Читать интересную книгу Шестьдесят рассказов - Дино Буццати

К главарю шайки торжественно приблизился араб и, низко склонившись, протянул узенький бланк. За ним подошел второй, третий. Это были поздравления глав правительств руководителю археологической экспедиции. Это была всемирная слава.

Под портиком стоял плохо одетый человек, держа в правой руке кончик веревки. Другой конец веревки был пропущен через большую круглую дыру в лежавшую на тротуаре коробку из-под обуви. Словно боясь, что кто-то сможет открыть коробку изнутри, ее владелец положил сверху камень весом килограмма в четыре.

— Ну, не упрямься, Пиролино, — говорил человек, обращаясь к коробке и делая вид, будто слегка дергает веревку. — Не бойся, покажись добрым господам. Что поделаешь! — И человек обернулся к нескольким зевакам, как бы прося у них прощения. — Сегодня он не в духе. Обиделся, видно. А ведь только вчера он даже сальто-мортале сделал. — Затем снова обратился к коробке: — Вылезай же, Пиролино! Не заставляй любезных зрителей так долго ждать. А вот и две барышни подошли. Неужели ты, Пиролино, не хочешь посмотреть, какие они красивые?! — Тут человек подпрыгнул. — Видели, господа, видели? Он на мгновение высунул мордочку! А вы, барышни, ничего не заметили?

— Сама не знаю, — засмеялась одна из девушек. — Я как-то не успела разглядеть.

— Хватит, Нене, пошли, — сказала подруга, незаметно толкнув ее локтем. — Нечего терять попусту время!

— Почему же попусту? — возразила Нене. — По-твоему, Минни, он не покажется?

— Кто?

— Зверек.

Минни залилась громким смехом.

— Нет, ты просто неподражаема, Нене! Неужели ты еще не догадалась, что в коробке ничего нет? Ведь он же шарлатан! А этот фокус ему нужен, чтобы привлечь внимание прохожих. Потом в удобный момент он вытащит из кармана лотерейные билеты и начнет предлагать их всем.

Так, весело болтая, девушки дошли до картинной галереи. Решили зайти. В тот день был вернисаж мексиканского художника Хосе Уррубии. На стенах — примерно двадцать больших картин, сплошные переливы желто-коричневых пятен. Седой, с мясистым носом господин в бархатной куртке давал пояснения окружившей его группе дам.

— Вот, — он показал на картину, исчерченную наползавшими друг на друга маленькими ромбами, — это произведение весьма типично для второго периода творчества Уррубии. Картина принадлежит музею в Буффало. Как видите, здесь тональность преобладает над ритмическим поиском, который, однако, всегда налицо на полотнах Уррубии. Правда, вы можете возразить, что поэтическая модуляция тут менее заметна, гм… гм… менее насыщенна, чем в его ранних картинах. Зато какая свобода выражения! И в то же время какой строгий, суровый, я бы даже сказал, диалектический хроматизм. А теперь, дорогие друзья, перейдем к удивительному документу эпохи — «Диалогу пятому». Знаете, как охарактеризовал его Альберт Питчелл? Манихейство, манихейство tout court.[27] Вдумайтесь только. Манихейство! Дуалист противоположных импульсов драматизирует фундаментальное единство картины, внезапно возникающее со всей очевидностью из… гм… гм… из орфического raptus,[28] который только Уррубия мог детерминировать, что он и сделал, подчинив его геометрическому скандированию. Тут, естественно, у нас возникает желание отождествить определяющий лирический момент, как бы это сказать… с метафизической случайностью графизма…

Минни в экстазе упивалась каждым его словом.

— Довольно, идем! — прошептала Нене подруге, толкнув ее локтем. — Я ничего в этих картинах не понимаю.

— Ну знаешь! Прости меня за откровенность, но у тебя вкусы провинциалки. Ведь это просто чудо!

45

ТЩЕТНЫЕ МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ

© Перевод. Ф. Двин, 2010

Против мошенников

Лео Бусси, тридцатилетний торговый агент, вошел в филиал № 7 Национального кредитного банка, чтобы получить деньги по чеку на предъявителя — всего 4000 (четыре тысячи) лир.

В зале не было окошечек, а тянулся длинный барьер, за которым сидели служащие.

— Что вам угодно? — любезно спросил один из них.

— Мне надо получить деньги по чеку.

— Пожалуйста, — сказал служащий и, взяв чек в руки, внимательно изучил его с обеих сторон. Потом сказал: — Пройдите, пожалуйста, туда, к моему коллеге.

Коллеге было лет пятьдесят. Он долго разглядывал чек, поворачивая его так и эдак, покашлял, внимательно посмотрел поверх очков в лицо клиента, потом еще раз на чек и опять на Бусси, словно рассчитывал обнаружить в них какое-то сходство, и наконец изрек:

— У вас здесь текущий счет?

— Нет, — ответил Бусси.

— Удостоверение личности имеется?

Бусси протянул ему свой паспорт. Служащий взял его, унес к своему столу, сел, перелистал все странички и начал выписывать в какой-то бланк номер паспорта, дату выдачи и так далее. Вдруг он замер, поправил очки и пожевал губами.

— Что-нибудь не так? — спросил Бусси, и ему стало не по себе: похоже, его приняли за гангстера.

— Ничего, ничего, — ответил служащий, непонятно улыбаясь. С этими словами он взял паспорт и направился за консультацией к заведующему, который сидел за большим столом в глубине помещения.

Они о чем-то посовещались, то и дело поглядывая на клиента. Наконец служащий вернулся.

— Вы впервые пользуетесь услугами нашего банка? — спросил он.

— Да, впервые. Может, у меня там не все в порядке?

— Ничего, ничего, — повторил служащий с той же улыбочкой. Затем он заполнил расходный бланк, дал его клиенту подписать, взял бланк обратно, открыл паспорт и стал сличать подписи. Тут у него, очевидно, возникли какие-то новые сомнения, и он вторично отправился советоваться с заведующим.

С того места, где стоял Бусси, слов их было не разобрать. (Сколько возни из-за каких-то четырех тысяч лир! — думал он. — А если бы мне надо было получить сто тысяч?)

Наконец служащий с Божьей помощью во всем разобрался и вернулся к барьеру, пожалуй, даже разочарованный тем, что у него нет больше повода для дальнейших расследований.

— Теперь все. Можете пройти в кассу, — сказал он и вместе с паспортом вручил ему нумерованный талончик.

Когда подошла его очередь, Бусси протянул этот талончик в окошко кассы. Кассир, тучный мужчина с властным лицом, внимательно повертел в руках чек, заглянул в квитанцию, посмотрел на Бусси и снова на чек — казалось, он тоже пытается найти какое-то загадочное сходство между банковским чеком и живым человеком — и наконец пробил листок специальным компостером, затем еще раз внимательно рассмотрел бумажку и положил ее в стоящий сбоку ящичек. После чего он, почти священнодействуя, извлек из стола банкноты, профессиональным жестом пропустил их с хрустом между пальцами — одна, две, три, четыре ассигнации по 10 000 (десять тысяч) лир — и передал их клиенту.

Против шпионов

Антонио Ланчеллотти, крупный государственный чиновник и человек в высшей степени осмотрительный, встречает в министерстве заместителя инспектора Модику, с которым, хотя тот и ниже по чину, приходится считаться: всем известно, что он доносчик.

— Ну, что слышно, дорогой Модика, — задает он глупый вопрос, просто так, из любезности, — что новенького?

— О, — восклицает Модика, качая головой, — прямо хоть уши затыкай, можете мне поверить! В нашем министерстве только и знают, что злословить!..

— О ком же? — спрашивает Ланчеллотти и весело смеется.

— Да обо всех, ваше превосходительство, обо всех, даже о людях самых честных и имеющих безупречную репутацию.

— И о вас тоже, старина?

— Ну как же, конечно, конечно! Ладно бы говорили только обо мне — я что? Последняя спица в колеснице. Так ведь и вас не жалуют, если уж говорить начистоту!

— И меня? — спрашивает Ланчеллотти с тревогой.

— Да не принимайте вы близко к сердцу, ради Бога! Все это гнусная клевета.

— Клевета? Но почему?

— Хотите знать все как есть?.. Да нет, нет, лучше не портить себе нервы!

Но его превосходительство Ланчеллотти уже не может успокоиться:

— Давайте, давайте, дорогой Модика, выкладывайте… Имею же я право знать!

Наконец, уступая его настояниям, Модика решается:

— Знаете, что они имеют наглость утверждать? Знаете? Что вы смутьян, что вы систематически клевещете на главу нашего государства маршала Бальтадзано, что вы…

— Я? Я? Да я для Бальтадзано жизни не пожалею! Да я каждый вечер на сон грядущий обязательно читаю какую-нибудь выдержку из его сочинений!

Поглядев на него внимательно, Модика замечает:

— Послушайте, что я вам скажу. Даже если бы так оно и было…

— Что было?

— Даже если бы вы действительно назвали Бальтадзано кретином… Да ладно, ладно, будем откровенны, ваше превосходительство, ведь разговор этот останется между нами: вы не заметили, что с некоторых пор наш маршал… ну, как бы это сказать… что он вроде бы уже не такой, как прежде. Конечно, он еще не совсем впал в детство, но…