дед, – и усе из-за вас!
– Да расскажите вы, в конце концов, в чем дело?! – требовательно спросил Гончаренко, вплотную приблизившись к грозному представителю преступного клана.
– Щас, – спокойно ответил дед, красноречиво кивнув на пустую стопку, – от с мыслями зберусь…
– Дед Вань, может, вам для быстроты мышления еще грамм пятьдесят налить? – сориентировался Антон.
– Да я это, вроде как и не хочу, Антошенька, – начал жеманиться дед, – но коли ты так просишь, отказать не могу, уважу, наливай!
После очередной порции «Компанейки» дед счастливо откинулся на спинку кресла и блаженно прошептал:
– Хорошо-то як…
– И… – грозно глядя на деда, сказал Антон.
– Значит, так, тапереча усе вам, соколики, доповидаю, – с сосредоточенным видом приступил дедушка к рассказу. – Я, знаете, когда-то давно в партии состоял, хотя хто там раньше не состоял! Так вот, она хоть и говном оказалась, однако кой-чему мудрому нас научила. Вот и я, кода давали мне усякие там поручения, знал, шо у кровь расшибусь, а выполнить обязан!
– Дед Ваня, мы про партию тоже много чего знаем, вы по существу, пожалуйста, говорите, – перебил Гончаренко заливавшегося соловьем деда.
– А я, сынок, токо по сучеству и говорю, – возмутился дед, – и не сбивайте меня! Так вот, вы мне наказали монитронингом заниматься, разведкой то исть. Я к етому поручению со всею сурьезностью отнесся. Где ни бываю, усе про завод ваш разговор зачинаю, мнение обчества про вас спрашиваю. В общем, усе як вы велели. А тут давеча сижу я биля магазина на скамейке, покуриваю да с мужиками нашими разговор веду. Мужики хотели у буфет зайти, по стопочке пропустить, а Мария, стерва така, совсем без понимания к народу, на обед зараза собралась. Весь настрой нам испоганила! Выпить хочется, а нема чего! Хреново дело! Тады Хведор, сосед мой, так, легонько нам говорить, шо у сына его на веранде в бутылях запрятана заводская «Компанейка». Бутыли большие, по десять литров, и ежли мы аккуратненько по сто грамм из них отольем, то сын его ни шиша не заметить.
Сообразив, к чему клонит дед, Антон нервно зашагал по кабинету. Глядя на его огромную курсирующую фигуру, дед взволнованно заерзал в кресле.
– Продолжайте, дед Ваня, – учтиво попросил его Александр.
– А може, мне этого… того… для успокоения еще чуток принять, – заискивающе улыбнулся дед, – а то Антоша нервичает, и мне якось не по себя делатся.
– Нет уж, дедушка, сначала о деле! – резко возразил Антон.
– Ну, дык я ж и говорю, – кивнул дед. – Отож, сообразил я, шо до чего, и вызвался ему помочь в ефтом дельце. А ну, думаю, разузнаю, промонитроню, звидки взялась у сусида заводская водочка, да ешо в таком мочном количестве. Пришли мы к Хведору, а у его на веранде аж пять бутылев огромных за шторкой стоять. Пока мы з них понемногу отливали, я и выведал, шо по ночам, через заводську стену, шо запрятана за трансформатерной будкой, мужики через кембрик водку-то и сливають! Во! – выкрикнул дедушка Ваня и торжественно поднял палец вверх.
Было заметно, что деда Ивана переполняет гордость.
Неожиданно Антон остановился и резко повернулся к деду.
– Дедушка, а если это неправда?
– Э, соколик, – хитро улыбнулся дед. – Я тапереча хоч и стар, да мозги ешо не усе растерял. Разве ж я не понимаю, шо идти к вам с одним монитронингом, без настоящей боевой разведки, полдела сделать.
– И какая же была разведка? – удивленно спросил Александр.
– Настоящая! – приосанившись, важно ответил дед и продолжил: – Вернулся я с Хведором к мужикам, а самому и сто грамм в горло не йдет, понимаете, як заволновался, усе об деле думаю. Вот и решил я вечером в настоящую разведку идтить. На щастя, возле той трансформатерной будки моя бывшая полюбовница живет. Тапереча она уже давно не молодуха, лет двадцать як овдовела, но я старых чувстов не забываю! Раньше дровишки ей покалывал, порой мог и приголубить, а тапереча все, не колется! Завяли помидоры. Даа… Если и загляну до нее, то только повздыхаем да молодые годы вспомним. От я и подумал, не проследить ли мне из Наташкиного викна, шо ж там происходить будет.
– Дед, да вы настоящий Штирлиц! – восхищенно воскликнул Антон.
– А то не! – подмигнул дед и снова бросил взгляд на стакан.
– Дедушка, не томите, – поторопил старика Гончаренко.
– Значица, увечери, як только моя старуха улеглась спать, я тихесенько шмыг з хаты и до Натальи. Немного посидели, поговорили, а потом я у нее биля забора пишов покурить да воришек покараулить. Почти пачку папирос высмалил, аж у горле запершило. Уж и стоять-то мне невпереливки, а никого нема! И только кода первые пивни почали голосить, увидел я, як двое парней за ту будку шмыгнули. Я папироску быстренько загасил и як справжний партизан за ими тихесенько пошел. Ой, и страшно було! Ну, думаю, гады, не дам красть у мого Антошеньки! Вот и подглядел я за ими. Они кирпичик-то со стены аккуратненько выймают, а оттуда трубочка тоненькая выходит. А из нее горилочка струечкой бежить. Набрали те парни десь бутылок пять, каждая десь литра два и, засунув на место кирпичик, удалились. Ясно дело, я мог их и напугать, мог и палкой по голове огреть, но силы уже не те! Лучше, думаю, поскорее вам расскажу.
– Дед Иван, да вы герой! Я бы вам медаль дал! – искренне восхитился Антон и, подойдя к деду, крепко пожал ему руку. – Спасибо! Спасибо огромное!
От удовольствия дед зарделся.
– Я, соколики, от души и сердца для вас старався!
– Да, удивили вы нас, – задумчиво произнес Александр. – Вы хоть после такой трудовой ночи немного поспали?
Неожиданно дед расплакался. Искренне, как-то по-детски.
– Негде мине таперича больше спать, – размазывая по щекам слезы, с досадой всплакнул он.
– Это как? – удивился Гончаренко.
– Выгнала меня моя старуха з дому, – сквозь слезы, обиженно буркнул дед.
– За что? – участливо поинтересовался Антон.
– Э, на беду много-то и не надоть. Одного людского глаза да дурного языка хватит, шоб порядну людыну оговорить, – раздосадованно махнул рукой дедушка. – Так вышло, шо Наталчина соседка, коды ночью по нужде на двор выходыла, меня возле заборчика курящего увидела. Слепая, слепая, говорить, а у темноте, сука, меня разглядела! От и донесла моей старухе. А та, стара дура, приревновала, небось. Выкинула з веранды мой пинджак с сапогами и погнала меня со двора, да ешо на всю вулицю коза нострой начала обзывать!
Несмотря на то, что на головы друзей с самого утра сыпались одни неприятности, услышав последнюю фразу деда Вани, они не удержались от смеха.
– Соколики,