ходить…
Не стоит думать об этом слишком много. Ответов все равно не найти, а попытки свели бы Юэля с ума. Нужно сконцентрироваться на реальности. Той, которую он может видеть, слышать и осязать.
Юэль берет коробку в руки и, не оглядываясь, выходит из квартиры Г6.
Идет в холл, но вдруг останавливается. Разворачивается.
Рядом с закрытой дверью в квартиру Г8 Юэль впервые внимательно смотрит на табличку с именами. На ней дрожащим, но на удивление красивым почерком написано: «Вера и Дагмар». По краям нарисована рамочка из цветов.
Он стучится, и Сукди локтем открывает дверь. У нее на руках перчатки, и внутри слабо, но отчетливо пахнет экскрементами.
– Извините, я хотел поговорить с Верой, – говорит Юэль.
– Минуточку. – Сукди устало улыбается. – Можете подождать здесь?
– Конечно.
Юэль помогает ей закрыть дверь. Остается стоять с коробкой в руках, переминаясь с ноги на ногу.
Солнце светит сквозь окно в двери, выходящей на задний двор. Снаружи взад-вперед ходит Горана. Говорит по телефону и курит. Увидев Юэля, радостно машет рукой. Он кивает в ответ.
Дверь в квартиру Г8 открывается, и Сукди выходит в коридор. На руках уже нет перчаток.
– Как вы? – усталым голосом спрашивает она.
– Хорошо, – автоматически отвечает Юэль. – Все… все нормально… Учитывая обстоятельства…
Сукди смотрит на коробку у него в руках:
– Соболезную вам.
– Спасибо. За все. Особенно за первый день, когда мама сюда переехала. Вы облегчили его и ей, и мне.
– Не за что, – улыбаясь, говорит Сукди.
– Есть за что. Еще как есть.
Юэль раздумывает, не добавить ли чего-то еще, может, стоит извиниться за то, что мама доставила ей неудобства. Но Сукди успевает первой:
– Кажется, Моника была замечательной женщиной.
Юэль улыбается в ответ:
– Да. Это точно.
– Если хотите, можете войти. Берегите себя.
– И вы.
Юэль заходит в квартиру. Воздух стал более свежим. Окно приоткрыто.
– Ау? – кричит старческий голос.
Эта комната немного больше маминой. У разных стен стоят две кровати. Небольшой обеденный стол и два стула. Связанная крючком скатерть. Корзина с вязаньем и мотками красной пряжи.
Юэль отводит взгляд. Ставит коробку на стол. Здоровается с обеими старушками, затем подходит к Вериной кровати:
– Не знаю, помните ли вы меня. Меня зовут Юэль. Я сын Моники, которая здесь раньше жила.
Пожилая женщина с беспокойством смотрит на него:
– Да?
– Я просто хотел узнать кое-что… Как вышло, что вы оказались в коридоре? Вы как будто поджидали маму со спицей.
Вера косится на вторую кровать, откуда ее сестра молча наблюдает за ними.
– Не волнуйтесь, – успокаивает ее Юэль. – Я просто хотел узнать, что произошло.
Вера сжимает губы, которые превращаются в тонкую линию.
Юэль чувствует, как Дагмар у него за спиной качает головой. Но когда он смотрит на нее, то видит, что старушка сидит без движения. Причмокивает таким же беззубым ртом, как и у сына Фредрики.
На стене рядом с кроватью Дагмар висят акварели и рисунки, на них красивая молодая женщина. Создается впечатление, что художник был в нее влюблен. Каждый штрих кисточкой или карандашом кажется чувственным. Юэль подходит ближе. Потрясенный, он понимает, что на картинах изображена Дагмар. Та же женщина, которая сейчас сидит в постели и таращится на него враждебными, слезящимися глазами.
– Какие красивые картины, – говорит Юэль.
На одном из рисунков обнаженная Дагмар, откинувшись назад, сидит в море цветов.
Они нарисованы той же рукой, которая нарисовала цветы на табличке с именами. И Юэль все понимает.
Он снова оборачивается к Вере:
– Хотел бы я, чтобы кто-нибудь любил меня настолько, чтобы так изобразить.
Если Вера и понимает, что Юэль догадался, то не показывает виду.
– Можете не рассказывать, что произошло, – говорит Юэль. – Теперь это уже не важно.
Он берет коробку. Собирается попрощаться, и вдруг Вера открывает рот:
– Дагмар должно было стать лучше.
Юэль не меняется в лице. Ждет в тишине, боится перебить Веру – а вдруг она передумает?
Нижняя губа старушки подрагивает.
– Это была не Дагмар. Это он заставил ее говорить все те вещи.
– Меня он тоже обманул, – признается Юэль.
Вера тяжело вздыхает. Храбро смотрит на него.
– Теперь мы хотя бы от него избавились, – говорит она. – Он же добился того, чего хотел.
Юэлю кажется, будто к спине прикасаются холодные пальцы. Он смотрит на окно. Штора развевается.
Всего лишь ветер.
– О чем это вы? – спрашивает он.
– Он и твою маму обманул, – говорит Вера.
– Как?
– Ей пришлось умереть, чтобы он стал свободным.
– Свободным?
Вера кивает.
Бедная мама.
Она напрасно пожертвовала собой ради него и Нины?
Юэль сглатывает:
– Куда он делся?
– Не знаю, – говорит Вера. – Иногда он здесь, но нас не трогает. И всегда исчезает снова.
Юэль смотрит на нее. Нужно собраться с духом, чтобы задать вопрос:
– Он теперь во мне? Это я?
Но Вера решительно мотает головой:
– Нет. Ты был слишком сильным.
Дагмар причмокивает в постели. Посасывает десну.
Нина.
Он теперь в Нине?
Поэтому она так быстро согласилась с мыслью убить маму?
Нина
Что-то ее разбудило. Дневной свет за опущенными рулонными шторами. Щебет птиц. Но в доме тихо. Нина смотрит на лампу, которая теперь всегда включена в спальне. Убеждается, что лампа не мигает. Садится в постели. Оглядывает стены в поисках жирных пятен.
Нина снова кладет голову на подушку. Закрывает глаза. Пытается вернуться в забытье сна, но страшные картины уже проникли в ее сознание. Моника в коридоре. Кровь. Бледные глаза, смотрящие на лампы на потолке.
Ей никогда от них не избавиться.
Маркус спрашивает, как она себя чувствует, как все было, что на самом деле произошло. У Нины нет ответов. Она отказалась от предложения Элисабет предоставить ей помощь психолога. Какой в этом смысл? Она все равно не может рассказать правду.
На первом этаже звонят в дверь. Нина открывает глаза. Понимает, что ее только что разбудил звонок. Неохотно встает с кровати. Надевает мягкие штаны и спускается по лестнице.
Проходя мимо окна на кухне, видит рядом с домом старый «нисан» Моники. Внезапно ей становится тяжело дышать. Нина раздумывает о том, чтобы подняться и снова лечь в постель. Спрятаться от мира!
Снова звонок. Нина выходит в прихожую и открывает дверь.
Бесцветные глаза Юэля – глаза Моники – изучающе смотрят на нее.
– Что-то случилось? – спрашивает Нина.
– Не знаю. Мы можем поговорить?
В машине на пассажирском сиденье стоит коробка с вещами Моники, и Нина понимает, что он приехал из «Сосен».
Грудь словно сдавливает железным обручем.
– Не возражаешь,