— Он вернулся, — сказала тем временем ее мама. — Зверь вернулся. Я его слышала. Я чувствую его запах.
— Да, мама, — устало согласилась Рози.
Она сидела на бетонном полу и думала про Паука. Ей его не хватало. И вдруг решила: когда Грэхем Хорикс образумится и их отпустит, она постарается его разыскать. Выяснит, возможно ли еще начать сначала. Она понимала, что это пустые мечты, зато они хоть немного поддерживали и утешали.
Интересно, убьет ли их завтра Грэхем Хорикс?
А на расстоянии огонька свечи от них на Паука охотился хищный зверь.
День перевалил за середину, и солнце висело низко.
Паук толкал взад-вперед что-то губами и носом. Пока это «нечто» не смочили его кровь и слюна, тут была только сухая земля. Теперь она превратилась в грязный шарик, в плотный ком красноватой глины. Он толкал и перекатывал его, чтобы сделать более-менее округлым. Потом подбросил, подсунув под него нос и дернув головой. Ничего не произошло, как не происходило сколько уже раз? Двадцать? Сто? Он не считал. Просто продолжал в том же духе. Он еще больше вжался лицом в землю, засунул нос под шарик из глины, дернул головой вперед и вверх…
Ничего не произошло. И не произойдет.
Нужно найти другой способ.
Подавшись вперед, он обхватил шарик губами. Насколько мог глубоко, вдохнул через нос. Потом выпустил воздух ртом. Шарик вылетел у него изо рта, как пробка из бутылки шампанского, и приземлился на расстоянии восемнадцати дюймов.
Теперь Паук вывернул правую кисть. Руки у него были связаны в запястьях, веревка крепко притягивала их в сторону шеста. Он отвел кисть, вывернул. Пальцы потянулись к кому окровавленной земли, но коснулись его лишь кончики пальцев.
Так близко…
Паук снова сделал глубокий вдох, но глотнул пыли и закашлялся. Переведя дух, он попробовал, снова. Начал дуть в сторону шарика, изо всех сил выталкивая из легких воздух.
Глиняный шарик откатился — не более чем на дюйм, но и этого хватило. Осталось вытянуть пальцы…
И вот шарик у него. Он начал сжимать глину между средним и большим пальцами, потом повернул и повторил снова. И так восемь раз.
Затем опять повторил весь процесс, на сей раз сдавливая чуть сильнее и немного скручивая. Один из получившихся отростков отломился и упал в пыль, но остальные удержались. Теперь в руках у него оказался маленький шарик с семью лучами — так ребенок слепил бы из пластилина солнышко.
Паук осмотрел его с гордостью: в таких обстоятельствах любой гордился бы своим творением, как счастливый мальчишка, принесший домой из школы вылепленную фигурку.
А вот со словом придется помучиться. Изготовить паука или что-то, похожее на него, из крови, слюны и песка нетрудно. Боги, даже мелкие боги проказ вроде Паука, такое умеют. Но последний этап Творения окажется самым тяжелым. Чтобы дать чему-то жизнь, нужно слово. Нужно назвать свое творение.
Он открыл рот.
— Фрфруррруррр, — произнес он безъязыко.
Ничего не случилось.
Он постарался снова.
— Ффррурруррр!
Ком у него на ладони так и остался мертвой глиной.
Паук упал лицом в пыль. Он так измучен. От малейшего движения вскрывались раны на лице и груди. Из них сочилась кровь, они саднили и — что еще хуже — чесались. «Думай! — велел он самому себе. — Должен же быть какой-то способ…»
Как говорить без языка?..
На губах у него еще сохранился слой глины. Он втянул его в себя, попытался, как смог, смочить, не облизывая.
Потом сделал глубокий вдох и выпустил воздух через сложенные в трубочку губы, произнося с такой уверенностью, что даже вселенная не осмелилась бы ему противоречить. Он давал имя существу у себя в руке и одновременно произносил свое собственное, которое, насколько он знал, было лучшей магией из всех:
— Фшпаффуууфкфф.
И вдруг у него на ладони, там, где лежал кровавый комок, оказался жирный паук цвета красной глины с семью длинными хилыми ногами.
«Помоги мне, — подумал Паук. — Приведи помощь».
Паучок только смотрел на него поблескивающими на солнце глазками. Потом скатился с его ладони на землю и на неверных ногах, ковыляя и подпрыгивая, двинулся в траву. Паук следил за ним, пока он не скрылся из виду, потом опустил лицо в пыль и закрыл глаза.
Тут ветер переменился и принес аммиачный запах самца большой кошки. Хищник пометил свою территорию…
Паук услышал победное карканье птиц в вышине…
У Толстого Чарли урчало в животе. Будь у него лишние деньги, он пошел бы обедать в другое место, лишь бы убраться подальше из отеля, но учитывая, что теперь он практически на мели, а обеды включены в стоимость номера, то, как только большая стрелка часов подползла к семи, он спустился в ресторан.
У метрдотеля была роскошная улыбка. И эта метрдотель сообщила, что ресторан откроется через несколько минут: нужно дать оркестру время настроить инструменты. Потом она внимательно всмотрелась ему в лицо — Толстый Чарли уже научился узнавать этот взгляд.
— Вы?.. — начала она.
— Да, — ответил Толстый Чарли. — Он даже у меня с собой. — Он вынул из кармана и показал ей зеленый лимон.
— Очень симпатично, — отозвалась она. — У вас несомненно лимон. Но я собиралась спросить, хотите ли вы меню a la carte или предпочли бы фуршет?
— Фуршет, — сказал Толстый Чарли. Фуршет ведь бесплатный.
Он стоял в фойе перед рестораном, держа в руке зеленый лимон.
— Подождите минутку, — сказала метрдотель.
Из коридора позади Толстого Чарли вышла невысокая худенькая девушка и, улыбнувшись метрдотелю, спросила:
— Ресторан уже открыт? Умираю с голоду.
Тут раздались финальные «ур-ух-рур» бас-гитары и «блим» электрического пианино. Опустив инструменты, музыканты помахали из-за стеклянной двери метрдотелю.
— Открыт, — сказала она. — Входите.
Худенькая женщина воззрилась на Толстого Чарли с настороженным удивлением.
— Здравствуй, Толстый Чарли, — сказала она. — Зачем тебе лимон?
— Долгая история.
— У нас весь обед впереди, — откликнулась Дейзи. — Может, расскажешь?
Рози спрашивала себя, бывает ли безумие заразным. В кромешной тьме под домом на скалах она почувствовала, как мимо нее прошло что-то мохнатое. Что-то гибкое. Что-то огромное. И это что-то негромко зарычало, кружа вокруг нее и мамы.
— Ты слышала? — спросила она.
— Конечно, слышала, дурочка, — ответила мама. — Апельсинового сока не осталось?
Нащупав пакет с соком, Рози протянула его маме. Раздались хлюпающие и глотающие звуки, потом мама произнесла:
— Зверь скорее всего нас не тронет. А вот его он точно убьет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});