и уперев пистолет ему в спину, велел подниматься.
Лиса шла спереди, подсвечивая путь фонариком.
– В доме может кто-то встретиться? – спросил я, дойдя до третьего этажа.
– Игроков мы тут не находили, – быстро ответил он, переводя дыхание.
– А мобов?
– Тоже нет.
Этот ответ меня полностью устроил.
До пятого этажа мы дошли без сюрпризов. Пленник, судя по всему, подходил к смирению с собственным положением.
Изначально я хотел подняться на крышу, но подумал о том, что лучше сейчас не отсвечиваться на открытом пространстве. Поэтому мы просто остановились на лестничном пролёте.
Я снова развернул его к себе. Лиса светила ему в лицо фонариком.
– У меня к тебе парочка вопросов. Первый – ты жить хочешь?
Тот несколько раз кивнул. Его лицо начало заливаться потом, который смешивался с кровью из носа. Нижняя часть его лица была полностью красной.
– Для этого тебе нужно отвечать честно. Это поможет тебе избежать очень неприятных вещей, который мы можем с тобой сделать. Всё ясно?
– Да, да. Всё ясно, – его голос по-прежнему дрожал.
– Ты простой патрульный у мясников?
– Нас называют солдатами.
Тоже мне солдат. Полная херня. Но я решил ему потакать в этом.
– Солдат. Что тебе известно о пленных?
Он замялся, начал переводить взгляд куда-то в сторону.
Я ударил его кулаком в живот, от чего он резко выдохнул и согнулся. Взяв его за волосы, я вернул тело солдата в прежнее положение. Он широко открыл рот, быстро вдыхая воздух.
– Отвечать нужно быстро и сразу.
– О каких пленных?
Этот ответ мне не понравился. Я повторил процедуру с ударом, врезав в этот раз немного сильнее.
Дал ему минуту отдышаться и подумать.
– Не заставляй мою подругу пускать в ход ножи, хорошо?
Для большей убедительности я поднёс пистолет к его лбу и посильнее надавил стволом, оставляя красный след на коже.
– У нас много пленных! Мы же ведём трансляции каждый день.
Его лицо стало бледным, впалые щеки дрожали, глаза бегали из стороны в сторону.
– Тогда уточню. Двое парней. Богатые. Вы взяли их во время, так называемого, сафари.
Его губы дрогнули, он уставился на меня.
– Так это ты, – прошептал он, продолжая смотреть мне в глаза.
– Я?
– О тебе он говорил.
– Ты создаешь ещё больше вопросов, солдат. Это для тебя очень хреново. Очень.
Лиса подошла поближе и поднесла лезвие к его щеке.
– Может без глаза он будет говорить охотнее? – с улыбкой сказала она таким голосом, от которого и у меня побежали мурашки. Он был абсолютно бесчувственный, холодный. И жестокий.
– Идея хорошая, как тебе? – я посильнее надавил стволом на его лоб, прижимая голову к стене.
– Да, да! У нас есть такой пленник. Второго мы пустили в расход. Этот у нас.
– Вот. А теперь продолжи то, что говорил ранее?
Он зажмурился, будто готовился к удару.
– Он говорил, что его папаша может провернуть такой номер. Послать сюда того, кто вытащит его. Точнее попробует вытащить.
– Дальше.
Становилось всё интереснее.
– Послушай, я знаю мало. Правда мало. Меня к такому не подпускают.
– Но слухи то ходят? Не тяни резину. Быстрее всё расскажешь, быстрее свалишь от сюда к хренам.
– Я знаю, что они взяли его недалеко от сюда. Но привезли его не как пленника. Он ехал вместе с мясником, в машине. Дальше его отвели не в подвал, где у нас держат всех пленных. Его повели в красное здание.
– Что за красное здание?
– Двухэтажный дом. Он покрашен в красный, от сюда и название.
– Дальше.
– Это я всё видел сам. Я тогда на посту у ворот стоял. Дальше только слухи. Он, этот пленный, из красного не выходит. Но через два дня, после его прибытия, к нам вышли старшие, сказали быть начеку. Мол за этим парнем может явиться какой-то там охрененно крутой тип. Мы тогда не восприняли всерьёз.
Он громко сглотнул ком в горле и закашлялся. Я убрал пистолет от его лба. Было видно, что он действительно готов говорить.
– От куда он мог это знать? Предположил?
– Парень? Не в этом дело. Как мы поняли, он сам мясника об этом предостерёг. Тот охрану и патрули удвоил.
– Сам? Или под пытками?
Он снова громко выдохнул, но поспешил говорить.
Получать удар он не хотел.
– В красном доме мы этого не делаем. Там живёт сам мясник. Он не срёт там, где ест. Это строгий запрет и исключений нет. И в подвал его не водили, я бы знал. Я часто в охране или в конвое.
– Или в пыточной, да?
Он свёл брови вместе и продолжал смотреть мне в глаза.
– Ну ладно, не в этом суть. Ты больше парня не видел?
– Нет, из дома она не выходил. Никогда.
Здесь было над чем подумать. Мог ли он врать? Конечно мог. Но стал бы? Сомневаюсь. В такой ситуации, при стрессе, скорее скажешь правду, чем соврешь. И если это всё правда, то ситуация становится интереснее. Парень сам сказал обо мне, предвидев ход своего отца, который вряд ли согласиться на самоубийство? Но очевидно, что если я провалю задание, то выбора у старика не будет.
И получается, что сынок то заинтересован в провале, раз стал такие предположение высказывать? Да и ещё живёт в резиденции мясника.
Это всё очень хреново. Для меня точно. Видимо нужно будет задать парню пару вопросов в таком же стиле.
Если предположить, что он крайне заинтересован в том, чтобы его папаша умер, то мог ли он как-то связаться с администрацией игры и оформить этот сбой в капсуле?
Что-то мне подсказывает, используя отцовские связи и деньги – это возможно.
Твою мать, как же я вляпался в это дерьмо.
– Сколько человек на вашей базе?
Он замешкался. Лиса поднесла кончик лезвия к глазу. Это помогло.
– Пятьдесят человек.
– Ты упомянул стену. Мне нужен план, с основными ориентирами.
Записать