хотел показать не только то, что мы можем не осознавать присутствие некой конкретной субличности, но что осознание ее может сопровождаться выплеском враждебности и отторжения. Нужно ли говорить, что нельзя получить здоровую самооценку, презирая часть себя самих? Мне ни разу не приходилось работать с депрессивными личностями, которые бы не выражали ненависти к своему детскому эго, а просто игнорировали или отторгали его.
В книге How to Raise Your Self-Esteem я предлагаю ряд упражнений для выявления и интеграции детского и подросткового эго.
Подростковое эго – компонент психики, прошлая «юношеская личность», которой свойственен подростковый набор ценностей, эмоций, потребностей и реакций. Это не обобщенный образ подростка и не универсальный архетип, но конкретный, существовавший в прошлом подросток, уникальный для истории развития индивида.
Мне ни разу не приходилось работать с депрессивными личностями, которые бы не выражали ненависти к своему детскому эго, а просто игнорировали или отторгали его.
Для работы с семейными парами, имеющими проблемы во взаимоотношениях, зачастую полезно изучить подростковое эго обоих супругов. Эта субличность часто играет важную роль в выборе партнера. Это состояние ума, к которому мы неосознанно обращаемся, когда попадаем в кризис. Подростковость проявляется в поведенческих моделях отчуждения, для которых характерны такие выражения: «Мне все равно!», «Хватит меня доставать!», «Не смей мне указывать!»
Помню, как однажды ко мне на прием пришла семейная пара врачей-психотерапевтов, донельзя разозленных друг на друга. Ему был сорок один год, ей тридцать девять, но оба вели себя как ссорящиеся подростки. По дороге ко мне жена сказала мужу: «Когда мы приедем, ты должен будешь все рассказать специалисту». Чтобы придать своим словам авторитетность, она заговорила «взрослым» голосом, в котором он узнал голос своей матери. «Не смей мне указывать!» – рявкнул он. Когда его жена была подростком, ее постоянно третировали родители. И вот сейчас, в ответ на его выпад, впав в подростковое состояние, она ткнула его кулаком в плечо и завопила: «Не смей со мной так разговаривать!» Позже оба сгорали от стыда за свое поведение. «Мы вели себя как одержимые», – признались они.
Именно такие ощущения возникают, когда субличность овладевает нами, а мы не понимаем, что происходит. Я помог супругам выйти из подросткового состояния ума, задав единственный вопрос: «На сколько лет вы ощущаете себя сейчас? Возможно ли решить вашу проблему, находясь в таком возрасте?»
Эго противоположного пола – компонент психики, включающий в себя женскую субличность для мужчин и мужскую для женщин. Это не обобщенный «женский», или «мужской», или универсальный архетип, но индивидуальная для каждого мужчины и каждой женщины субличность, отражающая аспекты развития личности, ее опыта, культурных наслоений и общего развития.
Существует довольно сильная взаимозависимость между нашим отношением к противоположному полу в реальности и внутри себя. Мужчина, считающий женщин непостижимой загадкой, почти наверняка не осознаёт своего внутреннего женского начала. Точно так же и женщина, не понимающая мужчин, не контактирует со своей мужской субличностью.
Занимаясь психотерапией, я обнаружил, что один из самых действенных способов помочь людям наладить любовные отношения – это поработать над их взаимосвязью с эго противоположного пола, чтобы они осознали и приняли его, начали относиться к нему благожелательно, тем самым полнее «включив» в собственную личность. Неудивительно, что женщины лучше принимают идею о наличии у них внутренней мужской субличности. Эго противоположного пола проявляется довольно легко. (Подчеркну, что это не имеет ничего общего с гомосексуальностью или бисексуальностью.)
Материнское эго – компонент психики, с которым связана интернализация[60] аспектов личности, взгляды и ценности матери индивида или других старших «материнских фигур», которые влияли на ребенка в детстве. И опять-таки мы имеем дело с индивидуальной, реально существовавшей, а не обобщенной или универсальной «матерью». Эта сущность очень сильно отличается от обобщенного «родительского эгосостояния», принятого в транзакционном анализе. Мать и отец оба являются родителями, однако они очень разные, и к ним нельзя подходить как к единой психологической общности. Часто они транслируют очень разные «послания», исповедуют разные ценности, строят разные отношения.
Однажды, окончив прием и выйдя на улицу вместе с последним клиентом, я обратил внимание на резкое похолодание, посмотрел на молодого человека и неожиданно для себя воскликнул: «Как?! Вы не надели свитер?!» Подобное поведение было для меня совершенно нетипично. Прежде чем мой растерянный клиент раскрыл рот, я успокоил его: «Стоп. Не отвечайте. Это были не мои слова. Это слова моей матери». И мы рассмеялись. На какое-то мгновение личность моей матери взяла верх над осознанием.
Подобное происходит с нами не так уж редко. Наших матерей может давно не быть в живых, а мы по-прежнему «проигрываем» их указания у себя в голове, зачастую считая собственными, и не осознаем, что слышим их голос, а не свой, что их взгляды, ценности и понятия мы приняли внутрь себя и позволили им закрепиться в нашей психике.
Отцовское эго – компонент психики, с которым связана интернализация аспектов личности, взглядов и ценностей отца (или других старших «отцовских фигур», которые влияли на ребенка в детстве).
Однажды я работал с клиентом, который, проявляя к своей подруге доброту и сострадание, чувствовал вину за это. Странная и необычная реакция! Мы выяснили, что источником этой «вины» было неосознанное отцовское эго, которое презрительно ухмылялось и говорило: «Женщин нужно использовать, нечего относиться к ним как к личностям. Что ты за мужик?» Клиенту пришлось побороться, чтобы научиться отличать собственный голос от голоса отцовской субличности.
Приведенный перечень субличностей не является исчерпывающим. Я включил в него лишь те, с которыми мы чаще всего имеем дело в психотерапевтической практике. Но каждая субличность требует нашего понимания, принятия, уважения и благожелательности. Мы разработали практические методы достижения этой цели.
Несколько лет назад Деверс определила еще две субличности, работа с которыми дает хорошие результаты, – это внутреннее «я» и внешнее «я».
Внешнее «я» – компонент психики, проявляющийся через эго, которое мы показываем миру. Проще говоря, внешнее эго – личность, которую видят другие люди. Оно может оказаться как адекватным средством проявления внутреннего «я» в реальном мире, так и непробиваемой броней, искажающей внутреннее «я» до неузнаваемости.
Внутреннее «я» – личность, которую видим и ощущаем только мы, личное эго, воспринимаемое субъективно. (Вот хорошая основа предложения: «Если бы мое внешнее “я” в большей степени открывало мое внутреннее “я” миру…»)
Центральный аспект нашей психотерапевтической практики – это достижение баланса, или интеграция субличностей. Это процесс работы с субэго, нацеленный на ряд взаимосвязанных результатов.
1. Научиться определять конкретную субличность, отделять и распознавать ее в обобщенных ощущениях.
2. Понять взаимосвязь между взрослым сознательным эго и конкретной субличностью (например,