заражен вредоносными программами. Она воспользовалась гостиничной сетью Wi-Fi, а пару раз, вернувшись в свой номер, обнаруживала, что ее устройства взломаны. Был открыт интерфейс командной строки операционной системы (видимо, злоумышленник устанавливал что-то, пока ее не было), а в другой раз сотрудник отеля вставлял жесткий диск обратно в компьютер, предположительно скопировав его содержимое. Неуклюжесть обеих попыток говорит и о намерении ее запугать, и об отсутствии квалификации у исполнителей, нанятых для слежки.
Еще несколько человек, с которыми я разговаривал в Уганде, были уверены, что за ними шпионят, и не использовали незашифрованные мессенджеры и телефонные линии.
Угандийские службы безопасности перенимали худшие практики западных коллег, прибегая к помощи европейских поставщиков программ и оборудования для слежки. Кроме того, службы безопасности искали ориентиры на Востоке, заимствуя стратегии контроля над интернетом из обширной китайской методики.
* * *
Утром 18 февраля 2016 года Самсон Тусииме проснулся рано[751]. До восхода солнца оставался еще час, и вокруг его дома в пригороде Кампалы было тихо. Ночная прохлада медленно уступала место весеннему экваториальному теплу.
Тусииме был молод, красив, предпочитал брить голову и носил аккуратную эспаньолку. Он вырос в Форт-Портале, в 300 километрах к западу от Кампалы, под сенью горы Стэнли на границе с Конго. Туусииме переехал в столицу, чтобы изучать право в Университете Макерере, альма-матер Бесидже, и именно здесь в возрасте 20 лет присоединился к Форуму за демократические перемены (FDC). Окончив школу, Тусииме не пошел в юриспруденцию, а устроился маркетологом в частное охранное предприятие. Через некоторое время он перешел в развивающийся технологический сектор Уганды, став востребованным консультантом стартапов и малого бизнеса. Он привлек тысячи подписчиков в Twitter, где был активным критиком правительства и горячим сторонником Бесидже и FDC[752].
На выборах 2016 года, когда Бесидже в четвертый раз выступил против Мусевени, Тусииме решил стать наблюдателем от FDC. По закону избирательные участки в Уганде обязаны представлять окончательные итоги подсчета голосов – так называемые декларации о результатах[753]. В прежние годы в многочисленных отчетах говорилось, что эти декларации свидетельствуют о чистой победе Бесидже. Но цифры, обнародованные независимой избирательной комиссией, указывали, что Мусевени набрал подозрительно много голосов. Сторонники FDC были полны решимости сделать процесс более прозрачным, разместив наблюдателей на как можно большем количестве избирательных участках по всей стране. Планировалось, что наблюдатели будут фотографировать предварительные итоги и публиковать их в интернете. Это затруднит властям подтасовки.
Несмотря на три неудачные попытки сместить Мусевени, Бесидже по-прежнему пользовался огромной популярностью среди сторонников оппозиции. Его официальное выдвижение кандидатом от FDC буквально парализовало Кампалу[754]. В стране, где политики обычно раздавали избирателям деньги и подарки, чтобы заручиться их поддержкой, поклонники Бесидже сами выходили на улицы, желая подарить ему деньги, скот, еду и мебель.
Тусииме планировал прийти на местный избирательный участок пораньше, чтобы проголосовать за Бесидже, а затем сосредоточиться на работе. Открыв WhatsApp в 5 часов утра, он увидел сообщение: «Не удается подключиться. Пожалуйста, повторите попытку позже». Он попытался открыть Twitter и Facebook – возникла та же проблема. По всей Уганде другие волонтеры FDC сделали то же самое открытие: соцсети, их главный источник информации и способ связи, были заблокированы. «В условиях, когда мы не можем получить данные с мест, государству гораздо проще фальсифицировать результаты, – объяснял Тусииме. – Поскольку интернет отключен, новости были полностью недоступны».
Теоретически угандийские власти должны были получить судебный приказ, чтобы заставить телекоммуникационные компании перевести сайты в режим офлайн. Но, по словам многих людей, знающих ситуацию, такой приказ появился уже постфактум. Полиция просто приходила в офисы компаний и говорила техническим специалистам, что нужно блокировать.
Телефонные линии по-прежнему работали, и вскоре начали поступать новости о вопиющих фальсификациях по всей стране. Сообщалось, что в Нтунгамо, родном городе Мусевени, людям выдавали уже заполненные избирательные бюллетени. Если они возмущались, им говорили: «Мы знаем вашу семью». На одном избирательном участке, по данным журналистки Хелен Эпштейн, полученным от независимых наблюдателей, Мусевени набрал 760 голосов против двух за Бесидже, хотя в округе было зарегистрировано всего 437 избирателей[755].
Некоторые технически подкованные активисты были готовы к возможному отключению или замедлению работы интернета[756] и быстро начали делиться ссылками на VPN-приложения и прокси-серверы, которые позволяли получить доступ к Twitter и Facebook. Это оказалось не так просто, поскольку Google Play, основной источник приложений для Android, также был заблокирован. Активисты рассылали установочные файлы по электронной почте, а ссылки – через SMS, по телефону объясняя друзьям, как подключить VPN. Блокировка соцсетей длилась четыре дня. За это время, по некоторым оценкам[757], программы для VPN скачали полтора миллиона человек. Это указывает на серьезную радикализацию населения, которому ранее не доводилось обходить цензуру. Один онлайн-диссидент назвал опыт уклонения от цензуры чем-то вроде опыта ниндзя. «Это такое ощущение, которое я даже не могу описать. Вы чувствуете себя более сильным, чем могущественное государство. Вы чувствуете, что разорвали цепи, которые держали вас в плену», – сказал он западному репортеру[758]. В телеинтервью Мусевени заявил: те, кто обходит блокировку, чтобы делать публикации в Twitter (где, несмотря ни на что, активно распространялся хэштег #UgandaDecides), могут совершить измену. И посетовал, что интернет-пользователи злоупотребляют своими свободами: «Вы знаете, как они злоупотребляют ими, – они лгут. Если вам нужны права, пользуйтесь ими подобающим образом».
Блокировки помогли сорвать планы оппозиции по повышению прозрачности выборов. Но они не положили конец инакомыслию и даже, вероятно, возмутили многих избирателей. Однако самыми пагубными для многих угандийцев оказались финансовые последствия четырехдневного запрета. День выборов был банковским выходным, и многие жители Уганды пополняли мобильные денежные счета, чтобы совершать платежи. Миллионы угандийцев использовали мобильные счета для оплаты всего необходимого – от коммунальных услуг и школьных сборов до продуктов питания. Когда интернет отключили, мобильные платежи оказались заблокированы. Это на несколько дней лишило многих людей доступа к деньгам и возможности платить за основные услуги[759]. Еще больше пострадали владельцы малого бизнеса, которые работают с минимальной маржой и зависят от мобильных денег при расчетах. «Это все равно что закрыть всю банковскую систему, – сказал тогда один наблюдатель. – Мой водитель голодает, как и женщина, у которой он покупает продукты. Это просто безответственно со стороны властей. Что стало с защитой доходов граждан?[760]»
Несколько дней спустя, когда над Кампалой все еще клубился дым от горящих шин, а в некоторых районах чувствовался запах слезоточивого газа, использованного для разгона недовольных протестующих,