Читать интересную книгу Авантюристка - Кэтрин Нэвилл

И тут, наконец, до меня дошло, чего добивался Тор, и я уже не смогла сдержать торжествующей улыбки.

— Я украла их, — беспечно сообщила я, быстро допила своё шампанское и удалилась, чтобы вновь наполнить бокал.

— Извините, что вы сказали? — переспросил Лоренс.

Мельком взглянув на него, заметила, что зрачки его практически исчезли. Зачем-то сняв очки, он принялся их старательно протирать, словно это помогло бы ему лучше шевелить мозгами.

— Я что, заикаюсь? — недоуменно приподняв брови, осведомилась я. — Украла миллиард долларов из банковских обменных фондов, ах да, извините, и ещё немного из обменных фондов ФЭДа, об этом тоже нельзя забывать. Воспользовавшись этими деньгами, чтобы приобрести акции, мы собирались вернуть все обратно, как только получили бы свои тридцать миллионов. Но конечно же, теперь, когда вы пошли на попятную, сделать это уже невозможно.

Лоренс так и застыл на месте, в то время как наша троица расцвела улыбочками.

— Но конечно, для нас это и не имеет значения, поскольку я, разумеется, не переводила деньги на мои личные счета. И эти похищенные из фондов деньги никогда не припишут мне, — продолжала пояснять я. Затем, выдержав трагическую паузу, добавила:

— Их припишут вам и вашим милым приятелям.

И наступила тишина. Лоренс, смертельно побледнев, так вцепился в свой бокал, что, казалось, сейчас его раздавит. Видимо, до него дошло, что ни один суд не поверит в то, что человек, собравшийся прибрать к рукам крупнейший в мире банк и даже целую страну, оказался неспособен вовремя заметить, как кто-то впихнул миллиард долларов на его личный счёт в его же собственном Бэнкс.

Внезапно Лоренс схватил бокал и, целясь мне в голову, с силой швырнул его. Тор вовремя успел оттолкнуть меня, так что бокал разбился о парапет.

— Ничтожная проклятая сука! — заорал Лоренс, и его голос больше походил на звериный рык. А в следующее мгновение на парапете воцарился кромешный ад, поскольку с тропинки примчались Перл и Джорджиан в сопровождении толпы вагабондцев. Все вопили, и никто ничего не понимал, пока Тор не усадил визжавшего громче всех Лоренса в оказавшееся рядом кресло.

Лелия принялась стучать ложкой по бокалу с шампанским, пока все не успокоились.

— Джентльмены, — сказала она, мило улыбаясь, — как вы поняли, наши дела ещё не завершины. Прошу вас по возможности найти для себя подходящие места и выслушать меня, отмечу, однако, что это не имеет непосредственного отношения к контракту.

— Что здесь происходит, баронесса? — спросил один из вагабондцев, не сводя глаз с бившегося в истерике Лоренса.

— Мы как раз собираемся сделать вам терзание когтями, — мило сообщила Лелия, приветственно приподнимая бокал.

— Тебе понравилось? — спросил Тор, всматриваясь в моё лицо при свете свечей.

— Это самая отвратительная дрянь, которую я когда-либо пробовала, — отвечала я, сплюнув чрез парапет.

— Может, кому-то и нравится вкус резины, — возразила Перл.

— Мне это больше напоминало хлорку, которую добавляют в воду в бассейнах, — сказала я.

— Это сосновая смола, — объяснил Тор. — Древние греки держали вино в сосновых бочонках, чтобы на него не позарились римляне.

— Верно, — подхватила Джорджиан, — давайте мне его каждый день, чтобы напрочь отбить аппетит перед едой.

Она стояла на краю крепостной стены на фоне персикового цвета неба и цвета пера фламинго моря, облачённая в кроваво-красный кафтан. Рядом с нами маленьким кружком расположились музыканты, и тихое позванивание сантуры сливалось со сладостными переливами бузуки. Тор показывал Лелии какие-то движения греческого танца. Остальные следили, как оплывают и гаснут одна за другой свечи.

— Та маленькая флейта — это флогера, а барабан — дефи, — сказала Джорджиан. — До вашего приезда мы часто слушали эту музыку внизу, на пристани. Как жаль, что нам придётся расстаться с островом. Хорошо, хоть у нас в запасе ещё неделя, пока Тор будет находиться с вагабондцами в Париже, вызволяя наши ценные бумаги.

— Как ты думаешь, Лоренсу когда-нибудь позволят выйти из роскошной психушки в Лурдесе? — спросила Перл. — По-моему, такой эмоциональный стресс может начисто сжечь мозги любому.

— Да, у него явно крыша поехала, — согласилась я. — И его коллегам пришлось самим расхлёбывать всю эту кашу. Они вернули наше обеспечение займов, уничтожили свой «заёмный фонд» и молча, без возражений подписались под признаниями в своих преступных действиях. Мы возвращаем все украденные ранее деньги и уничтожаем открытые на их имена счета. Хотя им и придётся как следует раскошелиться, но отделаются они всего лишь лёгким испугом. И наверняка постараются сделать Лоренса козлом отпущения, ведь сам он не сможет больше за себя постоять.

— Нам повезло, что удалось в нужный момент подогреть их, — рассмеялась Джорджиан. — Мы с Перл умудрились посадить их в весьма горячую лужу. У меня имеется несколько замечательных снимков полароидом, которые вас позабавят…

И она протянула пачку глянцевых отпечатков, на которых были запечатлены вагабондцы, нагишом плескавшиеся в пруду и поливавшие шампанским Перл. Чертовски милое времяпрепровождение!

— Мы подумали, что в любом случае не помешает обзавестись кое-чем для возможного шантажа, раз уж события разворачиваются не в нашу пользу, — пояснила Джорджиан, любуясь своими творениями. — Взгляни, на её груди можно разглядеть каждую капельку шампанского! Чтобы сделать эти снимки, мне пришлось спрятаться в кустах.

— Вы просто безжалостная парочка, — рассмеялась я.

— Мы боролись за выживание, — подтвердила Перл. — Ты ведь сама нас этому учила.

После полуночи, когда музыканты ушли, мы все ещё сидели в прохладной, влажной темноте и следили за крёстным ходом, поднимавшимся в гору. На берегу сверкали огоньки редких свечей, освещая двигавшиеся друг за другом с пением фигуры.

— Они поют Акафист, древний торжественный гимн, — прошептал Тор, который сидел рядом, обняв меня за талию. — Его написал патриарх Сергий в канун освобождения Константинополя от персов. И он исполняется каждый год на праздник Пасхи.

— Это прекрасно, — прошептала я.

— Пойдёмте послушаем службу, — предложила Лелия. Но когда все собрались уходить, Тор удержал меня.

— Вы идите, а мы ещё не покончили с делами, — пояснил он, обращаясь к нашим друзьям.

Все поспешили за крёстным ходом, направлявшимся на другой конец Омфаллоса к небольшой церквушке.

Когда в темноте ночи скрылся последний огонёк их свечей, Тор обернулся ко мне.

— Сегодня кончается срок нашего пари, — сказал он. — Считаю, что ты выиграла. По крайней мере тебе удалось гораздо ближе подобраться к контрольной сумме, чем мне. Готов обсудить условия капитуляции, но прежде хотел бы поговорить о нас с тобой.

— Я не знаю, что об этом и подумать, — отвечала я. — У меня такое чувство, будто рухнула вся моя прежняя жизнь и началась какая-то иная, новая, с которой так и не освоилась. Мне хотелось бы быть вместе с тобой, но совершенно не представляю себе наших будущих отношений, хотя думаю об этом уже четыре месяца.

— О, я бы не хотел отношений, начинающихся с заглавной "О", — признался Тор, внимательно всматриваясь в моё лицо в тусклом сиянии луны. — Как насчёт того, чтобы начать отношения с маленькой "о"?

— А если вообще избавиться от "о"? — с улыбкой предложила я. — Тогда получается не «отношения», а «тношения».

— Замечательно, — улыбнулся Тор в ответ. — Но ведь если ты получишь работу в ФЭДе, то уедешь в Вашингтон, а я останусь в Нью-Йорке. Разве недостаточно тех лет, которые мы прожили врозь? Ну-ка скажи, сколько тебе сейчас лет?

— Могу признаться, что давно перевалило за двадцать, — отвечала я. — А почему ты спрашиваешь?

— Значит, ты уже можешь понять, что немногим выпадает в жизни такое счастье, которое снизошло на нас. И я бы хотел… Минутку, я сейчас вернусь.

И он поспешил в замок, оставив меня у парапета с бутылкой коньяку и бокалами. Я налила себе немного коньяку и стала наблюдать за тучками, набегавшими на лунный диск, слушая невнятный лепет волн, разбивавшихся внизу о стены крепости. Вскоре Тор вернулся с пухлым портфелем. Вывалив его содержимое на камни, он зажёг спичку. Я любовалась, как отливают медью его волосы в отблесках пламени. Потом все-таки обратила внимание на то, что лежало перед нами. Он вынул из общей кучи лист бумаги и поднёс к нему спичку.

— Что ты делаешь? — испуганно вскрикнула я. — Ведь это облигации! Настоящие! Ты же сейчас подпалил миллиард долларов в ценных бумагах! Ты что, свихнулся?

— Возможно, — с улыбкой отвечал он, и в отблесках учинённого им пожарища пламя в его глазах окрасилось в золотистые тона. — Находясь в Париже, я связался с Трестом депозитов и затребовал фальшивки, ведь у меня оставались номера их серий. Я подумал, что лучше уничтожить всякую возможность в чем-то нас уличить. Даже зная, что у вагабондцев никогда не хватит мозгов на то, чтобы подстроить нам каверзу наподобие той, что подстроили мы им, это следует сделать. Тем брокерам и банкирам, которые откажутся от проведения инвентаризации, придётся попотеть, объясняя, каким образом отосланные ими в Трест депозитов облигации оказались поддельными… Да сядь же ты наконец, дорогая, и не стой на одной ноге, ты меня нервируешь!