– Стирать не собираешься? – В дверях стояла бесшумно вошедшая Ольга.
– Я не стираю! – гордо ответил Артём.
– Принципиальная позиция?
– Если я, вдобавок ко всем прочим достоинствам, буду ещё и стирать, Вселенная не выдержит такого совершенства! – доверительно понизив голос, сообщил Артём. – Мирозданию придётся убивать котёнка за каждый постиранный мной носок, чтобы восстановить равновесие. Маленького, мягкого, пушистого котёнка с трогательными зелёными глазками! Разве тебе не жалко маленьких пушистых котят?
– Очень жалко, – засмеялась Ольга. – Поможешь?
Она достала из кармана перевязочный пакет:
– Надо повязку сменить, а одной рукой неудобно… Надеюсь, такой поступок не отразится на поголовье котят во Вселенной?
– Придётся для равновесия совершить что-нибудь неожиданно аморальное… – озабоченным тоном ответил Артём. – Не знаю, что это будет, но я придумаю! Давай сюда руку.
Ольга уселась верхом на стул и положила вытянутую руку Артёму на плечо. Наклонившись над повязкой, он оказался лицом прямо над вырезом блузки и, разматывая бинт, изо всех сил боролся с косоглазием. От Ольги пахло здоровым, чистым женским телом и слегка – всё той же полынью и миндалем. Когда Артём размотал повязку, этот запах заметно усилился, вызывая легкое головокружение. Удивительно, но под бинтами оказался лишь тонкий шрам, почти царапина. Артём попытался вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как её ранило осколком боруховой гранаты, – но не смог – кровь стремительно отлила от головы к совершенно иной части тела.
– Кажется… перевязка тут не нужна… – хрипло сказал он.
– И правда… – Ольга чуть подалась вперёд, и взгляд Артёма неудержимо скатился в декольте. – Всё зажило! Но это же не помешает нам совершить что-нибудь неожиданно аморальное? Для равновесия?
Раненая рука переместилась с плеча на шею, потянув его губы к её губам, а вторая рука поспешила убедиться, что кровь прилила именно туда, куда нужно.
Они совершили «нечто аморальное» – и не один раз, и не два. Артём сам не ожидал от себя такой прыти, но он просто не мог оторваться от её тела. Ольга была само совершенство. Потом, когда они уже просто лежали, обнявшись, он слушал её легкое дыхание и думал, что это лучшее, что случилось с ним за очень долгое время, а может быть, и за всю жизнь. И что он будет идиотом, если упустит эту женщину. И тут же принёс себе торжественную клятву, что не будет этим идиотом, а будет вовсе наоборот.
– Я в душ! – шепнула Ольга, поднимаясь.
– Воды нет, вся вылилась…
– В моём есть ещё, я быстро! – И, подхватив с пола одежду, она исчезла за дверью.
Проснулся Артём от шума воды. Вода шумела в душе, в комнате горел свет, а в дверь кто-то стучал. Подушка рядом была пуста, и он принялся разыскивать, куда делись его трусы.
– Открывай, писатель! – Из-за двери донёсся голос Боруха. Интонации не обещали хороших новостей.
Натянув трусы и майку, Артём, пошатываясь спросонья, отправился к двери и обнаружил, что она заперта на врезной замок.
– Да ты там жив вообще?
Артём ещё не решил, какого ответа требует этот вопрос, как дверь с треском распахнулась от удара ногой в область замка и, раскинув веером щепки, с размаху грянула в стену.
– Стой-стой! – обалдело сказал Артём прямо в ствол винтовки. – У меня всё нормально!
– Да что ты говоришь? – ехидно сказал Борух. – Таки нормально у него, поглядите на этого поца! Воду закрой!
Артём открыл дверь в ванную – из крана хлестала вода. Он вспомнил, что не закрыл кран, когда бак опустел, – а теперь, видимо, насосы снова работали. Глянув мельком в зеркало, он увидел обалделую встрёпанную физиономию с шальными глазами, припухшими губами и парой засосов на шее. На спине, кажется, были царапины от ногтей, но в маленьком зеркале их было толком не разглядеть. Он пожал плечами и подмигнул своему отражению: «А мы ещё кое на что годимся, да?»
Борух скептически посмотрел на него и, покачав головой, сказал:
– Ты выглядишь как драный мартовский кот, сожравший ведро сметаны.
– Завидуешь! – Артём не мог сдержать улыбку, в которую самопроизвольно растягивалось его лицо. – И таки есть чему!
– И чему же? Тому, что наша рыжая барышня, трахнув тебя, спёрла ключ от сейфа, вытащила ящик и смылась с ним? У тебя ведь был второй ключ? Мой на месте. Ей просто был нужен ключ, Артём!
– Знаешь, я жалею только, что у меня нет ещё большой-большой связки нужных ей ключей…
– Чёрт, я ж предупреждал тебя…
– Ты говорил не поворачиваться к ней спиной – я и не поворачивался, честное слово! А вот она…
– Избавь меня от этих подробностей! – сказал Борух с досадой. – Что ты лыбишься как идиот!
– Как счастливый идиот, Боря. Счастливый! И знаешь, что я тебе скажу? Готов спорить, что мы с ней ещё увидимся!
Глава 18
К ночи деятельность в бывшем вокзале стала постепенно затухать. Угомонились рычащие танки и тарахтящие дизельными моторами грузовики – выстроенные в колонну, которая была нацелена головной машиной прямо в забор. Теперь мехводы ужинали, сидя вдоль стола в импровизированной казарме. От них шёл крепкий запах соляры, пота и табака. Солдаты, натаскавшись ящиков и обустроив периметр, уже дрыхли, оглашая помещение заливистым храпом и благоухая сохнущими на обуви портянками. Профессор периодически выглядывал со своей верхотуры и зачем-то внимательно рассматривал вращающийся в центре зала огромный диск – к его ноющему однотональному гулу Олег уже притерпелся и перестал замечать, хотя с утра казалось, что от него вибрируют даже зубы во рту. Один раз проф сошёл поужинать, но вид при этом имел столь отрешённый, что беспокоить его вопросами священник постеснялся. Полковник Карасов сидел в одиночестве за маленьким столиком в углу и при свете керосиновой лампы читал какие-то бумаги. Гилаев с Кирпичом дремали рядом на застеленных одеялами раскладушках. Офицеры сгрудились на перроне перед входом и молча курили, пристально глядя на незнакомые созвездия. Олег буквально физически чувствовал исходящее от военных ощущение неуюта и тревоги. Сам он на их фоне ощущал себя практически аборигеном – во всяком случае, портал его пугал, пожалуй, больше, чем чужие звёзды. Звёзды, во всяком случае, были творением Божьим, в коем точно нет зла. Про портал сказать такое при всем желании не получалось. Уже одно то, что через него туда-сюда шастал непонятный серый человек, вызывало желание как-то удалить это сооружение из картины мира. Он вызывал у Олега не то чтобы страх, а какую-то оторопь, хотя сформулировать, чем он так неприятен, священник бы, пожалуй, затруднился. Просто некие эманации, как будто бы исходящие от его организма, делали невозможным нахождение в одном объёме пространства. Нельзя сказать, что Олег вообще признавал существование «эманаций», зато ловил себя на том, что невольно принюхивается, не пахнет ли серой… Впрочем, серый человек как раз внимания на священника не обращал – выходил из портала, легкой походкой заходил в здание вокзала, тихим голосом отдавал несколько распоряжений Карасову и так же непринуждённо отправлялся обратно. Олег заметил, что, кроме как с полковником, «серый» ни с кем не разговаривал, а остальные старались в его сторону даже не смотреть и непроизвольно отодвигались, если тот проходил рядом. За всё время никто к нему не обратился по имени или званию, и «серый» оставался анонимным воплощением некоей силы с правом окончательного решения. К вечеру он канул в портал и больше оттуда не выныривал, отчего испытывали облегчение, кажется, все.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});