соленых огурцов в трехлитровых банках, не была дефицитом во времена Советского Союза. Синька, как и железный сурик, впитывалась во все, во что можно было впитаться. Конечно, голыми ногами по ней никто не ходил, но обувь от нее отмыть было практически невозможно. Зимой по синим следам можно было узнать тех, кто был занят на ее производстве. Это касалось и собак с кошками, которые на производстве заняты не были, но жили на территории завода.
Семь шахт
В пятьдесят четвертом году рабочий поселок Заволжье стал городом Заволжском. В пятьдесят девятом прекратили выпуск серной кислоты, а в семидесятом соляной. В семьдесят первом году Заволжскому химическому заводу исполнилось сто лет. Почти половину из этих ста лет, с двадцать пятого года, он прожил под именем Фрунзе. Почему Фрунзе… Дело в том, что в восемнадцатом году Фрунзе целых полгода был председателем Иваново-Вознесенского губкома РКП(б), губисполкома, губсовнархоза и военным комиссаром Иваново-Вознесенской губернии. Ну не присваивать же, в самом деле, заводу имя отставного поручика Философова или Бурнаевых-Курочкиных. Могли бы и вовсе присвоить заводу имя Ленина.
Надо бы, конечно, рассказать о том, как после войны хорошел и строился Заволжск, но пусть эти подробности о том, как осветили улицу Фрунзе, как открыли комбинат бытового обслуживания, баню, магазин, как пустили в эксплуатацию полтора километра водопровода, как построили спортзал, новое здание райисполкома, библиотеку, хлебозавод, как хлебозавод кроме выпечки хлеба делал такой фруктовый и такой сливочный ирис, лучше которого… читатель вообразит себе сам. В семьдесят девятом году население Заволжска достигло максимума – семнадцати с небольшим тысяч человек. На Заволжском химическом заводе тогда работало четыре тысячи человек133.
В семьдесят пятом году началось строительство моста через Волгу, связывающего Кинешму с Заволжском. Вернее, в этом году постановлением Совета министров СССР было разрешено проведение работ по технико-экономическому обоснованию строительства моста через Волгу в районе Кинешмы. Мост был нужен как воздух. Тут тебе и продолжение Кинешемской железнодорожной ветки, и связь с Заволжском, и превращение последнего в крупный транспортный узел, и уменьшение стоимости перевозок, и увеличение скорости, и транзитные грузовые и пассажирские поезда, и даже увеличение благосостояния заволжских старушек, которые будут выносить к этим транзитным поездам вареную картошку с укропом и копченых лещей к пиву.
Через шесть лет после выхода постановления, когда некоторые старушки уже начали догадываться, что им увеличения благосостояния не дождаться, начались работы по технико-экономическому обоснованию. Через два года они закончились, и был готов проект первой очереди моста. Думали сдать мост через девять лет – к девяносто второму году. Не прошло и трех лет, как приступили к строительству. По двенадцать часов в сутки, вахтовым методом, без выходных и праздников начальник стройки, главный инженер, начальники участков, прорабы, монтажники-высотники, сварщики, бетономешалки, бульдозеры, экскаваторы, самосвалы… В восемьдесят девятом году стало плохо с деньгами и материалами. В правительстве хотели даже все законсервировать на неопределенное время, но передумали. Решили: пусть стройка продолжается, но денег станем давать меньше. Авось как-нибудь… В девяносто шестом году, когда было выполнено уже больше половины работы, Министерство путей сообщения отказалось финансировать строительство моста. Консервировать… В девяносто шестом в Москве думали о разном – например, о войне в Чечне, а о консервировании думали мало. То есть не думали совсем. Просто все бросили. Что могло заржаветь – заржавело, что могло осыпаться – осыпалось. Все остальное, исключая опоры, растащили. Тут уже не только старушки, но и все остальные потеряли надежду увидеть светлое железнодорожное будущее Заволжска. И все же. Прошло еще два года… а потом еще два… и еще четыре – и мост наконец достроили. Правда, не железнодорожный вместе с автомобильным, а только автомобильный, но к тому времени тех заволжских старушек, которые когда-то надеялись…
Пока строили мост через Волгу, в Заволжске построили комплекс по захоронению промышленных стоков Заволжского химического завода. В девяносто третьем он начал работать. «Комплекс» – слово непонятное. На понятном языке – это семь шахт глубиной около километра, а к шахтам насосы, которые закачивают промышленные отходы в шахты, а к насосам – хранилища этих самых отходов. Оно и хорошо. На километр вглубь лучше, чем каждый день десятки тысяч тонн такого… в Волгу. Полигонов вроде Заволжского в европейской части России по пальцам одной руки перечесть, а вот заводов, которым некуда девать ядовитые промышленные отходы… И потянулись к полигону, который в народе называли «закачкой», машины, танкеры и железнодорожные цистерны с отходами из разных городов и областей. На дворе были уже вполне капиталистические времена. Между прочим, надежно захоронить какой-нибудь ядовитый отход химического завода стоит дороже, чем похоронить маршала с артиллерийским салютом, почетным караулом и поминками в Кремле.
Короче говоря, все закончилось захоронением без лицензии, еще одним захоронением без лицензии, получением незаконных доходов, районным судом, штрафами юридических лиц, получением незаконных доходов в особо крупных размерах, посадками стрелочников, областным судом, новыми штрафами, митингами местных жителей и, наконец, постановлением суда о прекращении работы полигона. Вот уже два года местные власти и фактические хозяева полигона бесконечно выясняют, чьи в лесу шишки. Вот уже два года полигон не работает, а завод, который теперь разделился на несколько открытых и закрытых акционерных обществ, которые принадлежат… сам черт не разберет, кому они принадлежат, все же продолжает работать. Старые цеха заброшены – наши красители, конечно, красили навсегда, но китайские оказались дешевле.
Теперь весь список того, что производится в трех небольших корпусах завода, можно уместить на одной страничке. Немного красителей, немного реагентов, с помощью которых очищают воду, немного компонентов… Местные жители говорят, что ракетного топлива. Придумывают, поди. Да и откуда им знать – большинство их работает теперь не в Заволжске, в котором работу днем с огнем не найти, а в других местах. Те, кому повезло, устроились на трикотажную фабрику в поселке Заречное, что в семи километрах от Заволжска. Там шьют майки и трикотаж для армии. Безработным химикам майки шить обидно, и потому они едут в Москву, Подмосковье, Петербург работать на химических предприятиях вахтовым методом. В Подмосковье делают красители по тем же технологиям, что делали в Заволжске. Говорят, что и на том же оборудовании, которое кто-то шустрый успел вывезти из Заволжска, когда в девяностых все трещало по швам и разваливалось. Ездят работать даже в нищую Южу – охранять местную тюрьму сутки через сутки. В Кинешму, которая рукой подать через мост, не ездят, потому как в Кинешме работы немногим больше, чем в Заволжске, а безработных куда больше.
Областные власти велят развивать туризм. Хорошо