Читать интересную книгу ПАЛАЧИ И КИЛЛЕРЫ. - П. Кочеткова

Последующие годы были для Элизабет Ван-Лью мрачными и безотрадными. Президент Грант назначил ее почтмейстером Ричмонда; на службе ее вынуждены были терпеть, но общество подвергло Ван-Лью остракизму (гонению), не смягчившемуся до самой ее смерти.

Элизабет Ван-Лью не получила ни одного доллара за услуги, оказанные ею армии федералистов; и ей не возместили ни цента тех денег, которые она так щедро израсходовала из собственных средств для дела Соединенных Штатов. Мало того, после ухода президента Гранта со своего поста, она была понижена в должности. Ее сделали мелким чиновником министерства почт, а потом лишили и этого скудного заработка.

Доживая свои последние годы в пищите, она существовала на пенсию, назначенную ей друзьями и родственниками полковника Поля Ривера, которому она когда-то помогла бежать из вражеского плена и предоставила убежище. И за нею преданно ухаживали верные ей стареющие негры, знамя освобождения которых она первая подняла в Ричмонде.

(Роуан Р. Очерки секретной службы М.,1946).

ШПИОНЫ СТРАНЫ ВОСХОДЯЩЕГО СОЛНЦА

С. беспримерным рвением и быстротой навели японцы западный лоск на свою азиатскую цивилизацию; но ни в чем они не проявили столько рвения и способностей подражания, как в организации системы политической полиции и военной секретной службы.

Разведывательные отделы армии и флота образовались задолго до тайной полиции.

В сентябре 1904 года русская охранка арестовала двух японцев, служивших в коммерческих предприятиях Петербурга.

Они много лет проживали в России, и оба оказались офицерами японского флота. Они глубоко вошли в жизнь русского общества, завязали много знакомств и связей в торговых кругах, а через их посредничество вступили в контакт и с личным составом русского флота.

Один из них, чтобы укрепить свое положение решил жениться на русской и даже, приняв православие, добросовестно выполнял все религиозные обряды.

В 1904 году, всего за несколько недель до начала войны между Россией и Японией, агент русской охранки Манасевич-Мануйлов сумел раздобыть экземпляр шифра, которым пользовалось японское посольство в Гааге.

Японские шифры особенно сложны и трудны из-за сложности языка, который большинству европейцев сам кажется каким-то шифром. Благодаря этому шифру русские получили возможность читать всю дипломатическую корреспонденцию враждебной страны в период быстро нараставших осложнений.

Японцы, однако, в конце концов заподозрили неладное и перешли на другой, еще более трудный шифр.

Опытный чиновник иностранного отдела русской политической полиции генерал Гартинг был командирован в Маньчжурию непосредственно для организации контршпионажа во время военных дел. Его щедро снабдили деньгами. И хотя ему удалось изловить нескольких японских шпионов, превосходство японского шпионажа на Дальнем Востоке осталось непоколебимым до конца войны. В области контршпионажа Россия тоже явно отставала.

Агенты охранки шныряли вокруг каждого японского дипломата или чиновника в Европе; но в военной зоне — от Порт-Артура до сибирской границы — хозяйничали разведчики.

Осенью 1904 года русский солдат, переодевшийся китайцем, был обнаружен вблизи японского лагеря и предан суду по обвинению в шпионаже. Он не оправдывался. Военный суд приговорил его к смерти. Но его мужество, достойное поведение и явная преданность родине произвели глубокое впечатление на всех допрашивавших его офицеров. После того, как приговор был приведен в исполнение, японская разведка отправила в ставку русского главнокомандующего генерала Куропаткина полный отчет о процессе.

В нем откровенно восхвалялись мужество и патриотизм солдата-шпиона. Спустя много месяцев царское правительство опубликовало это хвалебный некролог.

Для успешного ведения шпионажа японцы часто нанимались официантами на кораблях, поварами, лакеями, носильщиками, коридорными в гостиницах, поденщиками или домашней прислугой; это помогало им надежнее маскироваться.

Задолго до войны Порт-Артур кишел японскими шпионами, выдававшими себя за китайцев или маньчжур. По утверждению китайцев, каждый десятый или двенадцатый кули был японцем. Китайская прислуга некоторых полков порт-артурского гарнизона — 1-го Томского, 25-го и 26-го Сибирских стрелковых полков — была завербована японцами. Японскими агентами были и носильщики Ляотяшаньской железной дороги. Всего охотнее японцы — в том числе и крупные офицеры — поступали на тяжелую работу по строительству русских укреплений.

Расположение электросиловых станций и главных линий передачи, «скрытое» расположение прожекторов между укрепленными высотами, расположение минных полей, преграждающих доступ в порт, — все это становилось известным японскому командованию через агентов разведки.

В первые месяцы 1904 года русские задержали двух человек в монгольской одежде, которые оказались японскими офицерами… Они пробирались в Маньчжурию, где намеревались повредить важную телеграфную линию, а также взорвать железнодорожное полотно и причинить возможно больший ущерб расположенным поблизости ремонтным мастерским.

Военный суд приговорил обоих шпионов к лишению воинского звания и к смертной казни через повешение; повешение было заменено расстрелом по приказу генерала Куропаткина, который принял во внимание высокие звания осужденных.

В дальнейшем руководители японского шпионажа посылали с опасными поручениями китайцев, и это оказалось выгодным по многим причинам, в первую очередь потому, что китайцы, как коренные местные жители, вызывали меньше подозрений.

Организация японского военного шпионажа носила печать систематичности, характерной для японской политики в течение долгого времени. Вдоль всего фронта были созданы бюро, руководимые офицерами разведки, контролировавшими всю службу на отведенных им участках. Они выплачивали жалованье, получали и отбирали сообщения и подводили для вышестоящих инстанций итог всему тому, что узнавали.

В русском тылу эти бюро располагали своей агентурой, разумеется, китайской, которая вела работу в городах, на железных дорогах и во всех местах сосредоточения армии Куропаткина.

Каждый шпион, со своей стороны, работал еще с двумя-тремя лицами, в обязанности которых входила доставка японцам собранных им сведений. Эта шпионская организация казалась неуклюжей, но на практике она действовала быстрее какой бы то ни было другой из числа созданных в тылу противника. Глубина русского фронта никогда не превышала 60 верст. И шпион, используя трех гонцов, мог получать срочные запросы и отвечать на них в течение трех-четырех суток, почти непрерывно посылая информацию.

Китайцы, доставлявшие эти опасные сведения, были разносчиками или кули из беднейшего слоя городского населения. За доставку сообщения им платили всего пять рублей, и они были весьма довольны этой платой, не сознавая, какому страшному риску они себя подвергают.

Японцы создали и другой вид шпионажа: группы в три-четыре человека, действовавшие из центральной базы. Каждой такой группе давалось вполне определенное задание — разведать какую-нибудь оборонительную позицию или дислокацию армейского корпуса, а также проследить за движением войск на ограниченном участке фронта. О предстоящей внезапной атаке кавалерийского корпуса Мищенко, предпринятой на Инкоу и железнодорожные коммуникации японцев, ставка фельдмаршала Оямы знала за несколько дней до того, как этот план был сообщен частям, которым было поручено его осуществить.

Эти шпионские группы щедро снабжались средствами, ибо каждая такая группа должна была иметь свой особый центр. Для этой цели обычно избиралась какая-нибудь лавчонка, например булочная, посещаемая всякого рода публикой, в том числе солдатами и офицерами, из разговоров которых можно было почерпнуть немало полезного, и где можно было задавать незначительные вопросы, не возбуждая подозрения. Такого рода шпионажем обычно занимался лишь старший агент группы; прочие же агенты исполняли обязанности конторщиков, официантов, а вне лавки попрошайничали или занимались торговлей вразнос.

Русский же конторщик, работавший на генерала Гартинга и ежемесячно расходовавший небольшое состояние, тоже начал добиваться кое-каких результатов. Главное затруднение заключалось в передаче сведений. Пришлось прибегнуть к новым уловкам и хитростям; наиболее остроумная из них состояла в — том, что шифрованное сообщение вплетали в косу китайского гонца.

Венесуэльский авантюрист Рафаэль де Ногалес одно время был агентом японской разведки и за конспирировался в Порт-Артуре вместе со старым китайцем, которого он называл Вау-Лин. У этого шпиона было несколько полых золотых зубов.