Читать интересную книгу Юность Бабы-Яги - Владимир Качан

Журналисты и гости послушно пьянели, карнавал набирал силу, и постепенно все превращалось в какое-то бразильско-русское сумасшествие. Обласканный всеми и особенно редакционными дамами, Саша был втиснут между ними на свободный стул. Грязную тарелку тут же заменили и, чтобы он быстрее адаптировался к празднику, налили фужер водки. Саша отпил половину и стал смотреть на огненную самбу в перьях, исполняемую не без блеска русскими балеринами, когда-то мечтавшими о партии Жизели или Одиллии. Но в Большой не взяли, и в Мариинку тоже, а тут все-таки платят прилично.

Дама слева, в возрасте, типичном для всей редакции, обозначенном когда-то исчерпывающей формулой «ягодка опять», в том, что она – «ягодка», видимо, не сомневалась. Солидный, мясистый нос с крохотными капельками влаги на нем, который тяжело нависал над верхней губой, покрытой нежным темным пушком, честно говоря, мешал разглядеть в ней «ягодку» и даже вызывал никчемный в таких случаях вопрос: «Хорошо, если, мол, ягодка, то какая конкретно?» Как и каждая уважающая себя эмансипированная дама, она беспрерывно курила сигареты с длинным мундштуком. К тому же старомодные в толстой оправе очки, которые ей все время приходилось поправлять, потому что они поминутно сползали от жары к кончику упомянутого носа, никак не могли добавить ей очарования. Однако это была не кто-нибудь, а ответственный редактор Изольда Строганова (в девичестве Беренштейн), и с ней следовало обращаться по возможности аккуратно. Поэтому, когда она стала лапать Сашу, жарко шепча ему в запотевшее ухо: «Саш, а Саш, как вы прокомментируете происходящее?» – Саша хлопнул оставшиеся полфужера водки и постарался убедить себя в том, что Изольда ему не только не противна, но даже нравится. И он со свойственным ему остроумием пустился в комментарии. Тем более что они теперь сами просились на язык.

После триумфального выступления шоу-балета «Рио-Рио» был объявлен конкурс эротического танца для всех присутствующих особ женского пола. Желающих, распаленных алкоголем и бразильской самбой, оказалось предостаточно! Они в большинстве своем были собою нехороши, а некоторые попросту страшны, как ночной кошмар. Но именно они очень хотели участвовать в конкурсе эротического танца. Более или менее симпатичные девушки и красивые женщины постарше не вышли, не рискнули, но отвага некрасивых просто изумляла. Что двигало ими? Или чрезмерное самомнение, уверенность в том, что они-то и есть настоящие красавицы – вы только всмотритесь, разглядите хорошенько! – или же крайнее отчаяние, одиночество, последний шанс. Бог их разберет, но, так или иначе, под волшебные тембральные переливы голоса Джо Дассена все они стали раздеваться. Эротическим танцем в их представлении был в первую очередь стриптиз. Хореография их не беспокоила. А нарисованная на лицах убежденность в том, что их не слишком спортивные тела способны взволновать аудиторию, плюс жгучие испанские взгляды из-под вспотевших лбов делали зрелище жутковатым. У Саши, начавшего было свой язвительный комментарий по этому поводу, слова в горле застряли: и противно ему было, и жалко их, а еще противнее стало от себя, готового смеяться над очевидным несчастьем.

Однако уже следующий конкурс его несколько приободрил, и он все-таки смог продемонстрировать перлы своего остроумия перед Изольдой, которой, если по правде, не комментариев хотелось, а совсем другого: чтобы он отвел ее куда-нибудь немедленно в укромный уголок и там отлюбил как следует, второпях, почти на виду у всех, и чтобы от опасности, что вдруг увидят, еще больше хотелось, и чтобы стоя, вон там, за кадкой с пальмой, и чтобы она все время верещала: «Ах, Саша, что вы со мной делаете, вы безумный, безумный!!» и при этом целовала его, раздевала, очки бы падали и разбивались, но ничего – в сумочке есть запасные… Вот чего по-настоящему хотела Изольда. И Саша это видел, но не мог ничего с собой поделать, его любезность по отношению к ответственному редактору так далеко не простиралась. Поэтому он лишь ограничился репликами по поводу следующего конкурса, делая вид, что не догадывается даже, о чем мечтает эта серьезная женщина, занимающая такую ответственную должность.

Следующий конкурс был на лучшее исполнение латиноамериканского танца, и тут Саше было где развернуть свои сатирические штандарты. На первое место явно претендовал сухощавый, стройный, небольшого роста мужчина, который танцевал с довольно неуклюжей толстой теткой, так что изначально было ясно, кто доминирует, кто тут главный танцор. Он вел себя с ней, как матадор на корриде, держа в одной руке воображаемую мулету, а в другой – воображаемую шпагу. Партнерша при этом выполняла функции вялого, неагрессивного, объевшегося травой быка, который не может не только забодать, но даже хорошенько пнуть. Поэтому двигался в основном он. Движения его были резкими, взор – орлиным. Матадор, мачо среди тупых коров! Преувеличенное благородство и гипертрофированная грация! Все в нем словно кричало: «Смотрите, какой я статный, ловкий, верткий, изящный. Вон чего я умею! Вы меня таким в редакции еще не видели. Не правда ли, я лучше, чем вы до сих пор обо мне думали?» Впечатление, однако, смазывалось тем, что он был уже порядочно пьян и иногда терял равновесие. Грация и изящество при этом как-то терялись. Но он, маленький такой и ловкий, быстро вскакивал, словно отряхивал перышки, гордо вскидывал головку и продолжал. Орел, да и только! Но пьяный. А пьяный орел, или на ровном месте постоянно подскальзывающийся мачо, или матадор, все время роняющий шпагу, но не теряющий при этом гордой осанки испанского гранда в «момент истины», – это, согласитесь, выглядит комедийно. Тем не менее под общие аплодисменты редакционный «мачо» занял первое место, получил приз – бутылку текилы и под радостный гогот коллег открыл ее, угощая товарищей по застолью.

– А ты знаешь, кто это? – интимно спросила Изольда, непринужденно переходя с Сашей на «ты».

«Если я обращу на это внимание, – подумал Саша, – она потребует брудершафт. Нет уж, лучше не надо». И он, промахнув это обстоятельство, как само собой разумеющееся, ответил:

– Нет, не знаю, а кто?

– Он у нас завотделом политики, – захихикала Изольда, пожимая под столом Сашину ногу. – Он давно занимается бальными танцами. Это его хобби. Правда интересно? – Она еще ближе придвинулась к Саше.

– Да, действительно, – ответил Саша и подумал, что пора линять, иначе его прямо здесь изнасилуют.

Но тут внимание Изольды, по счастью, отвлек солидный мужчина с большим нательным крестом, надетым поверх черной водолазки. Он подошел к их столу, изрядно поредевшему к этому времени, так как все уже разбрелись кто куда, кто – танцевать, кто – выпить с другими, за соседними столами. Подошел он с известной эстрадной певицей, фамилии которой Саша никак не мог вспомнить, но часто видел ее по телевизору. Они подошли и сели напротив.

– О-о, Николаша! – взвыла Изольда. – И Ирочка! Рада, рада, присаживайтесь, – радушно пригласила она, несмотря на то что те уже сели.

– Изольда, – начал Николаша, – я к тебе за советом.

– Подожди, – сказала Изольда, – сначала познакомьтесь.

– Николай, – серьезно произнес Николаша, глядя поэту прямо в глаза и протягивая ладонь размером с саперную лопатку.

– Александр, – в тон ему ответил Шурец и поморщился от боли при рукопожатии.

– Ирочка, – вот так и представилась певица хрипловатым контральто и взмахнула навстречу поэту наклеенными ресницами, объем которых сильно превышал человеческие возможности.

Ее красивые волосы комбинированной окраски – то белой, то каштановой – небрежными прядями спадали вдоль лица, цвет которого был настолько безупречен, что его никак нельзя было заподозрить в естественности. Хриплым и чувственным голосом она начала с Сашей пустую, кокетливую болтовню, которая по мере выпитого становилась все смелее и перспективнее. Саша занимал певицу не только как интересный мужчина. Изольда при знакомстве назвала его фамилию, а Ирочка, вращаясь уже давно на орбите шоу-бизнеса, остро нуждалась в новом репертуаре. Репутация Велихова как поэта-песенника заставляла поэтому Ирочку кокетничать с ним не только как с мужчиной, но и как со своим потенциальным автором.

Разговоры шли по двум параллельным линиям – Саша с певицей говорили, разумеется, об искусстве, а Николаша с Изольдой – о чем-то своем, пытаясь перекричать и говорящих рядом, и оркестр.

– Пригласите меня танцевать, – сама предложила Ирочка, гася при этом сигарету в бокале и глядя на Сашу с веселым нахальством.

К этому времени Саша уже знал, с кем имеет дело, и понимал, что сотрудничество с этой певицей сулит серьезное улучшение его материального положения. Отказать даме: мол, я не танцую или того хуже – не хочу, было бы и невежливо, и недальновидно. К тому же она ему нравилась: действительно красивая, ухоженная женщина, ну если и не такая красивая, то эффектная. С ней можно было бы… как-нибудь… и поработать, и вообще… Но как же шумно, как жарко, как душно было в зале! В такой обстановке возможен был бы только медленный, очень медленный танец, однако ансамбль, дерзко отойдя от латиноамериканской тематики, исполнял быстрый, как обычно говорят, зажигательный рок-н-ролл. А в такой атмосфере это уже был перебор.