в горизонтальное положение. И просто сложил заднее сиденье.
За неимением здоровой руки, Лапоть предпочёл войти в автомобиль через багажник, забираясь ногами вперёд. Пакеты подвинулись, а один даже заменил подушку новоуложенному. Влез весь, без остатка, только ноги торчали спереди.
Но это уже — полбеды.
— Вези, командир. Авось, доживу, — прокомментировал это дело Лаптев и отключился.
— Лапоть! Э! Лапоть! — попытался привести его в чувство Боря, но без толку.
— Он умер? — подозрительно спокойно спросила Кира.
С одной стороны, была недовольна тем, что мешают завоёвывать мужика, с другой — человеку тоже помочь надо. Кто зимой не падал?
— Вроде дышит, — ответил Боря.
Закрыв багажник и вернувшись за руль, он тут же помчался в город. Но на ходу даже скорую не успел набрать, не то, что разогнаться. Перед КПП собралось немало автомобилей. Пришлось встать в очередь и пипикать, как все.
— Чего это они? Никогда такого раньше не было, — ещё сказала Кира.
Раздумывая о причинах подобного явления в элитном посёлке, Боря вышел из автомобиля и пробежался до Егора, чтобы поинтересоваться положением дел. Но охранника внутри не оказалось.
— Что за хрень? — обронил уже Боря, и глядя на мониторы с автомобильной очередью в оба края, вспомнил о ключах, про которые Князь рассказывал. Цвета ещё какие-то перечислял. Да кто их помнит?
Пока сантехник искал ключи, гудки не прекращались. Методом проб и ошибок
вдавил кнопку управления шлагбаума. Один автомобиль проскочил. Затем шлагбаум опять закрылся.
Боря надавил снова и провернул ключ блокировки. Шлагбаум поднялся и опускаться назад больше не думал, обесточенный. Тогда как регулировщик с удовлетворением отметил, что пробка начала рассасываться.
Напомнив себе проверить фильтры на водозаборной станции, Боря сложил все ключики, которые увидел, во внутренний карман и помчался обратно к автомобилю. Не до деталей. Человека надо спасать.
Глава 27 — Дон Борис-3
День сотрудника дорожно-транспортной полиции по Сибирскому округу Лейтенанта Бобрышева как-то сразу не задался. Капитан и старший группы Артём Палыч, обычно напарник без проблем. Но в этот раз ему не свезло. Маясь животом, сначала у автомобиля присел, потом в лесу отсиживались, как в засаде. А после вовсе домой на часок отпросился. Понять можно — с кем не бывает?
Но вот в чём загвоздка. Просился на час, а пропал на весь день. Сразу и не узнать, в больницу попал или так на говно изошёл, что сознание потерял на месте разрядки. Связи нет. Не спросить. Любопытство или тревогу не обозначить.
Вывозить приходилось одному. Служебную машину не бросить даже на обед, всё-таки бензин оплачивают на всю смену. Начальству на одиночество не пожаловаться. Свои же потом с говном съедят. Только и остаётся, что до вечера напарника прикрыть. А там — экипаж сменится или сам капитан вернётся.
А как вернётся, так Бобрышев ему обязательно выскажет!
Но что высказать, лейтенант пока не решил. Всё-таки до этого случая Артём Палыч не подводил. Один раз даже пакет с провизией вручил. За отличные, так сказать, показатели. Сигаретку всегда предложит, даже когда знает, что напарник не курящий. Но ведь — приятно же!
Вроде бы в чём дело? Служи как обычно, только один. Не по инструкции, но работать можно. Не центр города. Проблема была лишь в том, что с утра они машину брошенную у поселка Жёлтое золото обнаружили. Та числилась в угоне и после аварии была не на ходу. Но эвакуаторщик не спешил её забирать.
И вот, что делать? Оставишь — разберут, как нечего делать. А уже внесена в протокол. Надо хотя бы остов сдать. Но остов — это металл. Тоже деньги. Оставишь такой у дороги, так другой эвакуатор дёрнет.
«Раз плохо лежит и охрана не выставлена, могут и на металлолом утащить», — прикидывал добросовестный лейтенант.
Были бы пункты приёма, а что сдавать — найдётся.
— Куда же подевался эвакуаторщик? — пробурчал Бобрышев, нажёвывая колпачок от ручки.
Скверная привычка, доставшаяся ещё из школы и с заметным трудом пронесённая через среднюю специальную школу полиции МВД России на службе, была не востребована. Никаких дивидендов по жизни не приносила. Но чем ещё заняться? Сиди, да грызи, часы убивая.
Личный телефон давно разрядился. В игрушки не поиграешь. Старенький. Уже не держит батарею.
«Капитан может и звонил уже много раз, да кто его знает?», — мелькало в голове служивого.
Но какой смысл на работу жаловаться, кроме как на скуку? В салоне тепло. Сиди, пережидай непогоду. Случись неприятность на дороге поблизости — по рации вызовут. Не вызовут — сам работай.
Но как работать в таких метеоусловиях?
«В таком случае молоко за вредность давать должны. Иначе всё — зрядеяние выходит. Не злодеяние, но близко по смыслу», — подумал Бобрышев и колпачок от ручки во внешний карман переложил.
Целее будет.
На метель и ветер выходить не хотелось. В городе снежный коллапс, ажиотаж как перед Новым Годом. Людей и техники не хватает. Доходит до того, что люди в авариях вместо требования предъявить КАСКО друг другу в морду бьют, всё равно оплатят, а за ОСАГО виновная сторона делает ОТСОСАГО на заднем сиденье. Говорят, кто-то до того увлёкся, что даже забеременел. Бобрышев очень надеялся, что женщина. Хотя прекрасно понимал, что это соседние экипажи шутят.
Глядя на заснеженный угнанный автомобиль в окно, по которому периодически вяло шкрябали дворники, Бобрышев вздохнул и решился выйти. Показатели сами не придут. Что в отчёте указывать? Снег в нарушители не запишешь. С мороза штраф не взыскать. Платить не будет даже с 50-процентной скидкой. Да и ту с Нового Года отменят автолюбителям. Побалдели и хватит. Теперь надо пересилить себя и просто не нарушать. Тогда вообще бесплатно ездить можно.
«За добросовестными водителями и умные камеры присмотреть могут. Мы то им зачем?», — ещё подумал лейтенант, остро сожалея, что не сидит в тёплом кабинете у кофе-машины, глядя в монитор, а сидит в служебной машине, в которой даже радио нет, чтобы музыку послушать.
Не положено! А вот работать — положено. Так как если на работу положено, то сначала на хлеб с водой перейдёшь, а потом коллекторы насчёт счетов в дверь постучаться.
Мотивирует.
Бобрышев открыл дверь и ужаснулся. В щёки впился морозец, забрался в уши, пробрал до зубов. Меньше всего лейтенант любил морозить уши. Чуть застудишь, сразу не ощущается, а на следующий день зубы ноют. Организм — штука такая, всё взаимосвязано.
Метель такая, что толком не