Читать интересную книгу Бремя империи - Александр Афанасьев

– Основных – два. И тот и другой.

– Прекрасно.

– Я хочу принять участие в операции.

Иван Иванович взглянул мне в глаза, покачал головой.

– Не стоит. Вам и так хватило на сегодня. Лучше вам либо домой, либо в больницу.

– Пока не раздавлю этих тварей, не успокоюсь. Из-за них она…

Из-за них ли? Может, из-за меня?

– Как знаете.

– А насчет сил…. Насколько я помню, сигнал тревоги, разработанный к предыдущей операции, еще действует?

– Должно быть…

– Вот и необходимые силы. А мне надо заехать домой и кое-что взять.

Правильно ли я поступил тогда? Не знаю. Если рассуждать о правильности поступков – тут надо начинать с того самого первого дня, когда мне предложили убивать людей, а я согласился. Хорошо ли убивать людей? А если эти люди тоже убивают людей? А если эти люди не остановятся, пока их кто-то не остановит, например – ты. Лично ты, не перекладывая на других, своими собственными руками.

Знаете… Можете смеяться, но я против смертной казни. Против войны. Против убийства вообще. Потому что когда ты убиваешь человека, что-то умирает внутри тебя самого. Я это знаю. Не понаслышке…

Средиземное море

Десантный корабль «Адмирал Колчак»

Ночь на 30 июня 1992 года

На большом десантном корабле жизнь достаточно однообразна. Если не начинаются боевые действия, конечно. Подъем – во флоте это семь часов утра по местному времени. Зарядка, завтрак. Потом подготовка посерьезнее – физическая. За неимением возможности бегать – по палубе десантного корабля, с которого ведутся полеты, не побегаешь, поэтому больше налегали на тяжелую атлетику и отработку приемов рукопашного боя. Потом теоретическая подготовка и обед. А после обеда – так называемая боевая подготовка. Это либо стрельба, либо плавание, либо отработка типовых задач. Например, если типовая задача – эвакуация пилота сбитого над морем самолета, то зависает вертолет, спускается трос – и вот ты таскаешь манекен туда-сюда. Ты его в вертолет затащил – а сверху его в воду бросили, и опять снова-здорово. Личное время после ужина, потом сон – в койку, как в пропасть, проваливаешься. А если боевые операции ведутся – иногда вообще поспать по часу в день удается. В учебках на факультете разведки во время выпускного экзамена так и учат – экзамен длится семь дней, и за это время курсанту на сон выделяется семь часов. Вот так – хоть стой, хоть падай. Хоть отчисляйся – никто и слова не скажет, не можешь – так не можешь. Впрочем, у сухопутных разведчиков есть экзамены и похуже – там не только спать не дают, но еще и не кормят во время полевых занятий. В поле как хочешь – так и питайся. Хоть мышей лови, хоть траву ешь – твое дело, личное.

Сирена резанула по ушам, когда часовая стрелка перешла цифру «единица» и двинулась к цифре «два». Учебная тревога – они объявляются именно в такое поганое время, когда организм не успел за счет сна снять усталость. Чаще всего учебные тревоги заканчиваются построением на палубе по секундомеру, после чего объявляется благодарность по службе и проклинающие все и вся моряки идут досматривать свои сны. Точно так же должно было быть сегодня – но когда невыспавшиеся моряки высыпали на палубу, они увидели, как корабельные техники выстраивают на палубе в ряд черные транспортно-боевые вертолеты, лихорадочно дозаправляют их, причем все одновременно[133], и подвешивают вооружение. И вот тогда-то они поняли, что тревога – отнюдь не учебная…

Тягачи-электрокары выкатывали на палубу плоские зеленые ящики.

– Получить дополнительное вооружение и боекомплект!

А вот это уже совсем скверно.

Еще со времен замирения в армии был введен порядок – личное оружие солдата должно быть не дальше, чем он может до него дотянуться. Обедаешь – оружие с собой, спишь – оружие у кровати, идешь в сортир – оружие рядом. Но помимо оружия существовали дополнительные приспособления к нему, и вот они-то выдавались перед операцией, в зависимости от того, какая операция намечалась.

И вот сейчас-то, получая по четыре боекомплекта (для автомата это шестнадцать снаряженных магазинов), навешивая на свои автоматы подствольные гранатометы, стрелковые модули двенадцатого калибра[134], проверяя батарейки в термовизорах, все понимали, что на сей раз – точно не учения. Такое снаряжение могло быть выдано, если ожидается длительный и жестокий бой в городских условиях.

На самом краю штабс-капитан по адмиралтейству Изварин беседовал с руководителем летных операций на сегодняшний день (день только начался) капитаном третьего ранга Соколовским.

– Значит, поднимаемся двумя волнами – дело срочное, а пока сможем только четыре дежурных вертолета поднять. Вооружение у них какое?

– Легкое[135]. Только на этих, на остальных придется менять.

– Не надо, это время займет. Проследи только, чтобы на ПТУР были термобарические головки[136], и сразу поднимай вторую волну. И свяжись с базой, пусть поднимают заправщики. Один и пусть один в готовности еще будет. Черт его знает, как обернется.

– А что вообще-то случилось? Почему посреди ночи подняли?

– Если бы я знал. Через десять минут вылетаем. На предельно низкой высоте, без огней – как при прорыве линии фронта. Не подведи! – Капитан хлопнул коллегу по спине, побежал обратно к строящимся на палубе морякам

– Командиры экипажей, ко мне!

Восемь командиров экипажей подбежали к командиру спецроты, образовав кольцо.

– Значит, вводная такая. Только что установлено местонахождение особо опасных террористов, численность и вооружение неизвестны. У нас – два адреса, оба в мусульманских кварталах, а вы знаете, что это такое. В обоих случаях – «кротовые норы», а это еще хуже. Поэтому – готовиться надо к большому дерьму. Сейчас – доводите задачу до личного состава, проверяете экипировку. У каждого – по меньшей мере две осколочные гранаты, две вспышки и две со слезоточивым газом. Также у каждой группы – обязательно взрывчатка для подрыва тоннелей, скорее всего по-хорошему не выйдут, придется выкуривать. На рожон не лезть. До города идем вместе, дальше делимся. Первой группой командую я, второй – старший лейтенант Халеми. Наведение – с земли по рации, на стандартной волне, там сейчас спокойно. Позывные команд наведения – Земля-один и Земля-два. Поступаете в распоряжение команд наведения, но действуете, оценивая обстановку самостоятельно. Вопросы?

Слова «старший лейтенант Халеми» были произнесены с иронией – потому что повысили в звании его отдельным приказом, непонятно за что и тайно. На флоте тайны недолюбливали.

– Никак нет, – ответил за всех Халеми.

– Тогда последняя проверка. Позывные: мои – Ястреб-ноль, первый экипаж – Ястреб-один и так далее. До личного состава доводите только общие данные об операции. Через пять минут взлетаем. Все!

Пять минут пролетели незаметно – и вот уже четыре вертолета оторвались от освещенной мощными прожекторами палубы корабля и в едином строю журавлиным клином пошли в сторону города.

Бейрут, район Ашрафех

Улица эль-Салам

Ночь на 30 июня 1992 года

По дороге заехали домой – верней, не домой, а в ту квартиру, которую я снимал и которая сейчас считалась для меня домом. Там в устроенном мной в туалете тайнике лежало оружие, то самое, которое мне выдали в самом начале – штурмовая винтовка «штайр» и снайперская винтовка «маузер». С «штайром» я был знаком плохо, настрел – всего лишь пара магазинов в учебке несколько лет назад, в рамках ознакомления с оружием иностранных государств. С «маузером» лучше, это почти стандарт для снайперов. Идти в бой с таким оружием – а бой обещал быть жестоким – было опасно, но другого оружия взять было неоткуда и некогда.

У моего дома мы разделились – одна из групп направилась к тому месту, которое британец указал как местоположение норы Атты, а мы – всего четверо: я, Кузнецов, сам Сноу и один из агентов – направились в район Ашрафех. Именно там, по словам Сноу, находилось логово Пророка – человека, ради которого затевалась вся эта облава.

Британца посадили за руль, я уселся сразу за ним на заднее сиденье. Расчет был на то, что если по дороге машину остановят и о чем-то спросят, то англичанин ответит – он здесь все знает и его тут видели не раз именно те, кто и может остановить машину. Кроме того, если кто-то хочет остановить машину огнем – по какому месту в первую очередь будут стрелять? Правильно, по водительскому. Понимал это и Сноу, судя по виду, он все понимал – однако не дергался, по крайней мере, пока.

На эль-Салам сворачивали с улицы Рашида Давлати, есть такая улица в Бейруте. Названа в честь человека, который в свое время сдал город без боя подошедшей к нему русской армии, чтобы не допустить его разрушения. В свое время велись дискуссии – стоит ли называть город его именем и как расценивать этот поступок: как трусость или как благоразумие? Сочли все-таки, что это было благоразумие – город все равно было не отстоять, да и за кого бороться? За подыхающую Османскую империю, когда ее столица – Константинополь – уже была взята нашими войсками? Или ждать британцев с их флотом? Вот и назвали…