хотелось мне вновь уезжать отсюда, так и не получив ответы, но, по всей видимости, это уже входит в привычку.
— Я присутствовал на твоем приговоре и могу сказать: это было нечто! — неожиданно проговорил Колька. — Между стаями долго еще будет ходить тихий шепот ужаса, — хохотнул он.
— Ничего смешного в этом не вижу! — пробурчал старик. — Подобное решение может вызвать недовольство и новые бунты.
— Не вызовут, не переживайте, — успокоила старика.
— Здравствуй, внучка! — поприветствовал меня дед, входя в комнату. — И тебе, мой друг, — обратился он к Михалычу.
— Пойду, найду сына, — бросила вместо приветствия.
Глава 37
Я даже не стала смотреть на родственника, не имея никакого желания. Он казался для меня кем угодно: убийцей, тираном, властным, бесчувственным ублюдком, но ни в коем случае дедом. Этот статус он потерял, когда решил насильно забрать меня в стаю и прилюдно отказался от правнука. Сожалею ли я, что отказалась от единственного родственника? Нет! У меня есть сын, два дорогих (и как бы мне не хотелось признаваться в этом), любимых мужа и иного мне не нужно!
Отыскать кухню было несложно. Дом оказался не таким уж и большим, но зато с множеством странных комнат спрятанных то за занавесью, то в темных углах. Я не видела их, но чувствовала, как веет холодом от той или иной комнаты. Очень уж хотелось заглянуть внутрь, узнать, что так тянет меня туда, но свое любопытство я затолкала как можно дальше, с содроганием вспоминая о случившемся в подсобке.
Поэтому просто шла по коридору пока не уперлась в дверь, откуда доносились причитания женщины и приятный запах еды. Стоило мне только открыть дверь, как причитания стихли, и Нина посмотрела на меня. Она всплеснула руками и, качая недовольно головой, проговорила.
— Дайте ему хотя бы поесть нормально, — прижала она руки к груди. — Дорога вам предстоит долгая, а малышу нужно хорошо питаться.
Я улыбнулась ее заботе о Максимке. Странно было видеть, что кто-то еще, кроме меня, переживает за малыша. Это трогало и вызывало доверие.
— Конечно, — ответила ей, после чего посмотрела на Максимку. Он сидел на высоком стуле, качая ножками, с увлечением рассматривал кухню, не забывая откусывать булку и запивать ее молоком. — Вкусно? — спросила у него, улыбнувшись.
— Да! — ответил он.
— Ну, кто же разговаривает во время еды?! — пожурила его Нина.
Малыш перестал жевать и серьезно посмотрел на женщину. Он словно хотел ответить, но вспомнил что во рту все еще непрожеванная булка, промолчал и только после того, как прожевал, ее ответил:
— Я!
— Маленький сорванец! — качая головой, сказала она, улыбнувшись, но тут же вспомнив, что на кухне находится его мама, испуганно охнула: — Простите, пожалуйста!
— Нина, — позвала я женщину, не знаю, на что я надеялась, но решение пришло как-то само по себе. — Скажите, вы не хотите расставаться с ним, ведь так?
— Это так заметно? — спросила она, теребя передник. — Ваш малыш так похож на моего Саньку, я души в нем не чаяла… Ой, простите, не нужно было их сравнивать! — всплеснула она руками, отворачиваясь к плите.
— Понимаю.
Я понимала ее, как женщина и как мать. Потерять ребенка очень тяжело, но когда он погибает… Даже представить не могу, какое горе ей пришлось пережить. Нина ничего в жизни не видела, кроме него, насколько я успела понять. Потеря единственного ребенка, а потом пары, и теперь влачит жалкое существование, прислуживая вредному старику.
«А ведь мы с ней чем-то похожи. У нас обоих нет никого, и мы души не чаем в Максимке. Так может…»
— Нина, а вы бы не хотели поехать с нами? — спросила у нее, особо ни на что не надеясь. Я понимала, что она может отказаться, ведь мы ей никто, и из-за одной лишь симпатии к ребенку нельзя что-то требовать.
— А можно? — спросила Нина, поворачиваясь и смотря на меня с удивлением.
— Понимаете, в скором времени мне будет очень… трудно справляться со всем одной, — неуверенно начала я. — В чужой стае я не смогу никому доверять, а с вами мы вроде уже не один год знаком…
— Я согласна! — выпалила она, не дав мне договорить. Улыбка осветила ее вечно хмурое лицо, но тут же она вновь стала печальной. — Михалыч…
— Ничего, я возьму его на себя, — сказала, улыбнулась ей. — Ну, тогда я пойду, предупрежу его, а вы собирайтесь. Хорошо?
— Да что мне собираться! — всплеснула она руками, снимая передник.
— Вот и славно. Тогда, Максимка, кушай, и нам пора в дорогу, — сказала, выходя из кухни.
Возможно, я поступила опрометчиво, но ни на секунду об этом не пожалела. Нам с Максимкой нужен человек, которому мы будем доверять, а в стае деда вряд ли найдется такой.
— У нас будет еще один пассажир, — произнесла, входя в комнату и прерывая разговор мужчин. — Михалыч, ты же не против? — спросила, ничуть не сомневаясь, что он поймет о чем я.
— Все же решилась? — задал старик мне вопрос. — Что ж, я рад.
Мы разговаривали с ним на одном языке, понимая друг друга с полуслова, тогда как остальные лишь нахмурились, не понимая нас.
— Ты не скажешь, кто это? — поинтересовался дед, когда ему надоели наши с Михалычем перегляделки.
— Няня для Максимки, — нехотя ответила ему, посчитав, что эта информация не так уж и секретная.
— Зачем? — всерьез удивился он. — Мы можем найти ему замечательную няню в стае.
— Это даже не обсуждается! — сказала, упрямо вскинув подбородок. — Придется тебе пойти еще и на эту уступку, если ты все еще хочешь, чтобы мы присоединились к стае.
— Няня, так няня, — недовольно пробурчал он, поднимаясь. — Где там мой правнук? Нам пора выдвигаться в путь! Прости, Михалыч.
— Ничего, дело житейское, — понимающе кивнул старик.
— Карина?! — позвала меня озадаченно Нина.
Ее голос был немного удивлен и в то же время напуган. Не задумываясь, я поспешила туда, где оставила ее и сына всего пару минут назад. Я не понимала, что могло произойти за столь короткое время, но стоило мне только выскочить в коридор, как причина страха Нины стала для меня ясна.
Посреди коридора стоял мой волчонок и рычал, не желая идти в комнату. Нина стояла, прислонившись к стене, прижимая руки к груди и с испугом смотря на меня.
— Все было нормально, но вдруг… И вот, — она посмотрела на Максимку, который увидев меня, перестал рычать.
— Ну, что тебя напугало, малыш? — спросила, подходя к нему. — Ты же знаешь, что нам пора?
На что волчонок прижал к голове ушки и, заскулив, стал пятиться. Причину