Григория не откликнулась на насмешку молдаванина, а Жан тем временем взял первый листок. При этом он нечаянно коснулся ее теплых пальцев. Больше всего ему захотелось их сжать, но он подавил это желание, разрешив себе лишь посмотреть ей в лицо. С мгновение она удерживала его взгляд, а после опустила голову.
— Становится все интереснее! Я люблю учиться, — продолжал Малески, поудобнее устраиваясь на угловой скамье. — Не будете ли так добры прочитать вслух, мсье Шастель? Про серебро можете опустить.
Уже с первой же прочтенной фразы Жан усомнился, будет ли польза от того, что выписала из книг монастыря Сен-Грегуар аббатиса.
— Тару способен творить не только зло, но и добро, — скептически прочел он. — Его можно узнать по волосам на ладонях, по сросшимся бровям, по сильному запаху и ненасытной алчности к женщинам и сырому мясу.
— Последнее верно во всех случаях, — заметил Малески, уже ухмыляясь до ушей.
— Тару стареет медленнее обычного человека и может прожить более ста лет, внешне оставаясь тридцатилетним. Зубы у него никогда не выпадают и белы как снег, он никогда не ступает на освященную землю…
— И как же он тогда оказался в часовне? — тут же вмешался Малески. — По всей видимости, кое-какие сказки сюда все же закрались.
— Луп-гару ненавидит ведьм и колдунов и борется с ними повсюду, где только может найти, так как боится их козней, хотя и сам владеет чарами, — читал Жан, и его сомнения росли от строчки к строчке. — Взглядом он подчиняет своей воле даже самых благочестивых, а его голос толкает кротких на разбой и заманивает девиц до свадьбы в постель, где тару лишает их девственности. Его вой вселяет страх в каждого, его зубы наносят раны, которые уже не исцеляются, когти у него тверды как кованое железо и прорезают мрамор и камни как воск. — Он опустил листок. — Вы хотите нас напугать, аббатиса? Если верить автору этих ненадежных откровений, нам понадобится все воинство небесное, чтобы выстоять против оборотня.
— Там еще есть что-нибудь? — поинтересовался Малески, набивая трубку. — Я люблю слушать сказки.
— Вам это понравится, — отозвался Жан, скользнув глазами по следующим строчкам. — Жертва луп-гару вынуждена оставаться при нем призраком и служить ему до самой его смерти. Господи Боже… — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Предположительно, полная луна их защищает, когда они купаются в ее свете: в такую ночь любой клинок со звоном отскочит от их шкуры.
Он прервал чтение, поскольку Малески расхохотался. Молдаванин сгибался от смеха, из осторожности положив трубку на стол, чтобы она не упала. — Хватит, мсье Шастель, хватит, — задыхаясь, попросил он и провел рукой по коротким седым волосам. — Я живот сейчас надорву!
Григория гневно на нее уставилась.
— Мсье Малески, вы не выказываете уважения к моим стараниям спасти жизнь вам и мсье Шастелю.
— Я отдаю должное вашим стараниям, достопочтенная аббатиса. — Он стер со щек слезы. — Вы были правы в своем предположении: я обладаю некоторыми познаниями. Кое-что из того, что зачитал нам мсье Шастель, возможно, правда, но я, во всяком случае, ни о чем таком не знаю. Возможно, существуют и другие способы прикончить оборотня, но, чтобы уничтожать тварей, я предпочитаю серебро, будь то нож или пули. — Встав и подойдя к очагу, Малески поднял шпицами тлеющий уголек и раскурил трубку. — Оба делают свое дело.
— Выходит, вы о них знаете? — Григория смотрела на него во все глаза. — Значит, вы приехали в Жеводан по поручению святого престола?
— Нет, достопочтенная аббатиса. Я езжу по собственному почину, — ответил он, пыхтя трубкой. — На крестовый поход против них, говоря вашими словами, меня подвигли личные причины. С Ватиканом я уж точно ничего общего не имею. В Молдавии Аллах мне был ближе христианского бога.
Грохнул ставень. Ветер сорвал его с петель и теперь бил им в стекло.
— Метель усиливается. — Жан пошел к двери.
— Где ваши сыновья, мсье? — осведомилась Григория. — Неужели они в эту погоду ищут по лесу бестию? Они убили тварь в часовне?
— Антуан и Пьер… Они в небольшой хижине неподалеку отсюда. Не стоит беспокоиться, — непринужденно увернулся лесник и вышел на улицу.
Малески и аббатиса увидели его из окна, увидели, как сильный ветер рвет его одежду и седые волосы, пока он пытался усмирить расходившийся ставень.
— Сегодня ночью вам в монастырь Сен-Грегуар уже не попасть. — Малески наблюдал за снежинками, которые летели почти параллельно земле, пока лесник не закрыл окно снаружи. — Придется вам переночевать здесь. — Он постучал себя в грудь чубуком трубки. — И вообще, в часовне был я, достопочтенная аббатиса. Бестия застала меня за молитвой. Мне пришлось защищаться, и я благодарю высшие силы, что позволили мне принести мушкет в дом Божий, а не оставить его прислоненным к стене у двери.
Вернувшийся Жан подтвердил предположения Матески относительно непогоды и предложил ему комнатенку своих сыновей.
— Вы, аббатиса, останетесь здесь спать перед очагом, а я составлю компанию мсье Малески. Вам никто не помешает.
Кивнув в знак согласия, Малески выбил трубку.
— Ночь выдалась тяжелая, и я откланяюсь. Покойтесь с миром, но не умирайте.
Подмигнув, он исчез за дверью в каморку Пьера и Антуана.
Жан втайне надеялся на то, что молдаванин покинет комнату первым. Подложив дров в очаг, он рассеянно смотрел, как пламя танцует по поленьям, как они вспыхивают и трещат.
— Вам известно что-нибудь о противоядии? — неожиданно решил он испытать Григорию. — Можно избавить человека от проклятия луп-гару, не убивая несчастного? Предположим, нам удастся поймать его живым, не было бы на ваш взгляд великой победой над бестией, если бы мы спасли его и его душу?
Григория долго молчала.
— В архивах монастыря я нашла запись, в которой говорится о микстуре, дарующей обратное превращение. Предположительно, дарующей. — Она внимательно посмотрела на него. — Но это… нехристианское снадобье. Это черная магия, а потому ее нельзя применять. Ваше желание спасти несчастного, одержимого злом, делает вам честь, но… он безвозвратно потерян. Мне бы хотелось быть рядом, когда вы его найдете, помолиться, чтобы спасти его душу и не оставлять ее во власти зла. — Ее взгляд стал пронизывающим. — Обещайте, что пошлете за мной, прежде чем о вашем успехе узнает кто-то еще!
Жан расслабился. Она сказала правду! Взяв ее за руку, он торжественно ее сжал.
— Это клятва, которую я охотно принесу.
Некоторое время они сидели, не разжимая рук. Отблески пламени придавали ее лицу неодолимую привлекательность. Жану чудилось, что его тело захватывает некая сила, превозмогающая разум и приказывающая ему податься вперед и поцеловать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});