Читать интересную книгу Записки хроноскописта - Игорь Забелин

Чтобы завершить расследование, нам требовалось уединиться, и мы нашли предлог. Я сказал Варламову и его коллегам, что нам необходимо еще раз визуально осмотреть весь Западный Каратау. Варламов, к моему удивлению, тоже захотел осмотреть Каратау с воздуха, но я весьма энергично запротестовал, ссылаясь на интересы хроноскопии.

— Возьмем его. — Березкин положил мне руку на плечо. — Знаешь, как антипод он может нам пригодиться.

— Антипод? В каком смысле антипод? — Варламов нас, разумеется, не понял, но на всякий случай сказал: — Прошу выбирать выражения!

— Выбирать нам сегодня предстоит нечто более сложное, — сказал Березкин. Полезайте в вертолет.

Мы перелетели через ближайшую скалистую гряду и сели по указанию Березкина на относительно ровной площадке.

— Надолго мы здесь? — спросил командир вертолета.

— На весь день, — ответил Березкин. — Будем продолжать расследование, которое начали у картуша…

— У какого картуша? — вскинулся Варламов. — У моего?

— У картуша Кара-Сердара, — спокойно ответил Березкин. — Мы летали туда. И, обращаясь снова к вертолетчикам, продолжил свою мысль: — Нам предстоит разобраться в наблюдениях весьма сложных. Но мы с Вербининым уже настроились на один определенный лад, а Евгений Васильевич — совсем на другой. Будем считать, что вы младенцы, устами которых, как известно, глаголет истина. Согласны?

Вертолетчики улыбнулись такому сравнению, но сказали, что согласны.

Не вдаваясь более ни в какие подробности, Березкин сформулировал задание хроноскопу, и, поскольку все кадры были запечатлены в «памяти» аппарата, мы удобно устроились у экрана, приготовившись наблюдать.

Итак, мы снопа увидели разные фигуры — обработанные человеком альбские конкреции, и снова хроноскоп без особых усилий совмещал руку Кара-Сердара с рукой скульптора. Березкин разъяснил характер хроноскопического анализа Варламову, и тот мгновенно насторожился.

— Уж не хотите ли вы сказать, что все скульптуры созданы одним человеком, и притом Кара-Сердаром?!

— Вы почт угадали, — Березкин не отрывался от экрана и даже не взглянул на Варламова.

— Но это же невероятно! Для одного человека…

— …непосильно? — перебил Березкин. — Нелегко, не спорю. Но мало ли титанов знает история! И потом… У нас есть подозрение, что к скульптурам прикасались и другие руки.

Варламов облегченно вздохнул.

— Не сомневаюсь, что десятки эрсари потрудились здесь.

Я промолчал. Березкин тоже. Он уточнил задание, совмещая неизвестных со скульптором, и хроноскоп вновь начал «бузить». Мне даже казалось, что аппарат испытывает чисто человеческие муки от бессилия прямо и точно сообщить нам свое заключение… Ни да, ни нет… По одним признакам рука Кара-Сердара, по другим — неизвестного нам, но чем-то похожего на него человека.

— Нет же, нет! — упрямо твердил Варламов. — Не одного человека, а нескольких! Много их было.

Сам того не подозревая, Варламов подсказал нам новый ход расследования, Березкин не ошибся, пригласив искусствоведа в качестве «антипода».

Мы специально отделили кадры, в которых Кара-Сердар не совмещался безусловно с рукой скульптора, и наложили их один на другой. Иначе говоря, мы попытались совместить вероятных скульпторов друг с другом, как бы минуя Кара-Сердара.

Результат получился непредвиденный: предполагаемые скульпторы вообще не совместились; или, точнее, их творческая совместимость между собой была в несколько раз ниже, чем каждого из них с Кара-Сердаром.

— Первое слово пилотам! — безапелляционно заявил Березкин.

— Не сказал бы, что это наше дело. — Командир вертолета выглядел растерянным. — Штурман у нас главный грамотей…

«Главный грамотей» смотрел на экран необычайно серьезно и чуть грустно.

— Копировальщики, — заключил он. — Разные, но пытались подражать одному и тому же скульптору. Кара-Сердару, скорее всего.

— Не верю! — жестко оборвал его Варламов. — Конечно, всегда были законодатели мод, всегда были мастера, которым подражали, но свести все творчество эрсари… Кощунство!

Я искренне сочувствовал Варламову. Пусть мы антиподы по характеру, по подходу к каратаушской загадке, но по-человечески я понимал, что значит для него крушение концепции — благородной концепции, крушение мечты вернуть человечеству скульптуру эрсари.

— Мы тоже предпочли бы ваш вариант, — сказал я, — хотя из-за соображений историко-религиозного плана он был поставлен под сомнение еще в прошлом году. Но почему вы не хотите признать, что и наш вариант интересен, что сулит он неожиданное?

— Сравнили! — горько сказал Варламов. — Сравнили!.. Да и ваш вариант… Не посмеете же вы его за истину выдать?!

— Вы правы, — сказал Березкин. — Не посмеем.

Глава шестая

в которой мы занимаемся выявлением «организующей мысли», а также поисками портретных скульптур и составлением картосхемы своих находок

Совершив еще несколько облетов Каратау, мы пришли наконец к выводу, что нами учтены все или почти все скульптуры. Варламов, несмотря на описанные выше события продолжавший методично работать, тщательно нанес скульптуры на карту и любезно разрешил нам с Березкиным ее скопировать. Мы не только скопировали карту, но и несколько усовершенствовали свою копию: я точно сориентировал каждую фигуру, и мне показалось, что существует определенная закономерность в их расположении — фигуры как бы стремились к одному конкретному месту, но как раз там, куда они «стремились», ничего не было.

— А должно быть, — сказал Березкин. — Очень уж чувствуется одна, все организующая мысль. Почти уверен, что найдем там портрет Кара-Сердара.

Варламов только поморщился в ответ на слова Березкина: у него теперь и на Кара-Сердара сложилась своя точка зрения, не совпадающая с нашей, но в хроноскопию он не вмешивался.

— Слетаем? — спросил командир вертолета.

Березкин молча кивнул, а я еще раз склонился над картосхемой.

Среди обнаруженных нами скульптур выделялись две и размером, и характером исполнения. Об одной из них — угодливом, способном на любую подлость «чиновнике» — уже упоминалось. Второй скульптурный портрет внешне был прямой противоположностью первому: рука Кара-Сердара вырезала в скале лицо воина жестокое и волевое, чуть тронутое улыбкой; но она не смягчала грубые черты лица, а, наоборот, делала его злее, беспощаднее.

— Кара-Сердар, — сразу сказал Варламов, — увидев скульптуру. Вот уж действительно, точнее не передашь характер!.. Помните Отпан с бесчисленными балбалы?

А мы с Березкиным одновременно подумали, что это не Кара-Сердар. Хроноскоп нам ничем не помог. Он лишь показал, что портреты «чиновника» и «воина» созданы Кара-Сердаром и никакие подмастерья или копировальщики к ним не прикасались…

А картосхема обнаружила такую подробность: все скульптуры были ориентированы в сторону Каратау, к странному центру композиции, и только портреты «чиновника» и «воина» смотрели в сторону пустыни.

Мои чертежные упражнения Варламова не заинтересовали.

— Не понимаю, зачем вы теряете время, — сказал он. — Лучше уж действительно слетать в ваш пресловутый «центр».

На сей раз мы послушались мудрого совета, и вертолет поднялся над Каратау.

Через несколько минут мы уже висели над тем местом, где на картосхеме сходились все линии.

Там лежал «кальмар», очень похожий на тех, что видели мы в прошлом году, подъезжая к Каратау; проще говоря, обычная для этих мест форма рельефа. Но почему-то именно на нее указывали два сложенных вместе каменных пальца.

Березкину пришла в голову сумасбродная идея.

— Поколдуем, — сказал он. — А вдруг?..

Никто не пришел в восторг от его предложения. Я тоже. Но правила, которых мы с Березкиным придерживаемся, исключают какие бы то ни было протесты. Я нехотя остался у экрана, летчики и Варламов отправились бродить по окрестностям, а Березкин с «электронным глазом» в руках полез по щупальцу «кальмара».

Березкин трудился с завидным упорством. Я бы на его месте уже давно сложил оружие. Но вот наконец на экране хроноскопа появился грубый резец основательных размеров.

— Стоп! — крикнул я.

Березкин стоял у хорошо обнаженного уступа и удивленно смотрел на меня.

— Человек, — сказал я. — Вернее, орудие человека.

Березкин не побежал к хроноскопу. Он мысленно проследил свой путь по щупальцу «кальмара».

— Здесь первозданная порода, — сказал Березкин, показывая на уступ.

Несколько неуклюже он выразил верную мысль: ниже по его маршруту следы человеческой деятельности были замыты ливнями и ветрами.

Теперь мы действовали целеустремленнее — шли от обнажения к обнажению, кое-где подчищая их, и ряд анализов подтвердил, что «кальмар» создан не только природой.