Читать интересную книгу Последний автобус домой - Лия Флеминг

Невилл вознамерился отправить Розе самый лучший букет, какой он только сможет себе позволить, а это значит, ему предстояло наведаться к тем флористам, которые украшали на свадьбу собор Святого Уилфреда. Цветочный салончик притаился в брусчатом переулке неподалеку от Хай-стрит, но, зайдя в него, ты словно попадал в пещеру Аладдина: цветы, листва, вазы – все для составления самых немыслимых композиций. Нежно благоухали лилии. Невилл застыл. Его чувства – сразу и все! – до крайности обострились.

– Могу ли я чем-то помочь? – спросил его молодой человек в джинсах и нарядной рубашке.

– Я бы хотел что-то веселое, это для больного, очень особого для меня человека. Что-то в духе того, что ваша жена приготовила на свадьбу Гормана и Сантини. Это букет для Розы.

– О, я читал в газете… Ужасно. – Мужчина неожиданно улыбнулся: – Но благодарить вы должны меня. Найджел Норрис, к вашим услугам!

– Так это вы всё украсили тогда? – И Невилл разглядел сертификат в рамочке о награждении золотой медалью в Челси. – Ах, да, мне говорили, но я подумал…

– Знаю, знаю, все так думают. Но цветы – это моя страсть, еще с детства. Просто люблю сочный чистый цвет.

– Понимаю. – Невилл оценивающе взглянул на стоящего перед ним человека. Ну да, все признаки налицо: броская одежда, аромат дорогого лосьона после бритья и, да, вот эти, словно невзначай брошенные фразы. Но теперь он будет очень осторожен. – Невилл Уинстэнли. – Он протянул руку. – Лавка «Здоровье и травы», чуть дальше по улице. Как бизнес? Успешно?

– Пока только разворачиваюсь, но после свадьбы дела пошли пошустрее, спасибо вам. Я ведь открылся всего несколько месяцев назад, но миссис Берторелли оказалась так добра… Я надеюсь еще заработать уроками: меня приглашают вести занятия по флористике в вечерней школе зимой.

Он что, пытается его зацепить? Невилл улыбнулся и оглядел товар.

– Немного этих… И вот этих… И еще вот эти мохнатые георгины. Хочу, чтобы получилось что-то театральное. Роза ведь танцовщица, хотя теперь один бог ведает…. – вздохнул он.

– У меня был друг… В вооруженных силах. Он упал с грузовика и сломал спину. Его парализовало от шеи и до самого низу. Давайте заверну вот в эту бронзовую бумагу. Как лучше, сейчас все приготовить или попозже?

Это приглашение? Невилл вдруг почувствовал знакомый трепет в паху. Неужели можно начать все сызнова? Да черт побери, если несчастный случай с Розой и научил его чему-то, то в первую очередь – что жизнь стоит того, чтобы жить!

* * *

Роза старалась слушать радио – оно должно бы хоть немного отвлекать от жалобных мыслей. Но сегодня оказался один из тяжелых дней, когда как она ни старалась, но продолжала ощущать себя никчемным куском мяса. В такие дни она желала только одного: чтобы она так никогда и не очнулась после того несчастного случая. Ну как можно быть вчера обычным человеком, а завтра – увечным калекой?

Боролась с такими мыслями здесь не она одна. Тим из соседней палаты неудачно нырнул в бассейн и сломал себе шею. Гарри попал в автокатастрофу. У Барбары осложнения от врожденной спинномозговой грыжи. Все они видели и другие дни. А теперь просто ее черед жалеть себя.

Марти приходил и рассказывал, как они с отцом строят новый дом, специально оборудованный для передвижения в инвалидном кресле. Приносил план дома, всё показывал ей, но ей хотелось закричать на него. Она хочет быть нормальной, а не на всю жизнь прикованной к инвалидному креслу! А ее карьера? А весь этот уход, туалет? Разве сможет она позволить ему ухаживать за собой?

Джой наконец навестила ее и долго рыдала в ее объятиях. Бедняга Джой, совершенно разбита чувством вины, раскаянием, занимается самобичеванием. Визит оказался таким эмоционально насыщенным, что после ее ухода Роза осталась без сил.

Заглянул Невилл, приволок букетище размером с добрый куст, все шутил и пытался ее развеселить. А в глазах его поблескивал такой огонек, что означать это могло лишь одно: он снова почуял партнера. Ну что ж, удачи ему… А она, будет ли она когда-нибудь снова лежать в объятиях Марти? От отчаяния она разрыдалась.

Вчера в палату прикатили тумбочку с телевизором, там показывали какое-то унылое варьете, танцевали отвратительно – руки как плети, музыку не чувствуют, скукота – и в голове ее снова всколыхнулось отчаяние. Да она бы куда лучше их научила! Да, пусть даже она и не сможет больше танцевать, но преподавать-то хореографические премудрости ей никто не запретит! Лемоди Липтрот, ее старая учительница танцев, тоже однажды навестила ее и спросила, чем она может помочь ей. Все хотели помочь, но сейчас ей не нужна ничья помощь. Помощь потребуется позже, когда подтвердится опасение, что она действительно беспомощная калека, и это уже навсегда. А пока что еще есть надежда. День за днем, бесконечный день за бесконечным днем, лежала она в своем недвижимом теле и училась терпению, желая, чтобы что-то наконец произошло, но ничего не происходило. Травма была сильнее.

От этой постоянной борьбы между настроениями и отчаянием голова порой раскалывалась и словно гудела. Точнее, гудело все тело. И вдруг она поняла, что гудение переместилось из ее левой ступни в щиколотку.

На секунду она заподозрила, что все придумала, что это ей кажется. Но нет, там, внизу, происходило что-то странное… Покалывание, почесывание? Она не знала, что это такое, но нажала на кнопку срочного вызова и позвала на помощь, просто на всякий случай…

Часть IV

Матери и дочери

Глава двадцать шестая

Декабрь 1968-го

– Джой звонит! – прокричала бабуля. – Я ей сказала, что ты снова вцепилась в книжку! Ты заставила книгами уже все мои буфеты!

Оторвашись от того, чем она занималась – вырезала газетные заметки, – Конни настроилась выслушивать привычные новости об очередных успехах и планах Джой. Она приложила трубку к уху, обозначила свое появление чем-то вроде приветствия и дала слово Джой – та тут же затараторила без передышки.

– Во вторник мы открываем новый магазин… Перед Рождеством думаем устроить распродажу. Ты должна приехать на ланч! Сыр и вино. Все знакомые будут!

– Постараюсь. Но у меня стажировка, я должна подготовить горы отчетов.

Звонок Джой пришелся на один из дней, когда она еще не успела отойти от потрясения: она нашла пожилого мужчину мертвым, его никто не навещал, он просто насмерть замерз у себя гостиной. Так что никакого настроения для рождественского веселья у нее не было.

– Если уж Роза постарается, то и ты сможешь. Иначе все подумают, что ты удалилась в ссылку. Все будет устроено замечательно! А ты просто приди. И отказа я не приму. Заметь, предупреждаю я тебя более чем заранее!

– Хорошо, Джой. Только давай договоримся: никакого сводничества больше. Я счастлива, у меня все хорошо.

– А разве я когда-нибудь вмешивалась?! У меня и на себя-то времени не хватает! В общем, не забудь: в шесть тридцать. И оденься повеселее. И не вздумай отказаться в последний момент. Знаю я твои повадки!

Конни улыбнулась. Джой действительно из лучших побуждений старалась подыскать ей пару, но эта новая работа выматывала до предела. После своего развода Джой словно обрела новую жизнь, и Конни должна ее в том поддержать. Конечно, она постарается. А увидеть Розу – это всегда точно глоток живительного напитка.

Она села и снова погрузилась в конспекты и вырезки. Такой уж ритуал она себе завела: в конце каждого месяца собирать все новости, снимки, открытки, а потом складывать их в альбом – за весь год.

Вот фото – она на ступенях здания Паркинсона в Университете Лидса: выпускной вечер, она в магистерской шапочке и мантии, выглядит очень торжественно, рядом стоит преисполненная за нее гордости Эсма. Ну да, куда, как не в Лидс, она могла поехать учиться? Где же еще для нее была вероятность встретиться с маленькой дочкой! Глупо, конечно, вот так постоянно мечтать о встрече, но она ничего не могла с этим поделать, это желание никогда не оставляло ее, как и чувство вины, но три года пролетели почти незаметно, и вот теперь она проходит стажировку в пригороде Болтона на должность социального работника.

Высший балл за магистерскую диссертацию – совсем неплохо, если учесть, сколько времени она проводила на студенческих демонстрациях и акциях протеста. Год выдался кошмарным: убийство Мартина Лютера Кинга, потом Бобби Кеннеди, потом дикое предательство Чехословакии и жуткая «Пражская весна» с русскими войсками. Она вырезала и бережно хранила все заголовки – из уважения к этим событиям, а заодно вырезала и заметки о своей семье в местной газете: вот Роза родила чудесную малышку Амбер Валентину, а вот Артур Уолш стал самым юным футболистом Гримблтона за всю историю детского клуба.

То, что она увидела вокруг себя, когда начала практику в качестве социального работника, глубоко ее ранило: разрушенные дома, насилие, побои, невообразимая детская безнадзорность. Это был совсем другой мир, не имеющий ничего общего с ее уютным мирком в бабулином домике в Саттер-Фолде; это темная сторона 1960-х, и все-таки именно это она выбрала себе профессией, чтобы как-то уравновесить предательство, которое совершила сама.