Но наркотиков в Ришикеше не употреблял никто.
Ринго отдыхал в свое удовольствие, во всяком случае, пока хватало консервов. Джордж и Джон слушали витиеватые речи Махариши, открыв рот, и, если чего-то не понимали, относили это к собственной порочности и ждали просветления. Пол тоже честно пытался вникнуть в суть трансцендентальной медитации. Но он хотел четко, раз и навсегда, решить, нужно ему все это или не нужно. И приставал к Махариши с вопросами в лоб:
– Я готов медитировать день и ночь, я готов половину заработка переводить на счет вашего центра, но только если буду знать точно, что ваше учение – высшая истина. Если все – ничто, то зачем мне стремиться стать лучше?
– Только твоя душа способна решить, что лучше, а что хуже для тебя, – уклончиво отвечал Махариши, похохатывая.
– Но ведь это – полный эгоизм. Я решу, что я хороший, и все. Мне что тогда, и стремиться не к чему?
– А решишь ли? – спрашивал Махариши. – Можно сказать, но не верить. Однако душу не обманешь, а значит, не обманешь и Бога.
– А как проверить, правда я так считаю или нет?
– Потому-то, что проверить никто не может, у нас и есть единственный судья – мы сами.
Пол слегка запутался. Даже когда он писал песни, он всегда считал, что хорошая песня та, которая нравится другим. И все же, что-то в логике Махариши заставляло его прислушиваться. Была какая-то тайна.
– Я понимаю, к истине мы должны прийти сами. Но вы скажите, в чем она? – напирал он. – Что вы от нас скрываете?
– Мне нечего скрывать от вас, – улыбаясь, погладил бородку Махариши. – Каждому есть что скрывать, кроме меня, – добавил он свою любимую фразу.
И Пол, и Джон, и Джордж в ожидании постижения истины сочиняли песни. Не часто им выдавалось такое количество свободного времени. Джон, медитируя и упражняясь с гитарой, дошел до того, что отселился от Синтии в отдельное бунгало. Она мешала ему и в том, и в другом занятии.
Поначалу она отнеслась к этому спокойно, как и к иным прихотям мужа. Но однажды утром, зайдя в его жилище, она никого не обнаружила там.
Возвращаясь к себе, она повстречала Джаггера.
– Ты не знаешь, где Джон, Мик? – спросила она.
– На почте, – выпятил губы тот и пожал плечами так, что Синтии стало ясно: на почту ее муж ходит каждое утро. И она изменила свое решение. Вместо того, чтобы идти к себе, она вновь заглянула к Джону и порылась в его вещах. Под матрацем она нашла ворох очень коротких телеграмм: «Я облако. Ищи на небе!», «Обернись в себя!», «Умри и воскресни!»…
Подписи не было. Но Синтии и не нужна была подпись, чтобы узнать стиль автора.
Прожив в Ришикеше две недели и съев все консервы, Ринго и Морин первыми покинули лагерь ближайшим рейсом вертолета. Пол и Джейн, сославшись на уйму дел, уехали еще через месяц. Джон и Джордж не одобрили этого. Но вскоре переменили мнение.
Однажды в лучах заходящего солнца они сидели на заросшем бамбуком берегу Ганга и бренчали на гитарах. Идиллическую картину прервало появление Миа Фарроу. Женщина выбежала из зарослей. Она была растрепанна и возбуждена. Остановившись, она одернула сари и тут только заметила Джона с Джорджем.
– Миа! – окликнул ее Джон.
Испуганно оглянувшись, Миа раздраженно махнула рукой и поспешила в лагерь. А через минуту из бамбука, похохатывая вышел Махариши.
– Что это вы там делали? – подозрительно спросил Джон.
– Чем теснее общение между людьми, тем ближе мы к небу, – туманно ответил тот.
Джон и Джордж переглянулись.
– Вы же святой?! – изумился Джордж.
– Тем более, – сказал Махариши. – Я ОБЯЗАН следовать желаниям своей души.
– Души?!! – заорал Джон. – Я думал, это по-другому называется!
– Не вам судить, что и как называется у посвященного, – изрек Махариши и, не размениваясь более на разговоры, двинулся прочь.
– Мы уезжаем! – крикнул Джон ему в спину.
Махариши обернулся. Лицо его было не узнаваемо.
– Я убью тебя, проклятый ублюдок, – тихо сказал он Джону так, что у того зашевелились на голове волосы.
На следующий же день Джон, Синтия, Джордж и Патти покинули Ришикеше.
14
Встреча «Битлз» после Индии не была продуктивной, несмотря на то, что песен было написано более сотни. Однако накопились не только песни, но и насущные дела – семейные и коммерческие.
Поговорив, решили: следует еще немного отдохнуть, а уж потом всерьез взяться за намеченный мультфильм «Yellow Submarine»[114] и очередной альбом, название которому еще не придумали.
Кроме того появилась и еще одна «головная боль». Вернувшись раньше Джона, Пол взял на себя инициативу в делах «Эппл-корп» и поместил в газете фотографию радостного старичка (старого друга Эпштейна – Алистера Тейлора) с объявлением под ней:
«Этот человек талантлив. Однажды он записал на магнитофон (взятый у соседа) свои песни, прислал нам пленку, письмо и фотографию. Теперь он уже купил „Бентли“. Если вы талантливы, сделайте как он!»
Письма и бандероли с записями хлынули нескончаемым потоком. Сначала их читали и прослушивали «Битлз». Но им не хватало времени и на собственный материал, так что пришлось нанять специальных людей. Через некоторое время мешками с почтой были забиты все шкафы и свободные углы офиса. А еще через некоторое время эту почту перестали даже распечатывать. Но «специальные люди» продолжали получать жалование.
Джон выбрал из написанного в Индии пятнадцать наиболее интересных вещей и сутки напролет оттачивал их, не выходя из дома. Синтия и Джулиан отвлекали его. Джон периодически раздраженно орал: «Джул! Иди поиграй с мамой!», «Син, отстань! Не видишь, я занят!..» В конце концов, однажды он предложил:
– Слушай, Син, может быть тебе куда-нибудь съездить? С Джулианом.
– Куда? – не поняла та.
– Ну-у… Например, вся наша компания собирается на отдых в Грецию.
– А ты?
– А я хочу поработать.
Сначала она обиделась. Но вскоре согласилась:
– Пожалуй, ты прав. Нам нужно отдохнуть друг от друга.
Джон обрадовался:
– Только по-настоящему близкий человек может понять, что временная разлука идет на пользу отношениям…
А Синтия подумала: «Если дело так пойдет и дальше, наши отношения станут просто прекрасными, перестань мы видеться совсем…» Но промолчала.
Жена и сын покинули его. И вскоре выяснилось, что его творчеству мешали именно они, а не люди вообще. Через пару дней в его прихожую ввалился Пит Шоттон.
– Приветик! – сказал он и по-хозяйски запнул ногой свою сумку под стол.
– А ты откуда?
– Решил навестить старого друга. Тысячу лет не виделись!
– А прошлым летом? – удивился Джон. – Когда я магазин тебе купил.
– Ха! Прошлым летом не считается! Тогда я был безработным, а ты – суперзвездой. А сейчас и у меня лишние деньжата завелись. Вот и встретимся на равных.
– Тогда здравствуй! – обрадовался Джон.
Еще не была допита и третья бутылка виски, когда Джон спросил:
– А ты хоть иногда еще поигрываешь?
– На стиральной доске? – изумился Пит.
– Ну. Для души.
Пит посмотрел на Джона внимательнее, проверяя, не издевается ли он. Потом признался:
– Поигрываю.
Джон понимающе покивал головой, затем сообщил:
– Я тут, дома, студию оборудовал. Как раз время поработать… А ты пока в ванную иди. У Синтии есть классные стиральные доски. «Фендер». – Он поднялся и пошел к двери. Пит, не зная, обидеться или последовать его предложению, тупо смотрел ему в спину.
Тут Джон обернулся и заржал во всю глотку:
– Иди со мной! Будем музыку записывать!
Несколько дней подряд они не выходили из студии, литрами уничтожая виски и обкуриваясь марихуаной. Километры пленки, заполненные их совместными творениями, прослушивались единожды и после признания записи гениальной выбрасывались в мусорное ведро.
– Музыка на один раз! – восхитился Джон как-то ночью. – Это похоже на хеппенинг. Знаешь, что такое хеппенинг?
– Нет, – признался Пит.
– Это спектакль, который пишется прямо во время игры. Это хиппи придумали. Слушай! – воскликнул он. – А давай, я тебя познакомлю со своим другом!
– Как его звать?
– Это не «он». Звать Йоко.
– А кто оно?
– О́но.
Пит недоуменно уставился на Джона.
– Это женщина! – оскалился тот. – Японка.
– Женщина… – протянул Пит. – Ладно. Я, пожалуй поеду…
– Да ты не понял! Она не совсем женщина… То есть, она совсем женщина, но дело не в этом… Она просто мой друг.
– Давай так, – предложил Пит. – Я пойду посплю, а ты звони. Если она будет вести себя как друг, разбудишь. А если, как женщина…
– Сам проснешься? – подозрительно спросил Джон.
– Японки – не моя стихия, – возразил Пит. – Тогда буду спать.
Появившись, Йоко повела себя как друг. Но Пита Джон почему-то будить не стал. Возможно, потому, что и с ней он принялся за музыкальные эксперименты.