даже когда я жила тут на законных правах, так сказать. Думала, что кроме стакана воды и корки хлеба ничего не получу. Выглядит подозрительно, но есть хотелось безумно. Тем более сейчас не только о себе нужно волноваться. Когда я присела на кровать, мама поднялась и отошла к окну. — Пока есть такая возможность, — и она противно усмехнулась.
Я налегла на кашу так, как будто не ела уже целую вечность и мамину шпильку пропустила мимо ушей. Сейчас я ощущала себя хомячком, очень страшно было, что опять вырвет, поэтому закидывала всё в рот и когда жевала, щеки забавно раздувались. Очень порадовало и то, что мать в мою сторону не смотрела, иначе она бы точно всё поняла, как женщина заметила точно. Прикончила свой завтрак достаточно быстро и всё запила соком. Сразу даже на душе как-то легче стало. И мысли стали яснее. Теперь всё не казалось таким невинным, и этот завтрак, скорее всего небольшой подкуп и то, что мама сама его принесла тоже.
— Ты же понимаешь, что я ничего не подпишу, да? — риторический вопрос просто, чтобы привлечь к себе внимание. Мама, казалось, очень сильно задумалась, высматривая, что-то в окне.
— Само собой, — задумчиво произнесла она и обернулась ко мне. — Только вот совсем не понимаю твою принципиальность. От тебя нужна только подпись, а потом ты будешь богатой, хорошо обеспеченной девушкой, не в чем не будешь нуждаться. Тебе никогда не придётся делать, что-то самой.
— Мне не нужны эти деньги. И я не хочу, чтобы бизнес моего отца строился на крови. Или ты думаешь, я не знаю, что планирует транспортировать отчим? Сколько жизней будет тогда загублено? — конечно, ей было плевать на всё и на всех. В ней всегда было больше меркантильности. Хотя раньше, она была не такой, она была доброй, отзывчивой и весёлой. Что же пошло не так.
Она очень долго молчала, внимательно меня разглядывала, а когда заговорила, голос сочился ядом.
— Ну, конечно, как я могла предположить такое, как мне вообще могло прийти это в голову? — Она яростно усмехнулась. — Ты такая моралистка, — тяжело вздохнула и со злостью произнесла фразу, которая и предназначалась даже не мне, это были скорее просто мысли вслух. — Вся в мать.
— Что?! — бестолково переспросила, потому что не совсем уловила смысл, хотя может мне этого просто не хотелось. Но, почему она говорит о себе в третьем лице или так будто о другом человеке? Подсознательно я уже знала ответ. Женщина посмотрела на меня удивлённо. Похоже, лицо моё выглядело ошалело, и она весело рассмеялась.
— Так Янка тебе не рассказала? — теперь она прямо лучилась.
— О чём? — в горле резко пересохло.
— Я тебе не мать, дорогая, — дыхание перехватило, сердце забилось быстрее. — О как же я мечтала увидеть твою реакции. Столько лет представляла, как это будет. И признаюсь, ты не разочаровала меня, милая.
Я поднялась с постели и замерла. Казалось, сделаю ещё хоть шаг и упаду.
— Как… — голос был хриплым и я прокашлялась. — Как такое возможно? — спросила, качнув головой. — Я же видела фотографию. Там ты беременная стоишь рядом с папой, — да я и правда видела эту фотографию, прямо перед тем, как мама избавилась от них всех.
— Ах да, конечно, та, — она притворно задумалась. — Наверно, стоит пояснить, чтобы ты поняла, наконец. Твоя мать моя сестра-близнец… О, я вижу это осознание в твоих глазках. Да, нас всегда было двое — Кира и Тина, — она усмехнулась, но вскоре снова стала серьёзной. — Но мы никогда на самом деле не были близки. Тинка была не такой как я. Совсем не такой, — она усмехнулась, погружаясь в воспоминания. — Когда мы только родились, она была очень слаба. Врачи думали, вообще не смогут её спасти, но она выкарабкалась. Правда всю жизнь мучилась, проблемы у неё серьёзные с сердцем были. Но вот, что самое интересное, я родилась здоровой, почти. Я не могу иметь детей. Вот ведь ирония судьбы, — она посмотрела мне в глаза. — Тинка встретила твоего отца на первом курсе института культуры, я в это время была в Санкт-Петербурге. А когда приехала у них уже была любовь. Такая, о какой я и мечтать не могла. Ты бы знала, как он на неё смотрел, как заботился, буквально пылинки сдувал, вёл себя так, будто она хрустальная. Когда Тина только познакомила меня с Лёшкой я признаться и внимания-то на него не обратила. Мы виделись всего несколько минут. Твоя мать только и успела представить нас друг другу, потом твой отец уехал на какую-то встречу, я уже и не помню. Тогда я была под впечатлением от Питера и не могла думать о чём-то другом. Но вот потом, когда я увидела его второй раз. Он встречал нас с Тиной после её сессии. Тогда-то я его уже рассмотрела. И тут же влюбилась. Ты же помнишь, как красив был твой отец? До твоего рождения он был ещё красивее. В такого любая бы влюбилась. Но он был поглощен твоей матерью так, что на других женщин внимания не обращал даже. Хоть мы и были внешне похожи, но Лёша видел в Тинке то, чего не было во мне. Её чистое сердце, не омрачённое завистью, темнотой и жестокостью этого мира. Она не была наивной, нет, она просто была доброй. На всё смотрела с оптимизмом. Видела хорошее там, где казалось, его и не было. Но она была слабой и не хотела становиться другой. Но вот их отношения с твоим отцом. Их любовь подарила ей крылья. Ты, конечно же, не знаешь, но она была художницей. И постоянно рисовала. Это было не просто увлечением для неё — это было её одержимостью. А когда она встретила твоего отца, почти не рисовала, захваченная чувствами. Но когда всё же изредка брала в руки кисть, картины её оживали, были яркими и красивыми, рождали в душе тепло. А разделял с ней это тепло твой отец. И в эти моменты я ей завидовала до дрожи. Мне хотелось того, что имела она. Сколько бы я не боролась, сколько бы ни привлекала к себе внимания, Алексей игнорировал всё. А один раз прямо заявил, что любит мою сестру и пытаюсь я напрасно. Он был очень умным и, конечно, всё понял. Он был ласков и нежен, только по отношению к Тинке. И просто отказал мне. Меня это разозлило и унизило. И я отступила ненадолго, выжидая подходящего момента. Спустя какое-то время Лёша сам позвонил мне. Уже обрадовалась, но он