Читать интересную книгу ГИТЛЕР, Inc. - Гвидо Препарата

Проще говоря, это были те самые деньги 1931 года, которые исчезли в подвалах и не появлялись на поверхности в течение долгих и томительных трёх лет. Потом пришли нацисты, и когда банкирская решётка направила своего финансового посла, Ялмара Шахта, в Центральный банк, то тем самым подала ему сигнал открыть денежный душ, который, пролившись, снова земных коридорах финансовой сети. Так крупные берлинские банки решётки возвращали свои деньги, ссужая их государству, государство ссужало их городам, города передавали векселя гражданам, граждане несли их в свои коммерческие банки, которые обменивали их на чеки. Так поддерживалась жизнеспособность системы*.

* С технической точки зрения, крупные берлинские банки, стоявшие за спиной рейхсбанка, непрерывно впрыскивали сильные деньги в экономику, а коммерческие банки, действуя от имени всех остальных, менее крупных абсентистов, поддерживали обеспеченность векселей и способствовали увеличению их эмиссии, умножая депозиты: четырехпроцептиая ставка приёма векселей работала как магнит (для всех остальных скрытых депозитов), созданный Рейхсбанком в фазу префинансирования.

Начальные денежные вливания были предназначены для формирования инфраструктуры. Векселя получали наименования согласно той цели, ради которой их выпускали: «векселя для создания рабочих мест», «специальные дорожные векселя», «векселя на землю» и так далее. Предприниматели дисконтировали эти свои ценные бумаги и платили рабочим. Банки обращались к рейхсбанку, который приступил к эмиссии бумажных денег; этими деньгами банки расплачивались по долгам, которые они не могли выплачивать во время застоя. Так началось выздоровление экономики. Люди снова стали находить работу, им не приходилось много тратить; отложенные еньги автоматически реинвестировались в накопления банков, включаясь в самоподдерживающийся оборот государственных расходов.

Гитлер торжествовал; он лично рыл лопатой землю перед обезумевшими толпами; он вынимал из земли «первые лопаты» (erste Spatenstiche) на строительствах нескольких автострад (автобанов), которые начали прокладывать по всей стране. Пёрвая такая дорога связала Гейдельберг и Франкфурт 23 сентября 1933 года (57).

В августе 1933 года происходит решающее событие: встреча Шахта с германскими стальными королями — среди последних гиганты Крупп и Сименс. Всё вместе они учреждают Металлургическое научное общество (Metallforschungsgesellschaft), или сокращённо Мефо. Это была фиктивная корпорация с крошечным уставным капиталом (250 тысяч марок), под который с 1934-го по 1938 год было выпущено векселей на 12 миллиардов рейхсмарок, предназначенных на выполнение военных заказов по той же, только что описанной процедуре. Вексель «Мефо» был искрой, запустившей процесс перевооружения Германии. Несмотря на то что до начала военных действий только 20 процентов всех расходов на вооружение было профинансировано таким образом, доля «Мефо» в расходах на военные заказы составила в первые годы 50 процентов. «Абсолютная секретность этого соглашения сохранялась вплоть до самого конца войны» (58).

Вексель «Мефо» был уникальной ценной бумагой: он обеспечивался виртуальными ценностями — символами собственности, каковая в сумерках Веймарской республики сосредоточилась в руках немногих паразитирующих собственников, новых неоспоримых хозяев Германии. Вексель «Мефо» был плодом тесного союза между экономическими правителями и черным рыцарством, между высшими немецкими кланами и нацистами, которые, обладая монополией на насилие и обещая войну, создали, соответственно, две фундаментальные экономические предпосылки: они обеспечивали сбор налогов и гарантировали доход, обещанный нацистским векселем, — те 4 процента, проставленные в штампе на ценной бумаге. Именно цена золота, денег, каковая в мире, искажённом неистовым протекционизмом, могла, как надеялись нацисты, быть возмещена за счёт грабительской войны. Гитлер сам подтвердил это на третьем году войны:

Выплата долгов... не представляет никаких проблем. Во-пёрвых, территории, которые мы захватили силой оружия, поставляют нам ценности, намного превосходящие затраты на ведение войны; во-вторых, дешёвый труд двадцати миллионов иностранцев в германской промышленности представляет собой экономию, размер которой опять-таки намного превосходит суммы долговых обязательств государства (59).

В действительности это был очевидный мошеннический трюк: нацистские векселя не были обеспечены ни одним граммом золота, за ними стояли совершенно иные системы отношений, которые, по определению, изменялись соответственно политическим веяниям времени. За векселем «Мефо» не стояло ничего, кроме призрачных будущих дивидендов, несуществующей корпорации, доброй воли немецких стальных королей, пресловутой дисциплины и трудолюбия тевтонов и активного участия местных банкиров и международных финансовых кругов, которые с помощью своих сетей смогли поставить, как мы подробно покажем ниже, сырьё, необходимое для неслыханно быстрого оснащения грозной непобедимой армии.

Основываясь на этих впечатляющих монетарных предпосылках, экономисты Третьего рейха реконструировали капиталистическую машину. Надо было преодолеть две главные трудности: (1) освободить экономику от непропорционально высоких накладных расходов и (2) найти выход огромному производственному потенциалу современной промышленности, причём такой, чтобы компенсации, доход и прибыль были в достаточной степени сбалансированы.

Для того чтобы достичь первой цели, рейхсбанк должен был открыть шлюзы. Повторным дисконтированием векселей, переданных ему кредитными учреждениями, банк-эмитент обеспечил решающее вливание ликвидности в экономику. Часть этой денежной массы шла на погашение долгов ослабленных кризисом предприятий (фирм и банков) (60), часть шла на оживление экономики. На этот раз у Германии появились немецкие деньги, а не заимствованное покрытие золота, фунта или доллара. По официальным данным, золотой резерв покрывал в 1936 году 1 процент циркулирующих в обращении бумажных денег (61); в глазах народа для доверия к этим купюрам было достаточно государственной печати; бумажные деньги брали без колебаний — это были действительно настоящие деньги.

Приход к власти нацистов совпал с великим торжеством: были практически аннулированы всё частные задолженности. В начале 1933 года процентная ставка составляла более 8 процентов (62); к 1935 году с помощью с размахом проведённых махинаций с другими, по-разному называвшимися векселями, распространяемыми по Германии, Шахт сумел ужать ставку банковского процента до 2,81 процента (63). В Германии снова появилась настоящая ликвидность.

Затем в игру вступили нацистские экономические министерства; всё их внимание было сосредоточено на промышленном секторе: прежде всего, в июле 1933 года они декретировали образование «принудительных картелей», то есть добились концентрации всех основных концернов; потом последовала льгота на капитал, так называемое Preisfinanzierung (ценовое финансирование).

Рейх размещал заказы на производство товаров и строительство и соглашался на цены, которые, в дополнение к доходу предпринимателя, включали оплату ускоренной амортизации (то есть при допущении по умолчанию, что изнашивание оборудования происходит быстрее, чем обычно), что было равносильно возмещению затрат на выплату процента и к уступке бонуса, который фирма должна была использовать на расширение производства (схема самофинансирования). В 1937 году отношение ставки процента к стоимости продажи снизилось до 0,4 процента (64).

Коммерческим банкам были делегированы чисто дисконтные функции: они всё же сохранили привилегированное право взыскивать процент за векселя, предоставленные государством, но, однако, им пришлось отказаться от куда более важной прерогативы диктовать сущность и направление инвестиций, так же как и от высокой, полученной этим последним способом ренты (65). Эта рента присваивалась не коммерческими банками, а государством, которое и отдавало её предпринимателям в виде Preisfinanzierung (ценового финансирования).

В течение этого цикла уровень заработной платы рабочих был заморожен на уровне депрессии 1932-1933 годов, то есть на 21 процент ниже, чем в благополучном 1929 году (66). Декрет, ограничивавший цены, был издан, однако, только в ноябре 1936 года. Таким образом, на фоне ограничения потребления было увеличено производство вооружений, а исходные заимствования из краткосрочных превратились в долгосрочные; так началась консолидация.

Теперь немцам говорили, что вложенные ими деньги будут заморожены — истечение срока действия государственных ценных бумаг постепенно было продлено (28 лет с момента проведения первого аукциона государственных облигаций в 1935 году 4 процента годовых). Война должна была сделать доступной оплату всех счётов. Экономика тем временем находилась на подъёме: с 1933-го по 1936 год германский ВВП увеличивался в среднем на 9,5 процента в год, а производительность труда и в мастерских на 17,2 процента. Средний уровень государственного потребления увеличивался в год на 18,7 процента, в то время как частное потребление увеличивалось ежегодно всего лишь на 3,6 процента (67).