что намерен сократить свои материальные потребности, Маргарит сказала, что и ей самой до смерти надоели всякие балы и вечера, — это, впрочем, было неудивительно, так как за последние две недели она выезжала по крайней мере раз десять или двенадцать.

Хотя все это было довольно неопределенно, Тони настроился весьма оптимистически и готов был поверить, что ему удастся устроить свою жизнь так, как хочется, и при этом сохранить самое главное — чем бы это ни оказалось — в своих отношениях с Маргарит.

Поэтому ему было особенно неприятно, когда на другой день совершенно неожиданно появилась Элен с целым ворохом жутких рассказов о том, что происходит, как она выразилась, «за кулисами», и обо всех грозящих бедствиях.

— Уолтер очень озабочен создавшимся положением, — говорила она, — и совсем замотался на работе.

«Странно, — подумал Тони, — как она смотрит на все глазами Уолтера и даже выражается его словами, а для него это как будто какая-то шахматная задача, которую ему предстоит решить, а не вопрос жизни и условий существования миллионов человеческих существ. Точно эти существа какие-то призрачные легионы, среди которых Уолтер был Цезарем, а конгресс тред-юнионов — слабым подобием коллективного Верцингеторикса [124]. Послушать ее — Уолтер один из сильных мира сего, если не самая главная «закулисная» сила, постоянно вдохновляющая совет министров своим умом и находчивостью. Если Уолтер победит (то есть добьется соглашения между горняками и шахтовладельцами) — каким роскошным пером украсится его шляпа! Если же он проиграет, ну, тогда он лишится нескольких перьев из собственного хвоста. Таким образом, ясно, что на карту поставлены огромные ставки». Элен не могла говорить ни о чем другом, за столом она угостила их длинным монологом на жаргоне политических задворков «из-достоверных-источников-нам-сообщают», который невероятно раздражал Тони. Маргарит находила все это ужасно интересным и удивлялась великодушию, с которым Элен говорила о людях «из враждебного лагеря», особенно, когда она сказала, что Джимми Томас [125] «просто душка» и, представьте себе, такой здравомыслящий.

На все это можно было бы не обращать внимания и отнестись с улыбкой, если бы Элен не оказывала влияния на Маргарит. Тони редко подозревал кого-нибудь в недоброжелательстве, но он не мог отделаться от чувства, что Элен под видом дружеской фамильярности таит против него злобу и обиду. После злополучного новогоднего эпизода Тони стал избегать ее, а когда им приходилось встречаться, предоставлял ей определять тон их беседы по своему усмотрению.

Она не пробыла у них в доме и двух часов, как Тони почувствовал какую-то неуловимую перемену в отношении к нему Маргарит, мягкая уступчивость сменилась жестокостью, посыпались многозначительные намеки на всепобеждающий здравый смысл, в особенности женский. Больше того, они снова заключили идиотский женский союз против мужчин, вроде того, который так забавлял его много лет назад в Стедланде. Но теперь это было гораздо серьезней.

Если Элен с ее кознями одержит верх, это не только сведет на нет все то, что ему удалось восстановить в своих отношениях с Маргарит, но может привести к полному отчуждению, а этого он хотел избежать.

После завтрака Тони отправился на далекую прогулку, чтобы обдумать наедине это новое осложнение.

Маргарит уехала с Элен в ее автомобиле в гости к каким-то знакомым. Возвращаясь в сумерках домой маленькой лесной тропинкой, он неожиданно вышел на перекресток, откуда почти на две мили вперед было видно шоссе, и остановился как вкопанный. Дорога, по которой обычно сновали автомобили, была бы совсем пустынна, если бы не длинная вереница грузовиков, двигавшихся со стороны Лондона на расстоянии двухсот — трехсот ярдов друг от друга. Один грузовик прогрохотал мимо Тони, и он увидел, что в нем сидели два человека, а на машине был какой-то особый значок, похожий на дивизионные значки военных грузовиков. Пока он стоял и смотрел, мимо него проехала другая такая же машина, за ней еще и еще, а на горизонте появлялись все новые и новые точки приближавшихся грузовиков. Не могло быть никакого сомнения — действительно, началась всеобщая забастовка, а это правительственные грузовики, отправленные за молочными продуктами.